Хачик Даштенц - Зов пахарей

• Название: Зов пахарей
• Автор: Хачик Даштенц
• Жанр: История

Хачик Даштенц ( Тоноян Хачик Тоноевич ) – известный армянский писатель, поэт, переводчик – родился 15 апреля 1909 года в селе Даштаян Сасунского вилайета Западной Армении в семье пастуха. В последствии по названию родного села Даштенц и выбрал свое литературное прозвище. Многое увидел и пережил он, пройдя по дорогам беженства нелегкий путь от Сасунских гор до Восточной Армении, скитаясь по сиротским домам, пока не остановился в американском приюте в Александрополе (позднее Ленинакан, а ныне Гюмри), где и получил свое среднее образование. В 1932 году Даштенц окончил Ереванский государственный университет, а в 1940-ом – факультет английского языка в Московском институте иностранных языков. Начиная с первых шагов в литературе Даштенц был одним из самых читаемых и любимых авторов. Народное предание и документальная достоверность, этнографическая доскональность и сказка, быт, обычаи, обряды армянского народа – все это Даштенц капля, по капле впитывал в себя с самого детства и все это стало основой для создания эпической прозы, которой писатель посвятил, можно сказать, всю свою жизнь. В романах "Ходедан" (1950) и "Зов пахарей" Даштенц изобразил трагедию западных армян в годы 1-й мировой войны 1914-1918гг., пострадавших от геноцида армян в Турции. Написал также историческую драму “Тигран Великий” (1947). Даштенц также автор сборников стихов “Книга песен” (1932), “Весенние песни” (1934), “Пламя” (1936), “Горные цветы” (1963), где описаны будни родной страны – Армении. Хачик Даштенц известен также своими переводами многих трагедий и комедий У. Шекспира и поэмы Г. У. Лонгфелло “Песнь о Гайавате”. См. также: Сурен Агабабян – Хачик Даштенц и его роман-эпопея «Зов Пахарей»

---

– Мы? – удивились алианцы.

– Потому что вы еще глупее, чем этот коршун. Вы собрались идти войной на орла. В такое-то время! Когда Мосе Имо еще не вернулся из страны франков и англичан. Когда Геворг Чауш, покинув отряд Сероба, оплакивает свое горе в лесах Шушнамерка – и в такое-то время вы идете отбирать у Андраника оружие?

– Не одни мы – и шеникцы с нами.

– Ну и эти – не меньшие дураки. Вы хотите перекачать воду в самом истоке нашей нации, но берегитесь – как бы вам самим не полететь кувырком. Всех вас черенком этой лопаты спихну в сторому, и вода потечет своим путем, понятно?!

– Этот поливальщик чокнутый, не иначе, – сказали алианцы и удалились.

– Сами вы чокнутые, да еще тот султан падучий, который на моем поле каземат построил, – заорал талворикец и швырнул им вслед мертвого коршуна.

Смеркалось уже. Оставив Фадэ на его ячменном поле возле ручья, я взял свой мешок и поспешил в дом Тер-Каджа, к Роднику Серобу.

Клич Сосе Впрочем, судьба мне на этот раз не улыбнулась.

Вскоре пришло известие, что алианцы, объединившись с шеникцами, ворвались в Талворик и, обезоружив Андраника, отвезли его в Семал. И сидит теперь там Шапинанд под замком.

В Муше власть была в руках жандармского начальника Хюсны-эфенди, а в Сасуне правил курд Бшаре Халил-ага. К тому моменту, когда Андраник был обезоружен, от султана пришел приказ – доставить ему живым или мертвым Родника Сероба.

В сасунском селе Гехашене жил князь по имени Аве. Аве был старостой в своем селе. Увидав, что немрутского героя силой не взять, Хюсны-эфенди и Бшаре Халил решили отравить Сероба с помощью Аве; за это Хюсны обещал старосте Аве кувшин золота.

Вызнал Аве, что Сероб расставил своих ребят по кварталам, а сам с Сосе живет в горах в хлеву Тер-Каджа. Стал Аве навещать Сероба, с другими князьями приходил, знакомыми Сероба, и каждый раз приводил с собой мула, груженного разной снедью, так что в конце концов полностью завладел доверием Родника Сероба и Тер-Каджа.

И вот Аве получает из Муша приказ – прикончить Сероба. Снова отправился Аве к Серобу, но на этот раз с отравленной едой. Яд Хюсны обладал таким свойством, что действовал не сразу – три-четыре дня человек находился в бессознательном состоянии, парализованным.

Сероб, ничего не подозревая, съел принесенный старостой сыр и выкурил папиросу. Аве в тот же день оповестил Халила о том, что Сероб яд принял. После этого Аве отправился в Муш и получил обещанный кувшин золота. Халил сообщил о случившемся в Багеш. В ту же ночь войско султана двинулось от Багеша к Брнашену будто бы для того, чтобы расправиться с непокорными сасунскими курдами.

Руководил войском бек Али.

Одновременно под руководством Халила пошли на Гели вооруженные курды из Хулба и Хианка. Войско султана насчитывало пятьсот аскяров, а курдский аширет – тысячу с лишним человек.

Гели был осажден в октябре 1899 года, когда все село спало. В горнам хлеву спал Родник Сероб, положив голову на приклад. Утром Сосе, взяв бинокль, вышла во двор. И видит: возле церкви Тух Манука войско движется.

– Паша, – окликает мужа Сосе, – аскяры возле церкви!

Сероб вышел из хлева, взял бинокль, но с глазами что-то неладное творилось, не разглядел ничего. Вернулся, чтобы взять ружье, ноги подкосились, упал. Поднес руку к голове – волосы в руке остались.

– Горе мне! Гехашенский староста Аве яду в мой хлеб подсыпал! – закричал Сероб, ударил себя по голове и пожалел, ох как пожалел, что ночь его в Сасуне неделей сделалась, а неделя – месяцем.

На его крик сбежалось все село. Проснулся и Тер-Кадж.

Черное войско текло мимо церкви Тух Манука к горному хлеву, прятавшему Сероба.

Сосе схватила Сероба за руку, чтобы помочь ему подняться, но под его тяжестью упала сама. Тер-Кадж и его сын Адам кинулись на подмогу, но просвистела пуля-злодейка и Тер-Кадж замертво упал рядом с героем Согорда.

И вдруг как ураган объявились четверо солдат Сероба и вместе с Сосе подняли предводителя на руки, умчали к Андоку. На Андоке вершина есть под названием Амбарн и- принесли его туда. Сосе вложила ружье в руку Сероба, но рука Немрутского Льва отказалась принять оружие. Предводитель гайдуков с трудом выстрелил раза два и упал без сил.

И пали в героической схватке на Амбарни братья Родника Сероба Мхе и Захар и сын Акоп. Погибли и те четверо из семи солдат, что пришли с ним из Хлата в Сасун. Ну, Тер-Кадж, сказано, лежал мертвый возле своего жилья.

После Тер-Каджа остался один сын – Тер-Кадж Адам, после Сероба – вдова его Сосе и несколько верных солдат. И крикнула Сосе из Андока так, чтобы голос ее дошел до Талворика. Поднялась на скалу и крикнула: «Андраник, Серобу худо, с Геворгом, с Макаром идите на помощь!»

Последний раз выстрелил Сероб и отбросил в сердцах оружие.

Сосе взяла ружье героя, зашла за скалу, стала стрелять в ярости. От бессилия, от беспомощности рычал Сероб, глаза его метали молнии. На горе Амбарни умирал в одиночестве Немрутский Лев.

И во второй раз крикнула Сосе. Поливальщик Фадэ услышал ее клич и прогремел-прокричал в сторону Талворика, стоя на Хтанском отроге: «Серобу худо, эй, спешите на помощь, торопитесь!»

Но не было Геворга, и не слышал криков о помощи Андраник. Первый, удалившись в леса Шушнамерка, оплакивал свое горе, а второй, безоружный, сидел в хлевах Семала запертый.

Сосе поднялась на Хтан, дошла до поливальщика Фадэ, и они, стоя на вершине горы, прокричали в один голос: «На помощь!»

Андраник в Семале, услышав этот клич, поднялся на кровлю и заметался сам не свой от гнева. Тут откуда ни возьмись его ребята, надели на него патронташ, дали в руки оружие и двинулись с ним вместе Серобу на помощь.

В это самое время вражеская пуля насмерть поразила Родника Сероба. Прискакал сасунский правитель Халил-ага, отрубил голову мертвому герою и, взяв в плен раненую Сосе, дал приказ бить отбой. Вскоре войско султана и всякий прочий сброд покинули горы.

Впереди войска ехал всадник, вез голову Родника Сероба, воткнутую на палку. Сзади на лошади ехала раненая Сосе, два жандарма поддерживали ее с обеих сторон за руки, а лошадь за уздцы вел староста Аве. За Сосе двигался Али-бек со своим войском.

Голову Родника Сероба привезли сначала в Муш, потом в Багеш повезли. Два дня отрубленная голова была выставлена на городской площади. На третий день ее передали армянской церкви Багеша.

Епископ армянский и служка церкви похоронили голову немрутского героя в восточном крыле под старой шелковицей. Похоронили и, благословив, удалились.

Голова в Багеше, тело в Андоке,

Равный тебе в смелости найдется ли снова?

Спи в святой земле города Багеша,

Под старой шелковицей Кармракского храма.

Я покинул Сасун и отправился в Багеш. Там я разыскал церковь Кармрак и всю ночь лил слезы над несчастной могилой, где покоилась голова, немрутского героя, храбрая его головушка.

Так в слезах и заснул я на этой могиле. Разбудил меня утром турецкий жандарм. Он отвел меня в тюрьму.

В тюрьме Багеша Багешская тюрьма находилась чуть повыше церкви Кармрак, на высоком утесе.

Многие томились в этой тюрьме, и вот, как видно, дошел черед и до меня. Жандарм, дав мне подзатыльник, втолкнул в тюремный коридор, какой-то тучный мужчина записал мое имя в особый журнал и, вверив меня все тому же жандарму, отправил в подвал.

Здесь я увидел палача из палачей – знаменитого Расима-эфенди.

Мхе Чауш и Расим-эфенди… Не было в городе Муше и в городе Багеше никого, кто бы не знал имена этих чудовищ. Первый был палачом мушской тюрьмы, второй бесчинствовал в тюрьме Багеша. Расставив повсюду хитроумные сети, они вылавливали недовольных армян, курдов и айсоров и заполняли ими тюрьмы.

С волосатыми руками, с лицом как у крысы, мерзкий толстенький человек был Расим-эфенди. Я слышал, что он, случается, без всякого суда-судилища дает заключенному лопату и кирку и заставляет рыть собственную могилу, а потом выстрелом в спину бросает того в яму.

Табакерка Арабо была при мне, и я боялся, что если меня обыщут, то не миновать и мне такой ямы.

Расим сунул руку мне за пазуху, извлек табакерку и, злорадно усмехнувшись, уставился на меня.

– Деда моего, – объяснил я.

Он внимательно обследовал табакерку и, увидев, что она не представляет особой ценности, вернул мне со словами:

– На, держи. А теперь скажи, сукин сын, ответь мне, что ты делал рано утром на могиле в церкви Кармрак? Ты знаешь, что там похоронена голова нечестивца, который причинил безмерное зло нашему султану? И запомни, щенок, враг султана – мой враг. И это, между прочим, та самая тюрьма, в которой сидел ваш проповедник Мигран-эфенди. Ваш певец, сазандар ваш горемыка Сако и Чибран-ага тоже побывали здесь – их я потом отправил в подарок Мхе Чаушу… – Он еще какие-то имена назвал, но я их не запомнил. И, не дожидаясь моих объяснений, с помощью жандарма он связал мне за спиной руки и, накинув толстую веревку на шею, укрепил ее на железном крюке в потолке. Потом, убрав из-под моих ног кирпич, зажег кальян и сел против меня. Веревка душила. Я попытался встать на цыпочки. Заметив это, он подтянул веревку. Лицо мое обдало жаром, и язык на два аршина высунулся. Ну все, подумал я, конец. Но тут он подошел, расслабил веревку, и я без сознания повалился на землю.