Сакё Комацу - Времена Хокусая

• Название: Времена Хокусая
• Автор: Сакё Комацу
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

Сборник японской научной фантастики. Составитель П. Петров.

---

Я не слушал Микита, меня увлекла статья.

— Микита, ты что-нибудь смыслишь в живописи?

— В живописи? Нет, ничего не смыслю.

— Но Дзиро Тангэ ты знаешь?

— Конечно. Но только понаслышке. Что это тебе вдруг пришло в голову?

— Вот, читай. Дзиро Тангэ получил премию на Выставке изобразительного искусства Японии 1947 года. Понял? Это ведь немногим позже того времени, в которое мы попадаем на нашей машине. Картина, удостоенная премии, вызвала всеобщее восхищение. С тех пор он и получил признание как один из крупнейших художников. А раньше он так бедствовал, что даже подумывал совсем бросить живопись. Это просто находка для нас!

— Как так находка?

— Ну и болван же ты! Мы можем встретиться с ним и купить за бесценок картины, которые потом будут стоить баснословных денег.

— Н-да! — выдавил Микита и нахмурился, обдумывая мое предложение.

Мы очень тщательно разработали план действий. Кажется, он не страдал никакими недостатками. Мы несколько раз съездили в прошлое и продали значительную партию консервов. Вырученные деньги спрятали на территории синтоистского храма. Разумеется, храма 1946 года. В часы, которые оставались до отлета, мы пытались разузнать, где живет Дзиро Тангэ. Это оказалось нелегкой задачей. Имя безвестного молодого человека никому ничего не говорило.

Наконец однажды, по возвращении в настоящее, Микита решился и позвонил Дзиро Тангэ, выдав себя за сотрудника газеты.

— Наша газета, сенсей, собирается напечатать вашу краткую биографию… Скажите, пожалуйста, где вы проживали после поражения 1945 года?

— Где? Да я тогда только-только вернулся в Японию после демобилизации, дома у меня не было, кочевал, — ответил метр.

— А в 1946 году?

— В 1946-м? Погодите, сейчас вспомню… Ах да! Жил против железнодорожной станции Нисиогикубо, рядом с банями. Снимал комнату у Нисида.

— А точного адреса не помните?

— Ну, что вы, конечно, не помню. Да разве это нужно для моей биографии?

— Нет, нет, это не обязательно. Благодарю вас, сенсей. Простите за беспокойство.

Микита поспешно положил трубку. Мы ликовали: наша цель была почти достигнута.

В этот же день Микита отправился в 1946 год разыскивать Дзиро Тангэ. Он довольно быстро нашел дом Нисида — грязное, полуразвалившееся здание, правда не пострадавшее от бомбежки. Соседи подтвердили, что на втором этаже действительно снимает комнату человек по имени Дзиро Тангэ. К сожалению, его не оказалось дома. Ждать Микита не мог: его время было на исходе.

В следующий раз отправился я. Мне повезло: художник был дома. Когда я постучал, дверь открыл очень бледный молодой человек с лихорадочно блестевшими глазами.

Я быстро осмотрел комнату. Посредине стола мольберт с недописанной картиной. Я мало что понял — какой-то темный клубок, абстракция. В углу было еще несколько картин небольшого размера. Прямо на циновке валялись котелок, духовка, ломтики батата, кожура от мандаринов.

— Чем могу служить? — спросил бледный молодой человек.

— Хочу купить ваши картины, — нарочито высокомерно ответил я.

Тангэ вспыхнул, потом снова побледнел.

— Мои картины не продаются! — отрезал он, изо всех сил стараясь ответить с таким же высокомерием. Но голос его звучал так слабо, что я едва разобрал слова. Бедняга совсем обессилел от голода.

— Вот еще! Буду я с тобой спорить! — сказал я и вытащил из-за пазухи толстую пачку десятииеновых ассигнаций. Ту самую, которую мы прятали на территории храма.

Я небрежно швырнул деньги на циновку. Он уставился на них почти безумным взглядом.

— Беру все картины. Идет?.. Ну, почему ты молчишь?

Тангэ колебался еще минуту. Потом едва заметно кивнул. Я успел прочитать в глубине его глаз и радость, и горькую печаль. Но мне было не до сантиментов — я занялся картинами. Вдруг молодой человек робко спросил:

— И эту вы тоже хотите взять?

— Разумеется.

— Но… она не закончена.

— Это не имеет значения!

Больше я не произнес ни слова. Картины были небольшого формата, они без труда поместятся в машине. Оставив совершенно растерянного Тангэ, я вышел на улицу.

Когда я вернулся, Микита пришел в полный восторг.

— Одна, две, три… — считал он картины, — шесть штук! Да это целое состояние!

— Если удастся попасть на два-три месяца позже, может быть, еще что-нибудь раздобудем…

— Не спеши и не жадничай! Нам и этих за глаза хватит. Видишь — и подписи есть, все в порядке. Жаль только, что вот эта картина незаконченная. Хотя, может быть, за нее еще дороже дадут…

На следующий день мы пошли к одному торговцу картинами. Наши сердца просто отяжелели от надежды.

И тут произошло что-то странное. Мы просто не верили своим ушам. Торговец сказал:

— Дзиро Тангэ? Первый раз слышу это имя. Это его картины? Придется вам обратиться к кому-нибудь другому. Мне очень жаль, но я занимаюсь только крупными художниками…

Сначала мы опешили, потом страшно возмутились, решив, что имеем дело с круглым идиотом. Пошли к другому. Результат был тот же: художника по имени Дзиро Тангэ не существует. Во всяком случае, в числе знаменитостей его нет.

Пришлось усвоить эту истину, хотя нам казалось, что все торговцы с ума посходили.

— Что же такое происходит?! — воскликнул я, теряясь в догадках.

— Не знаю, — раздраженно бросил Микита.

Он помолчал немного, потом очень серьезно сказал:

— Очевидно, мы слишком вмешались в прошлое. От этого и настоящее изменилось…

— Как так?

— Понимаешь, как только я увидел незаконченную картину Тангэ, она показалась мне очень знакомой. И вот сейчас я просто уверен, что это та самая картина, за которую он получил премию на выставке 1947 года. Но… раз мы ее взяли в 1946 году… Значит, он уже не мог представить ее на выставку и, следовательно, не получил никакой премии. И знаменитым не стал. Вот в чем дело…

— Ну да… Ведь я купил у него целых шесть картин, оставил ему кругленькую сумму. Да что говорить, мы просто облагодетельствовали этого доходягу Дзиро. Посмотрел бы ты на него он шатался от дистрофии! А с нашими деньгами парень наверняка ожил. Небось и еды накупил, и на краски хватило. Теперь ему только писать и писать. На сытый-то желудок и картины лучше получаются.

— А вот и нет! — хмуро пробормотал Микита. — В настоящем Дзиро Тангэ не существует. Тогда, в 1946 году, денежки-то к нему как с неба свалились. Запил он, наверно, на радостях. А вся его жизнь была в той, незаконченной картине… Теперь все. Пьянствует без просыпу, хлещет дрянь какую-нибудь, вроде самогона.

— И что же с ним случилось?

— А я почем знаю? Либо спился, либо с голоду помер… А может, и еще что-нибудь. Может, он не пропил деньги, а купил на них какую-нибудь лавчонку и теперь торгует мылом или спичками. Не знаю, не знаю… Ясно только одно: мы похоронили гениального художника.

— Что же нам теперь делать?

— Гм-м… — Хотелось бы еще несколько раз съездить в прошлое. Попасть бы в более позднее время и вернуть ему картины. Но возможно ли это? Я предчувствую, что наша машина времени вот-вот развалится. Это мне подсказывает мое подсознание.

— Но, может быть, ты построишь новую?

— Вряд ли получится. В последнее время я не вижу вообще никаких снов.

Микита замолчал, насупившись. Потом посмотрел мне в глаза и, чуть заметно усмехнувшись, сказал:

— А не лучше ли нам вернуться в психиатрическую больницу? Вместе, а? В одну палату…

Синити Хоси ТАБАК

Новогоднее утро. Господин Кэй сладко потянулся в постели. С соседнего двора долетал мерный стук ханэ.[4] Наверно, девочки проснулись спозаранку и уже играют. В окно светило ласковое солнце. Из столовой раздался голос жены:

— Не пора ли вставать? Вот соня! И дзони[5] уже сварилось.

— А-а… — Господин Кэй не то зевнул, не то пробормотал что-то в ответ. Он привычным жестом потянулся к изголовью, пошарил было на ночном столике, но тут же вспомнил вчерашний разговор и убрал руку.

Вчера вечером, когда они с женой смотрели по телевизору новогоднюю программу, господин Кэй принял великое решение: с Нового года бросить курить. Ведь нет на свете дела более бессмысленного, чем курение. Табак вредит здоровью: плохо действует на легкие, сердце, сосуды. И потом, иногда зазеваешься, бросишь окурок мимо пепельницы — тут и до пожара недолго. О своем решении он сказал жене:

— Дорогая, с Нового года я бросаю курить.

— Что это тебе вдруг пришло в голову? — удивилась она. Зачем себя насиловать? Мы ведь не нуждаемся, денег на такое маленькое удовольствие, как табак, вполне хватает. Да и куришь ты мало. Не думаю, чтобы это вредило твоему здоровью.

Жена господина Кэя отлично знала своего мужа, потому и возражала. Но он, что называется, вошел в раж и упорно настаивал:

— Нет, непременно брошу, вот увидишь! С завтрашнего утра не курю.