Гарольд Карлтон - Ярлыки

• Название: Ярлыки
• Автор: Гарольд Карлтон
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-193-6

Майя Стэнтон, Дэвид Уинтерс и Маккензи Голд впервые встречаются в школе «Макмилланз», куда с трудом поступают, мечтая о карьере кутюрье. Они завоевывают славу в 60-е годы, поразившие сексуальной революцией и синтетикой, хиппи и «Битлз». Каждый из молодых людей отдает свою дань времени. Но уходят 60-е, и подобно тому, как среди дешевого блеска неона и синтетики возрождается элегантность и высокая мода — «от кутюр», так и над сексуальной свободой и наркотическим раем, увлекшим многих, торжествуют вечные человеческие ценности: доброта, преданность и способность любить.

---

— Я тоже «паршивая овца», — сознавалась Маккензи, ее черные глаза пристально вглядывались в его бледно-голубые. — Я всегда это чувствовала, чувствовала, что я лучше своей семьи. Годами я вынашивала убеждение, что моя настоящая мать — Глория Вандербильд. Я хочу сказать, что это не было мечтой — я на самом деле верила в это. Она пожала плечами.

— Но нужно было быть глупцом, чтобы направиться в Нью-Йорк. Здесь ты всегда будешь голоден — будешь жаждать успеха, известности, богатства…

— А на что у тебя голод?

— На все это! — засмеялась она, допивая свой кофе. — И я не просто голодна, Элистер. Я умираю от этого чудовищного голода! Я хочу всего этого! Но это забавно. Это похоже на то, как будто я знаю, что буду знаменитой. Это чувство где-то внутри меня. Когда я выиграла этот конкурс «Дивайн», одна моя половина ужаснулась. А другая только пожала плечами и сказала: «Ну и что? Ты знала, что выиграешь».

Слушая ее, Элистер кивал. Она распространяла ауру успеха вокруг себя.

— Да, ты должна верить в свои мечты.

Она любила разговаривать с ним, рассказывать этому отличному парню из Англии о своих мечтах и планах — какой жизнью она хотела бы жить. Он никогда не смеялся над ней. Прочь от корней Эйба Голдштайна, ее грубых братьев, ее бедной, увядшей матери — только так она могла расцвести, быть той новой Маккензи, которой она всегда хотела стать.

— Я постепенно ищу свой стиль, — говорила она Элистеру, — но я уверена, что не найду его до тех пор, пока буду жить со своей семьей. Они разрушают мое вдохновение. Я должна уйти от них. И как можно быстрее!

— Ты найдешь свой путь, — заверял он, — если достаточно сильно хочешь этого. Может быть, я смогу помочь тебе.

Элистер стал хранить ее пожитки в своей неопрятной квартире в доме без лифта на Седьмой улице. Каждое утро она потихоньку выносила в школьной сумке свою одежду, книги, журналы или пластинки, а Элистер забирал их у нее возле школы.

Иногда они покупали китайскую еду и съедали ее в его квартире в промежутке между ее занятиями в школе и вечерней работой официанткой. Но необходимость отбиваться от притязаний Элистера, которые возрастали прямо пропорционально его помощи, отравляли ей эти обеды. Ей нравилось слушать, когда он говорил, что без ума от нее — это льстило ее самолюбию, но она не хотела, чтобы ее первая взрослая связь началась среди пустых жирных картонок из-под еды. Это не совпадало с ее представлениями о том классе, которому, как она решила, должен соответствовать каждый аспект ее жизни. Элистер не настаивал. После первых нескольких попыток он вернулся к обсуждению планов, как сделать деньги — его мозг все время работал в этом направлении. Он распустил свою рок-группу, которая так ничего и не достигла, и начал обходить расплодившиеся в Нью-Йорке бутики, предлагая им организовать паблисити. Он тоже учуял в Маккензи потенциал. Ее модели были оригинальны, сумасбродны и новы. Его одобрение и вера добавили ей самонадеянности. Она начала нуждаться в его комплиментах так же, как в чашке кофе по утрам.

Иногда она приходила домой в семь часов вечера. Поскольку Голдштайны из-за несварения желудка у Эйба всегда ели рано, обед ко времени ее возвращения уже бывал закончен. Маккензи усаживалась с матерью на кухне, ела то, что оставляли для нее теплым, и рассказывала, как прошел день.

— Твоему отцу хотелось бы видеть композиции, которые ты делаешь в школе, дорогая, — однажды вечером сказала Эстер. Стоял декабрь, было холодно, и она приготовила свой знаменитый борщ.

Маккензи сделала круглые глаза.

— Господи, почему? Ему не нравится то, что я делаю, он не понимает этого. Это доходит даже не до всех преподавателей в школе.

— Но почему ты не стараешься понравиться своим преподавателям? — спросила Эстер.

— Прежде всего, я должна понравиться самой себе! — выпалила Маккензи.

У Эстер вырвался душераздирающий вздох. Ее роль заключалась в поддержании мира, в том, чтобы быть своего рода буфером между взбалмошной дочерью и раздражительным мужем.

Позднее Эйб Голдштайн совершил паломничество в комнату дочери, предварительно громко постучав. Она переворачивала листы своего альбома для набросков, разукрашенного неоновым фломастером. Эйб взял альбом, водрузив на нос очки. Он рассматривал ее мини-юбки в комплекте со светящимися париками, коротенькие майки с рукавчиками, одежду для диско с дырками, прорезанными на спине или над животом.

— Это как странички юмора в воскресной газете, — заметил он, возвращая альбом.

Маккензи засмеялась.

— Хорошее определение, папа. Именно так девочки хотят выглядеть: «поп», «оп», сумасбродными и забавными.

— М-да? — Эйб недоверчиво пожал плечами. — Ты знаешь, что мы сегодня продаем так, словно у людей не будет завтра? Домашние му-мас.

— Что это?

— Похоже на женские халаты, но с дикими гавайскими рисунками, многоцветными. Девятнадцать девяносто пять, и хорошо идут.

— Это здорово.

— Думаешь, ты в состоянии придумать такую ерунду, — спросил он, — вроде этих му-мас?

Маккензи пожала плечами.

— Не знаю. Полагаю, что смогу. Если кто-нибудь приставит револьвер к голове.

Эйб повернулся и присел на край кровати, глядя ей в лицо.

— Твои братья очень успешно работают в магазине. Они не жалеют, что пошли в этот бизнес. Ты тоже когда-то неплохо продавала по уик-эндам, помнишь? Мой план — подготовить вас всех для дела. Я не вечен, у меня уже нет сил.

— Ты это говоришь годами.

— И с каждым годом я становлюсь все слабее. — Его взгляд как будто говорил: «Вы об этом еще пожалеете», надеясь вызвать в ней чувство вины. — Если ты когда-нибудь вздумаешь покинуть свою школу, я устрою тебе твою собственную мастерскую. Если мы увидим, что что-то хорошо продается, ты сможешь быстро сделать выкройки, и мы найдем пару швей. Мы устраним посредников. А тебе самой шить не придется, как до сих пор. Что ты на это скажешь?

Маккензи покачала головой.

— Мне нравится мое дело. Это то немногое, что мне всегда нравилось — самой конструировать одежду, а затем изготавливать ее. Я не хочу копировать чьи-то модели. У меня есть мои собственные!

— Эти? — Он захлопнул альбом с набросками. — Но какие люди станут носить такое? Чудаки?

— Да! Чудаки вроде меня!

Он взглянул на ее узкую кожаную юбку и белые чулки в рубчик.

— Это не шутка! С моей точки зрения, ты одеваешься как чудачка!

Она рассмеялась.

— Вот и хорошо! Я и хочу, чтобы такие люди, как ты, думали, что я выгляжу как чудачка! А для меня чудачки — эти твои домохозяйки из Бронкса в их гавайских му-масах! Они не имеют ничего общего с модой!

— Мода — это то, что носят женщины! — закричал Эйб.

— Ух-ух! — ответила Маккензи. — Мода находится впереди всего этого!

— Впереди! — Эйб скорчил гримасу. — И ты думаешь, что сделаешь деньги на этой ерунде? Школа не учит тебя самому главному — как заработать на жизнь!

Маккензи тоже встала, стараясь сохранить спокойствие:

— Я заработаю на жизнь! Но я могу конструировать только ту ерунду, которую я считаю хорошей!

— С моей точки зрения, это просто упрямство! — выпалил он и выскочил из комнаты.

Реджи и Макс просунули свои головы в дверь.

— Почему ты всегда доводишь его до бешенства? — спросил Макс.

— Потому что я не лижу его задницу, как вы! — выкрикнула она в ответ.

— В твоей школе есть хорошенькие курочки, Мак?

— Конечно. Множество, но почему ты думаешь, что они только и мечтают, чтобы встретиться с вами?

Макс шлепнул себя ниже пояса.

— Потому что у нас есть то, что им нужно.

— Господи, вы оба такие еще неотесанные, вы понимаете это? — сказала она. — Думаете, мои подруги смирятся хотя бы с тем, как вы едите?

Она захлопнула перед ними дверь, опустилась на кровать и охватила голову руками. «О Господи, дай мне силы уйти отсюда!» — молила она.

Колин только что сделал рисунки моделей из новой коллекции Говарда Остина для шестистраничного материала в «Дивайн». Он пригласил Говарда в свою студию, чтобы выпить, показать предварительно ему рисунки, а еще потому, что хотел увидеть еще одного мужчину, влюбленного в Корал.

— Ты лучший друг Корал, — сказал ему Говард, — так утверждает журнал «Уименз Уэр».

— Я обожаю эту женщину, — согласился Колин. Говард взглянул на него:

— Я тоже ее обожаю, если бы она только позволила приблизиться к ней.

Колин завертелся на своем стуле.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, Говард? — спросил он. — Как найти дорогу к сердцу Корал? Я не совсем уверен, что оно у нее есть. А может быть, оно целиком принадлежит индустрии моды? Я хочу сказать, что она предоставляет тебе место в журнале потому, что ей нравятся твои платья.

— Чепуха! — Говард отхлебнул из своего стакана. — Эти страницы — компенсация. Она мне сказала сразу после Саутхэмптона: «Ты получишь свой разворот!» Вот что она сказала. Словно я был нанятым сопровождающим.