Холли Чемберлен - Наше лето

• Название: Наше лето
• Автор: Холли Чемберлен
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-032540-1, 5-9713-0275-2, 5-9578-2564-6

Где красивая, самоуверенная, профессионально реализованная женщина может провести заслуженный отпуск – а заодно и подыскать богатого мужа?!

Конечно, на престижном курорте!

Но ехать одной как-то неприлично – и Даниэлла решает отправиться туда с новыми приятельницами, абсолютно не думающими о выгодном браке… и – что в итоге? Лето, ах, лето…

Обожающая свободу Джинси намерена всю жизнь оставаться «замужем за карьерой» – но ее почему-то влечет к обаятельному неудачнику Рику.

Тихая, настроенная на семейное счастье Клер считает дни до свадьбы с бойфрендом Уином – но все чаще ее посещает мысль: а действительно ли Уин – тот, кто ей нужен?

А сама Даниэлла, к своему стыду, влюбляется в самого не подходящего для брака мужчину на свете…

---

Все же я не так уж плохо разбираюсь в людях, и мне ясно, что под внешностью легкомысленной и пустоголовой девицы кроется хороший человечек. Довольно умный.

Может, она немного сбита с толку, может, бросает вызов обществу, – но, черт подери, кто из нас не был сбит с толку? И кто не бросал вызов обществу?

Роберта. Вот кто. Она и ей подобные.

Клянусь, эта девица прозрачна, как стекло, легковесна, как комок пенопласта, поверхностна и ограниченна, как мелкая лужа, оставшаяся после дождя. Я бы не поверила ей ни на цент. Представляю, как она выглядит, если хорошенько отмыть ее от всей косметики и снять тонну украшений.

«Отлично, Джинси, – выругала я себя. – Легко осуждать других, не так ли? Куда проще, чем попытаться привести в порядок собственную жизнь! Как можешь ты справиться с дурацким увлечением Риком, если проводишь кучу времени, издеваясь над какой-то дурочкой с Лонг-Айленда?»

Я возвращалась домой, чувствуя себя кем-то вроде гнусных злорадствующих зевак, которых так презирала на словах.

КЛЕР ЗАТИШЬЕ И ШТОРМ

Небеса разверзлись около часу дня.

Я всегда находила дождливые дни ужасно угнетающими. Они воскрешали воспоминания о летних каникулах, когда мать даже в морось не пускала меня и братьев к озеру.

Оно лежало всего в нескольких футах от дома – большое прекрасное озеро, считавшееся в пасмурную погоду запретной территорией. Я считала, что мать жутко несправедлива.

Что такого страшного могло случиться?

«Может ударить молния и сжечь тебя заживо, – объяснила мать. – Может подняться волна и накрыть тебя с головой. Отвязавшаяся лодка может ударить тебя по голове и загнать твое тело вниз, в мутные глубины…»

И дождь, и чрезмерная осторожность матери, казалось, сокращали каникулы. Вынуждали думать о возвращении в школу, к ежедневному однообразию будней.

В детстве мне казалось, что в разнообразии заключена особая магия. Перемена места означала перемену мыслей и чувств. Другая одежда, другая еда, другие люди. Перемены вызывали эмоциональный подъем.

Когда я была ребенком. Дети отважны.

Начиная лет с двенадцати я стала испытывать иные чувства.

Считать, что перемены – нечто неприятное и пугающее. А отличия от того, к чему привыкла, – нечто путаное, требующее напряжения мысли. Однообразие означало безопасность и надежность.

Полагаю, что для большинства людей взросление – время мятежа. Испытания чужих нервов. Проверок, до каких пределов могут дойти люди. Сексуальных подвигов. Для меня же – время страха. Желания замкнуться в себе, отделиться от окружающих.

Разумеется, я осознала это много лет спустя, когда вернуть юность было невозможно. Потому что я была с Уином уже почти десять лет.

Так и слышу, как Джинси цитирует отца: «Человек крепок задним умом. Молодые, не задумываясь, тратят юные годы».

И Даниэлла тут же вспоминает мудрое изречение бабушки: «Лови день. Карпе диэм».

Не уверена, что я что-то сумею поймать, не говоря уж о целом дне.

Но что же я за человек в свои двадцать девять лет, если меня все еще преследуют те пасмурные дни на озере?

Дождь лил как из ведра, и к двум часам все надежды спасти хоть остаток субботы исчезли. Мы расположились в гостиной с книгами, журналами и телевизором.

– Поверить не могу, – простонала Джинси, – что здесь ничего не дают, кроме «Энтик роудшоу»![15]

– Ты спятила! – взвилась Даниэлла. – Да это класс! Супер! Хотя, должна признать, весьма огорчительно, когда какая-то полуграмотная, беззубая разжиревшая особа в бесформенном платье обнаруживает, что владеет постельной грелкой ценой в триста тысяч долларов или около того. По-моему, такие, как она, не заслуживают подобных денег! Да она просто не знает, что с ними делать!

– А ты знаешь! – ехидно хмыкнула Джинси. – Хотя… ты, возможно, в самом деле знаешь, что делать с деньгами.

Даниэлла кивнула. Она умела кивать по-королевски, что казалось в ее исполнении совершенно естественным.

– Я родилась с доминантным геном вкуса и за все эти годы успела отточить свой талант. Знаешь, в Библии говорится, что нельзя держать свой талант под спудом. Иначе говоря, если Господь дал тебе дар, пусти его в дело.

– А мне казалось, что ты приписывала свой вкус генетике, а не Богу, – съязвила Джинси. Даниэлла ответила одним из ставших уже знаменитыми взглядов, ясно говорившим: «О’кей, мы все знаем, что ты умна, но почему бы хоть на минуту не заткнуться?»

– Клер, не пойми меня неправильно, – сказала она, поворачиваясь ко мне, – но, солнышко, последнее время ты выглядишь немного измученной. Чуточку расстроенной. Самую малость недокормленной. Я давно не видела румянца на твоих щеках. Зато присутствуют темные круги под глазами и крохотные морщинки вокруг губ.

– Даниэлла пытается таким образом сказать, что ты, похоже, все худеешь.

– О, со мной все в порядке, – небрежно отмахнулась я. – Просто слишком много хлопот. Кажется, я несколько раз пропустила обед.

– Милая, опять же, со всем надлежащим уважением замечу: костлявые невесты сейчас не в моде. Ты должна быть невестой, сияющей здоровьем и красотой. Я права? Нельзя же, чтобы в твой великий день платье висело на тебе как на вешалке? Оно должно облегать твои формы.

– Будет облегать, – буркнула я, не слишком, впрочем, убедительно. Я еще и не думала о платье, хотя, разумеется, солгала Даниэлле, что все на мази.

Даниэлла подалась вперед и сжала лежащие на коленях руки.

– Клер, будь с нами откровенна. У тебя, случайно, не приступ анорексии?

– Что? – удивилась я. – Нет. Вообще-то анорексия не протекает приступами, это не мигрень. И я не страдаю анорексией. Господи, как тебе пришло такое в голову?

Даниэлла пожала плечами:

– Просто, если у тебя приступ анорексии, есть люди, готовые тебе помочь. Места, куда можно обратиться. Просто подумай об этом, чтобы не страдать зря.

Я прикусила язык. Фигурально говоря.

Джинси, похоже, почувствовала мое возмущение.

– Я бы предложила тебе «Сноу-боллз», – лукаво улыбнулась она, – но знаю, что ты сразу его выбросишь.

– Нет, – рассмеялась я, – скорее швырну в тебя. Фу! Неужели не понимаешь, что в этих готовых десертах нет никакой питательной ценности?

– Я по крайней мере не курю! Много. У каждого свои дурные привычки.

– А какие дурные привычки у тебя, Клер?

Голос Даниэллы выдал некоторое раздражение. Похоже, она не любит насмешек или безразличия со стороны обеих соседок одновременно.

– Я боюсь перемен! – призналась я. – Никогда не рискую. Во всяком случае, уже много лет.

– Подумаешь! – фыркнула Даниэлла. – Каждый чуточку боится перемен. Они могут быть страшно утомительными. Иногда не стоят затраченных усилий, а в результате все оказывается не лучше, чем прежде.

– Я говорю не о тех переменах, которые случаются сами собой, как несчастные случаи, которые невозможно контролировать, – пояснила я. – А о тех, которые выбираешь сама. Я никогда не выбираю перемены. Почти никогда.

– Но боязнь перемен нельзя назвать пороком, – заметила Джинси.

– Зато это достаточно вредно, – возразила я.

Джинси встала и вышла на кухню. Даниэлла прибавила звук. Я смотрела на экран и думала: «Оук-Блаффс – новое место.

Джинси и Даниэлла – новые люди. Новые друзья?

Возможно. Если мы не убьем друг друга к концу дождливого дня.

А я была…

Что же, это еще придется определить».

На экране крохотная женщина в цветастом платье проливала слезы радости. Она только что узнала, что заварной чайник бабушки, предмет, который в семье всегда считали грошовой поделкой, оказывается, довольно дорогой антиквариат.

– Это все меняет, – пролепетала она.

«Может, перемены не так уж плохи. Остается только подождать и увидеть», – подумала я.

ДЖИНСИ ДА, ОНА ПРОТЕСТОВАЛА

Телешоу все тянулось.

Антиквариат. Никак не пойму, в чем его прелесть.

То есть я с удовольствием читаю исторические романы. Просто не хочу жить рядом с заплесневелыми, залитыми кровью историческими реликвиями.

Украшения для волос? Может ли быть что-то омерзительнее?

– Не знаю, какой мужчина стал бы охотиться за антиквариатом в Вермонте, – задумчиво протянула Клер. – Во всяком случае, не Уин. Он предложил бы мне ехать с матерью.

– А ты его спрашивала? – засмеялась я. – Человек, которому не терпится потрахаться, сделает все, о чем просит женщина.

– Дело не в выборе, – поправила Даниэлла своим знаменитым голосом с не менее знаменитой интонацией, означавшей «позвольте вам объяснить, что происходит на самом деле». Тон сразу взбесил меня, даже если все, что она собиралась сказать, – чистая правда.

Когда кто-то объявляет, что прав, он тем самым объявляет, что не прав ты.

– У мужчины, желающего заняться сексом, нет выбора, – тараторила Даниэлла. – Он раб сексуального императива. Делает то, что необходимо, а если действительно умен, будет держать рот на замке, особенно насчет покупки антиквариата в Вермонте. А если он не просто умен, а очень умен и хочет перепихнуться не один раз, то покупает женщине шикарный обед в ресторане и, может, даже какую-то драгоценность.