Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)

• Название: Врата Смерти(пер. И.Иванова)
• Автор: Стивен Эриксон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007

Малазанская «Книга Павших» — 2

Семиградие… Древний континент, история которого теряется в глубинах тысячелетий. Завоевав его, малазанцы никогда не относились всерьез к легендам и верованиям местных племен. Власть Империи в Семиградии казалась им незыблемой, а пророчества о Дриджне, священном возмездии, — очередными слухами. Вплоть до страшной ночи, когда слухи вдруг превратились в зловещую реальность. Оправившись от «семиградского удара», Империя начинает мстить. На континенте высаживается армия под командованием адъюнктессы Таворы — женщины с железной волей и полным отсутствием жалости. Тавора полна решимости жестоко покарать мятежников. Но она пока не знает, с кем ей предстоит столкнуться в песках священной пустыни Рараку.

Книжный сериал Стивена Эриксона — один из самых популярных фэнтезийных сериалов последних лет. Его заслуженно сравнивают со знаменитым «Черным отрядом» Глена Кука.

---

«Чему ж тут удивляться? Мы дошли до пределов; просто одни из них видимы, а другие нет. Мы теряем солдат, но упрямо продолжаем идти вперед. Впрочем, мы теряем не только солдат. Мы давно утратили чувство времени. Когда оканчивается дневной переход и звучат сигнальные рожки, это всегда ударяет по нам. Вокруг еще продолжает клубиться пыль, а мы стоим, удивляясь, что до сих пор живы».

Когда затихал многоголосый гвалт скотобойни, Дюкр выбирался из своего шатра и шел туда, где разместились беженцы. Он бродил между шатров, крытых повозок и наспех сооруженных навесов. Все, что видели глаза, историк воспринимал с какой-то извращенной отрешенностью.

«Я теперь не столько историк, сколько очевидец, — говорил он себе. — Я еще продолжаю тешить себя иллюзией, будто мы живыми доберемся до Арена. Я до сих пор считаю, что происходящее нужно обязательно запомнить и занести на пергамент. Как будто кому-то нужна правда о нашем походе! А может, я еще надеюсь, что кто-то извлечет полезные уроки из описания наших мучений? Вранье все это! Вранье от начала и до конца. Давно бы пора понять: уроки истории никого ничему не учат».

У беженцев умирали дети. Слезы давно были выплаканы, и теперь матери беззвучно смотрели, как жизнь оставляет тела их малышей. Однажды Дюкр не выдержал. Он встал рядом и тихо положил руку на плечо несчастной женщины. Та даже не подняла головы. Как зачарованная, она смотрела на угасающего ребенка.

«Угасание. Верное слово. В лампе жизни остались последние капли масла. Сердце подобно фитилю, пока он еще силится гореть. Но вскоре усилия прекратятся. Фитиль погаснет. Сердце остановится в немом удивлении перед случившимся и больше не забьется».

Отощавший, заскорузлый, пропахший потом и кровью, Дюкр сам превратился в живого призрака. Он больше не ходил к Кольтену на ежевечерние совещания, хотя полководец требовал обязательного его присутствия. Зато статус очевидца требовал появления Дюкра в разных частях «движущегося города». Сопровождаемый верным капралом Листом, историк то примыкал к одному из виканских флангов, то двигался с арьергардом. Его видели рядом с пехотой Седьмой армии, среди хиссарских гвардейцев, военных моряков и саперов. Иногда его фигура маячила между повозок и карет знати. Не брезговал он и обществом «кровавых грязюков» — как прозвали себя простые беженцы.

К нему привыкли и часто говорили, не опасаясь его присутствия. Странно, что у этих изможденных, отчаявшихся людей еще оставались силы на обсуждение и перемалывание слухов…

«Кольтен — не человек, а демон. Ласэна решила подшутить над нами. Говорят, Кольтен находится в сговоре с Камистом Рело и Шаик, а весь этот мятеж — просто балаган, намеренно устроенный Клобуком. Зачем ему это надо? Известно зачем — чтобы погубить как можно больше людей. Нас заставят проливать кровь, а за это Клобук поможет Кольтену, Шаик и Ласэне сделаться Властителями и войти в его свиту».

«Говорят, плащовки не просто так крутятся вокруг наших лагерей. Их насылает Клобук. Если под вечер хорошенько приглядеться к их стаям, обязательно увидишь бога Смерти».

«А виканцы сговорились с духами здешних равнин, пообещав, что отдадут нас им на прокорм… Ошибаешься, приятель. Мы пойдем на прокорм пустынной богине. Она еще немного поиграет с нами, потом поглотит».

«Говорят, Совет знати ест маленьких детей… Где ты слыхал такое?.. Да вот вчера один из наших случайно наткнулся на их пиршество. Эти знатные выродки молятся древним богам, чтобы не отощать… Как ты сказал?.. Так и сказал: чтобы не отощать. А по ночам в лагерь являются духи. Забирают детские души… Ты не бреши!.. А чего мне брехать? Приходят за душами детей, кто накануне помер или до утра не доживет… Да вы совсем рехнулись!.. Я тоже так думал, пока сегодня утром на кости не набрел. Черепов не было, а костей — целая груда. Человечьи, только маленькие. Хоть и грешно такое спрашивать, но скажи: ты бы отказался от жареного младенчика? От нежного мясца вместо жуткой бурды, которую мы жрем ежедневно?»

«Мне тут говорили: из Арена нам навстречу идет Пормкваль с целым легионом демонов. Находится в двух днях пути от нас».

«Шаик мертва. Слышали, наверное, какой вой устроили семкийцы? Это по ней. И обычай у них есть такой: когда умирает самый главный в их племени, они мажутся пеплом, перемешанным с жиром. Мне солдат из Седьмой рассказывал: поймали они одного такого в засаде. В какой? У пересохшего колодца. И глаза у того семкийца были совсем мертвыми, будто две черные ямы. Даже когда наш солдат его мечом проткнул, в глазах ничего не изменилось. А знаете почему? Потому, что Шаик мертва».

«Я тут слышал: Убарид освободили. Скоро мы повернем на юг и пойдем туда. Нечего нам идти на запад. Не дойдем ни до какого Арена. Сдохнем по дороге… Это уж точно, сдохнем».

— Господин Дюкр? Наконец-то я вас нашел.

Историк поднял голову. Знакомый фаларийский акцент. Ну конечно, капитан Лулль.

Капитан с головы до ног был покрыт пылью. Из-под шлема сальными космами торчали потемневшие от грязи рыжие волосы.

— Вас совсем потеряли, — улыбаясь, сказал капитан. Дюкр покачал головой.

— Как видите, я никуда не делся, — произнес он скрипучим от сухости голосом и вытер слезящиеся глаза.

— Слышали, наверное, сколько бед нам доставляет новый тифанский полководец? Кольтен приказал найти его и уничтожить. Сормо с Балтом выбирали тех, кто пойдет на задание.

— Я обязательно добавлю их имена в свой «Список павших».

Капитан со свистом выдохнул.

— Клобук вас накрой, Дюкр, что вы их хороните? Они пока живы. И мы пока живы, не забывайте! Кстати, вы тоже входите в отряд. Меня послали известить вас об этом. Выступаем вечером, после десятой стражи. Собираемся к девятой, у очага Нила.

— Я отклоняю это приглашение.

— Какое приглашение? Это приказ. Мне велено оставаться при вас и проследить, чтобы вы никуда не улизнули.

— Чтоб Клобук вас прибрал!

— Не волнуйтесь, скоро приберет.

«До берега Паты еще девять дней. Мы напрягаем все силы ради достижения очередной промежуточной цели. И в этом — гениальность Кольтена. Он добивается от нас невозможного и делает это очень умело, обманом заставляя совершать почти невозможное. И так — до самого Арена. Только вопреки всей его гениальности мы туда не дойдем. Наше поражение неминуемо».

— Ну хорошо, выследим мы этого тифанского полководца, убьем его, и что потом? А потом на его место придет другой, — сказал Дюкр.

— Придет, но не такой толковый и храбрый. И на примере своего предшественника он будет знать: действуешь посредственно — остаешься жить. Покажешь свои способности стратега — прощайся с жизнью. Поверьте, Дюкр, никому не хочется гибнуть. Даже во имя Шаик.

«Ты прав, капитан. Кольтен метко пускает стрелы страха и неопределенности. Пока он ни разу не промахнулся и потому верит, что не промахнется и в будущем. И нам не остается иного, как верить вместе с ним, ибо день, когда удача изменит Кольтену, будет днем нашей гибели. До реки Паты — девять дней. Хотите, чтобы мы оказались там через девять дней? Тогда убейте тифанского полководца, и нам уже никто не помешает спокойно двигаться к вожделенной воде. Кольтен приучает людей радоваться каждой победе и извлекать опыт из каждого поражения. И никто даже не замечает, что он натаскивает нас, как собак».

— Капрал Лист, да проснись же ты наконец! — не выдержал Лулль.

Капрал приоткрыл глаза, огляделся и снова впал в дремоту.

— Дюкр, неужели вы не заметили, что у парня горячка от жажды?

Историк взглянул на Листа. Капитан был прав: пылающие щеки, лихорадочно блестящие глаза.

— Послушайте, Лулль, утром он не был таким. Честное слово.

— Но после утра прошло уже одиннадцать часов! И с тех пор у него во рту не было ни капли воды?

«Одиннадцать часов? Это значит, скоро вечер?»

Капитан развернул лошадь и крикнул, чтобы нашли лекаря. Его крик потонул в грохоте копыт, скрипе колес и стуке шагов.

«Я совсем перестал замечать время. Мне казалось, утро было совсем недавно. Неужели прошло целых одиннадцать часов?»

Не дождавшись лекаря, Лулль куда-то ускакал и вскоре вернулся с Нетрой. Девочка восседала все на той же чалой лошади. Подхватив поводья лошади капрала, Лулль передал их Нетре, и она увезла Листа.

— Меня так и тянет попросить Нетру потом заняться вами, — сказал Лулль. — Вы когда в последний раз прикладывались к воде?

— К какой воде, капитан?

— У нас есть особые запасы для солдат. Каждое утро вы приходите за водой, получаете свой бурдюк, а вечером возвращаете его пустым.

— Разве в нашей пище нет воды?

— Там лишь молоко и кровь.

— Для солдат запасы воды есть. А что пить беженцам?

— Воду, которой они сумели запастись на берегу Секалы, — ответил Лулль. — Мы поклялись их защищать, но нянчиться с ними не обязаны. Я слышал, вода заменяет беженцам деньги, и кто-то неплохо наживается на ее продаже.