Белва Плейн - Пылающий Эдем

• Название: Пылающий Эдем
• Автор: Белва Плейн
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-159-6

Открывая «Пылающий Эдем», вы сразу же становитесь участником всего, что происходит с его героями. В этой новой жизни у вас есть все – семья, друзья, взлеты и падения, тревоги и радости, любовь и ненависть. Магическое обаяние Плейн-рассказчицы не исчезнет даже после того, как вы перевернете последнюю страницу.

---

От нового крыла не осталось ничего, кроме каких-то железяк: подставки для дров в камине или канделябры – не поймешь.

– Ужасно, – сказал Озборн. – Ужасно. – В голосе его слышался страх.

Все утро и весь день окружающие беспрестанно разговаривали с Фрэнсисом. Вероятно, они считали, что лучший способ хоть как-то успокоить, отвлечь его – это говорить, говорить!

– О Господи! Как же все это произошло, мистер Лютер? Тронули только ваш дом на всем острове. Горят тростниковые поля, но это и не удивительно, когда вокруг такое творится! На моей памяти не было таких случаев, когда поджигали дома. Да и раньше тоже.

– Нет, – сказал Фрэнсис. В груди у него защемило. Интересно, можно ли в столь молодом возрасте получить инфаркт от горя? Нет, он не может себе позволить и это. Как оставит он Марджори с младенцем одних в этом хаосе?!

Озборн понизил голос:

– Я вот думаю, не из-за бананов ли приключилось все это. Нам удалось погрузить один грузовик и вывезти его, но за воротами толпа остановила грузовик. Поверьте мне, они словно сошли с ума! Но клянусь вам, там не было никого из наших людей. Конечно, грузовик перевернуть или еще что-нибудь в этом роде… но пожар! Нет, они не могли. Говорят, в городе в эти дни было много поджогов. Поджигатели – четырнадцатилетние мальчишки. Дикие, неуправляемые дети. Их не поймать: такие вывернутся и ускользнут.

Может быть, впервые за эти часы Фрэнсис серьезно задумался.

– Не дети из города. Чего ради им приезжать сюда? И почему они выбрали именно мой дом? Нет смысла. Нет, Озборн, наверное, это были все-таки забастовщики. Необязательно наши, из Элевтеры, какие-нибудь сорвиголовы из окрестных деревень. Дядя рассказывал, что они разнесли все в пух и прах: сплошные погромы, поджоги. И у нас в округе прошел митинг радикалов, всего лишь в двух милях отсюда! Сначала я не поверил ему, но он оказался прав. Вот, пожалуйста, вам и результат!

Озборн не отвечал. Он протянул руку и поймал капельку дождя, невесть откуда появившуюся: небо было ясное, ярко светило солнце.

– Грибной дождь, – сказал он.

Ветер перенес на траву ветошь с пепелища. Опалена по краям, но можно различить рисунок: арабески, бутоны, Фрэнсис узнал эту ткань, Марджори заказывала ее в Нью-Йорке. Он наклонился и подобрал этот кусочек. Как долго она выбирала! Оформление интерьера новых комнат доставляло ей радость, было любимейшим занятием в ее жизни до беременности.

Он потер ткань пальцами. Погиб его отец, когда заполыхала эта ткань! Сгорел заживо, как пылающий факел, среди красных и белых китайских пионов. И нет его больше, веселого и доброго, щедрого и безвольного! И никого он больше не будет раздражать, и никто больше не побеспокоится о нем! А его мать, перебинтованная, неподвижная, погруженная в тишину и собственные раздумья! Она, казалось, не осознала еще происшедшей трагедии: а может быть, она казнила себя, что приехала сюда – ведь она так этого не хотела! Фрэнсис снова и снова возвращался к мысли, что приехала-то она из-за него.

Дождь намочил его. Он долго стоял, не обращая внимания на то, что промок, и плакал под этим теплым тихим дождем.

Глава 16

Позже какой-нибудь журналист или публицист, скажем, Кэт Трэбокс или кто-нибудь другой, опишет происшедшие события красочно и образно, представив их как серию потрясений, нарушивших в эти несколько дней мирное течение жизни. Сначала всех потрясла гибель невинных людей в Элевтере, а позже – кровавые столкновения полиции с гражданским населением. А павший парнишка-солдат, сраженный случайной пулей? Может быть, впервые он уехал так далеко из родной Англии! Но больше всего поразила глубина и сила гнева, ненависти.

Крейсер стоял в порту как гарант безопасности. Порядок был восстановлен, ликвидированы последствия погромов, и люди продолжали работать. Прохожие, как и раньше здоровались и отвечали на приветствия друг друга. Но кто знал, какие чувства – негодования, гнева – скрывали эти мирные улыбки!

Фрэнсис не замечал и не осознавал происходящее. Определенные процедуры, инстанции, службы – словно в тумане он прошел через все это. Заупокойная служба – похороны без тела покойного, потом больница. Встреча с напуганной Марджори, рыдающей, но находящей утешение в заботах о новорожденной. А дальше по коридору – его мать; она самоотверженно борется за выживание, физическое и моральное, оправляется от ожогов и горя утраты. Большую часть времени он проводил дома, заточив себя в библиотеке, погружаясь в печаль и скорбь, которые, казалось, только и ждут подходящего момента, чтобы наброситься на него, схватить и поглотить, обволакивая его своими воздушными одеяниями.

Однажды его навестила Кэт.

– Любимый мой! – сказала она.

Он положил голову ей на грудь. Она легонько взъерошила его волосы.

– Что я могу сделать? Как мне помочь тебе, дорогой?

– Останься. Побудь со мной!

– Да, да. Хорошо, я останусь.

Он открыл глаза и увидел ее грудь. Шея и предплечья были багровые.

– Ты обгорела на солнце, – пробормотал он.

– Я полола. Надо было одеть кофту.

Он поднял голову, внимательно посмотрел на ее лицо.

– Ты устала, совсем не думаешь о себе!

– Да нет, я не выспалась. Как я могла спать, когда узнала о твоем несчастии!?

Он увидел тревогу в ее глазах, темных, темных до синевы, цвета печали, цвета боли!

– Ты любишь меня, – он сказал это, будто сделал открытие. – Ты любишь меня!

Она судорожно глотнула.

Никогда в жизни он не был так близок с другим человеческим существом. Так, что мог ощущать и чувствовать ее каждой клеточкой своего тела. И появившееся вдруг страстное желание – вот уж чего меньше всего можно было ожидать при данных обстоятельствах – разрывало его на части.

Он встал и закрыл шторы. Стены комнаты окрасились в зеленоватый цвет. Комната погрузилась в полумрак и лесную прохладу.

– Ложись, – сказал он. – Снимай платье.

– Как? Сейчас? Здесь?

– Да. Я закрою дверь.

Он не мог заниматься любовью с нею больше нигде в этом доме. Что-то останавливало его. Природная утонченность, излишняя щепетильность не позволяли ему делать это в любой другой комнате, так как они принадлежали Марджори: их касалась ее рука. Казалось, они сохраняют ее присутствие, будто бы она сама находится в этих стенах. Он не мог поступить так: это было бы непорядочно по отношению к Марджори, Кэт, к нему самому. Но эта комната – библиотека – была его, и только его! И только они вдвоем – он и Кэт – находились в этой комнате!

Она была его спасением. Она залечивала его раны.

Потом они лежали и молчали. Потолок казался уже не белым, а светло-серым.

– Уже поздно, – сказала Кэт.

Она оделась, открыла шторы; в комнате стало светло. Фрэнсис выглянул из окна. Наваждение и страх исчезли. Спокойный безмятежный день, зелень деревьев…

– Ты знала, ты почувствовала, что нужна мне? – спросил Фрэнсис.

Улыбка тронула ее губы, но тут же исчезла. Лицо ее стало печальным.

– Что с тобой? – воскликнул он.

Он с трудом расслышал ее ответ, так тихо говорила она.

– Я вдруг почувствовала, что я виновата. Сама не знаю почему. Я никогда не испытывала ничего подобного. Думаю, что все это из-за дома. Будто я нахожусь в ее доме.

Его охватил гнев. Почему они должны бояться и стыдиться чего-либо? Он не знал, что сказать.

– Ты… ты понял, что я хотела сказать, Фрэнсис?

– Не знаю. Думаю, что да. Не знаю.

Он открыл дверь в кабинет, взял бутылку из бара.

– Хочешь? Это тебя успокоит.

– Нет, спасибо. Расскажи мне, пожалуйста, о ребенке, – кажется, она начинала успокаиваться.

Ему сразу стало весело.

– Она – хорошенькая… Смешно вспомнить… я так хотел мальчика. Может быть, так бывает со всеми мужчинами. Но сейчас я даже рад, что у нас – девочка. Ее зовут Мейган. Это уэльское имя. Родственники Марджори по материнской линии были уэльсцами.

– Мне бы что-нибудь хотелось подарить ей. Можно?

– Конечно. Почему ты спрашиваешь? Почему бы и нет?

– Не знаю, я подумала, что в данных обстоятельствах это, может быть, было бы…

Он перестал смеяться.

– О Кэт, Кэт, любовь моя! Почему все надо так усложнять? В жизни все так перепутано!

– Но мы все преодолеем! Правда ведь?

– Это я во всем виноват. Я доставляю тебе столько хлопот!

– Нет. Ты вернул меня к жизни. Прости меня, мне вдруг стало так тоскливо! Больше это не повторится. Кто-то должен брать на себя инициативу и нести бремя ответственности – играя ключами от машины, она ему сказала: – Первое, что я сделаю, – это куплю подарок для Мейган, второе… Боже мой, мне не хочется взваливать на тебя еще какие-то заботы… Я не хотела даже и упоминать об этом, по крайней мере, до возвращения Николаса Мибейна, то есть до завтрашнего вечера, но было бы преступлением ждать так долго, ничего не предпринимая…!

– О чем ты? Кэт присела.

– Сегодня утром арестовали Патрика. У Фрэнсиса защемило в груди.