Вячеслав Шапошников - К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе

• Название: К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе
• Автор: Вячеслав Шапошников
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Вячеслав Шапошников — прозаик, поэт, публицист. Он автор нескольких поэтических книг: «Китеж», «Вохомский хоровод», «На ярмарках осени», «Вечерние холмы», «Просолок», «Ивовый свет»… Им написана художественно-публицистическая книга «Красносельские ювелиры». В последние годы писатель особенно плодотворно работает как прозаик. Были изданы его романы «Вечный путь» и «Ефимов кордон», книга повестей и рассказов «Угол». Повесть «К земле неведомой» посвящена замечательному революционеру, выходцу пз кубанского казачества Михаилу Ивановичу Брусневу — организатору и руководителю одной из первых социал-демократических организаций России.

Автор рассказывает о сложном и драматическом периоде в революционной деятельности М. И. Бруснева, связанном с его пребыванием в Петербурге и Москве. Исключительное мужество, цельность характера, человечность, верность революционным идеалам — вот чем особенно привлекательна личность этого замечательного человека.

---

Кашинский начал было рассказывать известную всем присутствующим историю разгрома московского Союза землячеств, однако Егупов перебил его:

— Да, да! Сидеть сложа руки нельзя! Я тоже намерен вновь съездить в Ригу и Варшаву!

Почти выкрикнув это, он глянул на Михаила, как бы приглашая высказаться и его.

— Лучше бы, как мне думается, теперь все-таки не искушать судьбу, — начал Михаил, по привычке погладив ладонью затылок. — Конспирация должна быть делом спокойным и глубоким, она — не азартная картежпа игра, где ходят ва-банк. И потом… о какой конкретно общероссийской организации разговор?! Несколько знакомых студентов в Харькове и Киеве, небольшая студенческая группа в Риге, Ревеле и Варшаве?.. На таких основаниях намерены мы строить столь значительную организацию или на других, более прочных?! Я уже не раз говорил и повторюсь теперь: только как рабочее, пролетарское, дело должна нами мыслиться революционная работа. Только так она не прервется и проявит свою живучесть в любой ситуации. Да и смысл ее — именно в этом!

Кашинский перебял его:

— У нас есть связи и с рабочими: в Туле, в Питере есть целая организация, с которой вы сами же связаны, есть, наконец, здесь, в Москве, Афанасьев — ваш же человек… Правда, надежд, которые вы на него возлагали, он пока не оправдал… — Кашинский язвительно усмехнулся.

— Да и в Варшаве у меня не только со студентами связи! — вставил свое слово и Егупов. — Есть там люди, через которых я в ближайшее время должен выйти на целую подпольную организацию, состоящую преимущественно из рабочих, — Союз польских рабочих! К сожалению, я не смог сделать этого в нынешнюю свою поездку: обстоятельства не позволили, арестовали сразу двух руководителей этой организации, с которыми я был знаком. Об этом я вам рассказывал…

— В создавшемся положении нам следует, по моему убеждению, не искать новых, более широких, связей, а получше использовать те, которые уже есть, и прежде всего связи с рабочими, — вновь заговорил Михаил. — Связаться с Союзом польских рабочих — заманчиво, но, думаю, связь эту надо отложить на потом, на более благоприятную пору, теперь же я предлагаю укрепить нашу связь с «Рабочим союзом» Питера и помочь нашим тулякам в создании кружка у них на Патронном заводе. В ближайшие дни я намерен съездить в Питер. Надо договориться со своими о переезде сюда двух-трех человек — в номощь Афанасьеву. Думаю договориться там и о нашей совместной деятельности с ними, чтоб все шло по общему плану. Очевидно, надо будет подумать о небольшом съезде либо тут, у нас, в Москве, либо в Питере. На этом съезде мы и смогли бы выработать такой общий, единый план, единую тактику действий. Кроме того, предполагаю взять в кассе «Союза» рублей двести, поскольку мы остались теперь без средств, а деньги нам нужны. Примерно на такую сумму надо отвезти туда брошюр из привезенных Райчиным. — Михаил глянул на Егупова. — Как насчет этого?..

— Брошюры будут, — кивнул тот.

— Вам бы я посоветовал теперь съездить в Тулу, а не в Варшаву. Кстати, и тулякам нашим надо иметь подходящую литературу для кружковой работы, вот заодно и отвезли бы им, — заметил Михаил.

— Да, да! Я такого же мнения! — обратился к Егупову и Кашинский. — Ехать тебе, Миша, надо именно в Тулу. Мефодиев и Руделев просили нас послать к ним кого-нибудь побыстрее. Ехать надо именно тебе. Ты ведь уже дважды бывал у них. А в Ревель и Ригу съездишь потом. В Варшаву же ехать пока не стоит. Опасно.

Егупов обиженно сгорбился у окна: его, человека с размахом, имеющего столько связей, столько сделавшего, хотят использовать на малых делах… Разве сравнима поездка в Тулу с той, которую он вновь хотел предпринять?!

— А я все-таки должен съездить в Харьков и Киев, — продолжал Кашинский. — От идеи создания общероссийской революционной организации мы не должны отказываться. У меня немалые надежды на эту поездку. Думаю, что либо в Харькове, либо в Киеве я смогу найти пути к южной революционной группе. О ней я слышал не единожды. Говорят, она довольно сильна и умело и очень конспиративно ведет свои дела. Я слышал, будто она даже хочет взять на себя инициативу объединения всех существующих революционных групп в России. Очень возможно, что в Киеве уцелели еще те кружки, которые я знал, учась в последних классах гимназии. Возможно, что они входят в эту самую южную группу. Есть у меня и несколько хороших знакомых, с которыми я поддерживаю постоянную связь, братья Липкины например. Старший из них, после отсидки к тюрьме «за политику», живет в Харькове, младший — в Киеве. Они должны мне помочь.

— Кстати, когда в прошлом году я был в Киеве, я останавливался как раз у Липкиных и убедился, что среди тамошних кружков есть нечто весьма серьезное, — заметил Квятковский.

— О чем я и толкую! — воскликнул Кашинский.

— Я могу дать вам письмо к моим бывшим однокашникам по Новой Александрии, живущим теперь в Харькове, — пообещал ему Егупов.

— И все-таки не время теперь для поисков новых широких связей, — начал было Михаил, однако Кашинский перебил его:

— Я уверен, все будет в порядке! Для моей поездки теперь самое время. На носу летние вакации. Надо успеть застать и там и там всех в сборе, пока они не разъехались по домам и летним практикам. Да и мне в случае чего будет неплохое оправдание: еду на эти самые летние вакации к старшему брату, офицеру, в Киев!..

Понимая, что возражать Кашинскому, уже все заранее решившему, бесполезно, Михаил лпшь пожал плечами и обратился к Егупову:

— Кстати, Михал Михалыч, насчет этого самого, «в случае чего», упомянутого сейчас… Я думаю, вам надо бы устроиться на службу… Ведь ни на чем можно погореть. Сунется к вам квартальный, к примеру, с вопросом: «Чем изволите заниматься, на какие средства живете?! — что ответите?! Окажетесь «человеком без определенных занятий»… Есть у нас место конторщика в паровозной мастерской, где Иван Павлович Епифанов занимает теперь место помощника начальника. Я говорил с ним. Он обещает устроить. Так что, если вы согласны… Должность спокойная, вполне подходящая. Жалованье — сорок рублей в месяц.

— Я согласен, — быстро сказал Егупов. — И сам ужо давно думаю об этом…

О том, чтоб устроиться на какую-нибудь «службу», он действительно подумывал. Занятия с сестрой Ваковского, дававшие ему 15 рублей в месяц, прекратились еще в ноябре, деньги, данные ему в Кронштадте дядей, «на дорогу и на первое время», были прожиты еще летом. Прожиты были им и полторы сотни рублей, полученные Вановским от лотереи… Это было совсем плохо: деньги-то предназначались на революционные цели… Оправдывал он себя: мол живу, служа все тем же целям, но все равно в этом своем существовании постоянно ощущал какую-то ненормальность, даже ущербность…

Услышав о его согласии, Михаил сказал:

— Ну что ж, тогда вы, сразу после собрания, договоритесь с Иваном Павловичем о дальнейшем, он теперь дома, у себя…

Егупов в ответ лишь кивнул, насупившись: этот разговор о службе, о каком-то жалком месте конторщика в какой-то паровозной мастерской… Он словно бы во второй раз за вечер понизил его, привыкшего считать себя чуть ли не профессиональным революционным деятелем…

— Мне бы вот о чем хотелось вновь напомнить, Петр Моисеевич, — обратился Михаил к Кашинскому, — если уж речь вновь зашла, и так настоятельно, о всероссийском размахе… Мы ведь так и не выработали единой и четкой программы. А без нее — как?.. Мы все только говорим о ней…

— Так за чем дело стало?! — воскликнул Кашинский. — Разве мы не можем в самое ближайшее время выработать эту программу?! Я, кстати, уже не единожды обдумывал ее основные пункты…

— Так вот вам и надо поручить составление проекта программы! — подсказал Егупов, оживляясь, и добавил — Райчин не зря в разговоре со мной высказал предположение, что вы — наша «литературная сила»!

— Я не против взяться за такое дело, — покосившись на него, пробормотал Кашинский. — Думаю, что уже послезавтра мы сможем собраться и обсудить этот проект…

— Вот и прекрасно! — подхватил Егупов. — С выработкой программы нам действительно тянуть незачем.

Терентьев и Квятковский поддержали его предложение — поручить Кашинскому разработку проекта программы организации.

Михаил промолчал, обругав себя: зря заговорил о программе так некстати, в результате чего все вдруг так скоропалительно и так скверно разрешилось. До сего времени он не торопился с разработкой программы, понимая, что состав московской организации не обеспечит принятия программы, выдержанной в социал-демократическом духе, что предстоит борьба, в которой он может оказаться в меньшинстве. Разговор такой надо было оттянуть, приурочить его к задуманному им съезду представителей московской организации и «Рабочего союза». Теперь же он был поставлен в такие условия, при которых не мог заранее обсудить основные программные установки, которыми Кашинскому затем следовало бы руководствоваться при разработке проекта программы…