Димитр Пеев - ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)

• Название: ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)
• Автор: Димитр Пеев
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

В 1962 году молодежные научно-популярные журналы «Наука и техника за младежта» (Болгария), «Непсюри техника» (Венгрия), «Югенд унд Техник» (ГДР), «Млоды техник» (Польша), «Сцинта си техника» (Румыния), «Техника — молодежи» (СССР), «Веда а техника младежи» (ЧССР) провели международный конкурс на лучший научно-фантастический рассказ.

Конкурс был организован журналом «Техника — молодежи».

Большое участие в конкурсе приняла молодежь: научные работники, инженеры, аспиранты, ученики старших классов, рабочие, жители сел. Прислали свои рассказы и многие писатели и журналисты.

Лучшие произведения были отмечены международными и национальными премиями.

Публикуемый сборник составлен редакцией журнала «Техника — молодежи» по материалам конкурса.

---

В этот момент Евита услышала голос Горна:

— Даем обратную настройку памяти.

Сейчас на сознание Данта будут воздействовать его же воспоминаниями, записанными ранее. Укрепленные на его шлеме датчики играли теперь роль церебронов. Горн все пытается подвести мысли юноши к воспоминаниям о черном свете, в котором Дант упоминал не раз.

…Евита снова почувствовала себя летящей среди звезд. Потом движение замедлилось: она приближалась к двойной звезде, фиолетовой и черной. Погасшая черная звезда быстро вращалась вокруг фиолетовой, вернее — обе они вращались вокруг общего центра тяжести. Но полет мысли миновал их и устремился к ближайшей планете, окутанной оранжевой дымкой атмосферы. Было заметно, что планета обращена к своему светилу одной и той же стороной, ее ось лежала в плоскости эклиптики цефеиды. Воспоминания Данта остановились на прибрежной равнине, у терминатора, у границы дня и вечной ночи. Из покрытого окалиной корабля вышли отец и сын. Мальчик с удивлением смотрит на леса, на солнце и море. Наверное, он родился в космосе и ничего еще не видел, кроме корабля. Еще больше удивляют ребенка теплые ветры, приносившие из темноты горячие, как пар, туманы.

— Почему они горячие? — спрашивает мальчик. — Ведь там должен быть космический холод.

— Их нагревает черный свет, — отвечает отец.

Видимо, это было первым и потому наиболее ярким воспоминанием Данта.

Потом в сознании всех, кто был вооружен церебронами, возникали смутные образы людей планеты, смерть отца, девичье лицо — лицо Онико, ночные купанья в море вместе с ней. Но чаще всего Дант вспоминал последние дни пребывания на планете двойной звезды. Вот и опять то же самое…

…В сумерках начавшегося затмения фиолетового солнца вдоль берега идет юноша. Это Дант, волны докатываются до его ног, обутых в легкие сандалии. Он приближается к светлому зданию на опушке леса — высокой ротонде, плоская крыша которой покоится на невесомых ажурных колоннах. Он кого-то ждет. Наконец перед ним возникает еле уловимое, как греза, видение. Это девушка, то ли действительно полупрозрачная, то ли память неточно воспроизводит ее облик. Она молча смотрит на юношу, не смеющего приблизиться к ней. Когда огромный черный диск заслонил все солнце, тело девушки начало обретать краски. Из-за моря поднимается большой серп спутника планеты, и в его свете тела юноши и девушки приобретают фиолетовый оттенок. Шорохом листьев налетает ветерок, девушка — тихо смеется.

— Тебе не холодно, Сын звезд? Ты всегда носишь эту непонятную повязку на бедрах.

— Я уже говорил: это обычай людей моей планеты.

— А почему тебе не нравятся наши обычаи?

— Я не могу привыкнуть к ним. Странные вы: бодрствуете ночью, спите днем, и до вас в это время нельзя дотрагиваться.

— Это ты странный, Сын звезд, — тихо смеется девушка.: — Одинаковый и днем и ночью. И нашего солнца не боишься. Мы разные с тобой, — уже печально говорит Онико. — Отец сказал, что ты из другой материи, не годишься для меня. Это правда?

— Ночью мы с тобой одинаковые, Онико. На моей планете ты тоже станешь такой же, как я. И к тебе можно будет прикасаться и днем.

Девушка глубоко вздыхает.

— А разве тебе недостаточно того, что ты прикасаешься ко мне ночью?

— Я хочу быть с тобой всегда.

— А почему ты не хочешь остаться у нас? После облучения черным светом ты станешь таким же, как мы.

— Я еще никогда не видел себе подобных. Я вижу их только во сне, слышу их голоса, они зовут меня.

— Ты не найдешь свою планету среди звезд.

— Отец научил меня понимать звездные карты и управлять кораблем.

Онико некоторое время молчит, потом говорит с упреком:

— Ты называл меня своей мечтой, говорил, что не расстанешься…

— Да, и я пришел, чтобы взять тебя на корабль, мы улетим к моему ласковому солнцу.

— Это невозможно. Отец говорит, что я никогда и нигде не смогу стать такой же, как ты. Черный свет у вас слабее, и меня убьет белый.

Снова наступает молчание. Приближается рассвет, и девушка с беспокойством смотрит на небо.

— Скажи, ты твердо решил лететь? — дрогнувшим голосом спрашивает она. — Да? Тогда обними меня, черная звезда уже открывает солнце.

— Но к тебе нельзя прикасаться при свете!

— Ты же непрозрачный. Обними в последний раз…

Когда солнце осветило планету, на полу ротонды лежало тело Онико.

…Видение исчезло, цереброны доносили до сознания Евиты только исступленный голос Данта — вернее, последние воспоминания межзвездного скитальца, Сына звезд.

— О моя Онико, мечта моя! Неужели ты исчезла навеки? Неужели я обречен теперь только мечтать о своей же мечте? Я уже стар, но в мечтах о тебе я по-прежнему молод. Ты всегда со мной по ночам, но мои руки не находят тебя. Откликнись, Онико!

Сложное чувство переживала Евита всякий раз, когда ей приходилось просматривать и прослушивать память любимого человека. Она понимала: больная память ее друга живет воспоминаниями чрезвычайно отдаленного его предка — безвестного астронавигатора, занесенного на планету двойной звезды.

Кто был этот человек? На какой планете он встретил Онико и откуда прилетел туда? Однако Сын звезд вернулся не на родную планету, а на Землю, где в лице одного из своих потомков, Данта, ему посчастливилось воскреснуть памятью, снова мысленно встретить Онико и пережить свою любовь. Каким же сильным было это чувство, если оно пробило толщу памяти сотен поколений потомков Сына звезд!

По отрывочным воспоминаниям Данта Евита знала конец этой печальной истории. Отец Онико подверг дочь и юношу облучению черным светом, в ходе которого Сын звезд передал девушке часть материи своего тела, чтобы спасти любимую. И она была спасена, но с тех пор он уже не видел Онико. Что случилось с ней? Быть может, во время облучения Онико восприняла и тревожные сновидения Сына звезд и, подобно Данту, забыла родной язык, уединилась и стала с тоской смотреть на звезды, силясь что-то вспомнить!

…В цереброне раздался голос Владислава Горна:

— Вспомни, Сын звезд, что ты испытал во время облучения? Что ты узнал о черном свете? Вспомни, и я верну тебе твою мечту.

На глазах Евиты выступили слезы. Память Данта молчала.

Потом Горн вызвал Евиту к себе, на центральный пульт академии.

Доктор сидел в кресле, он выглядел усталым, на вспотевшей гладко выбритой голове краснели рубцы, оставленные цереброном. Пытливо взглянув в глаза девушки, Горн пригласил ее сесть в кресло напротив. Горн редко удостаивал своих ассистентов такой чести, и Евита решила, что разговор будет необычный.

— Память Данта утомлена, — растягивая слова, сказал Горн. — Я решил расслабить узлы аккумуляторных клеток его памяти и затем… — доктор сделал паузу и отвел от девушки взгляд, — прибегнуть к самому сильному средству. Этот эксперимент я берег до самой последней минуты.

Что еще он хочет проделать над Дантом? Когда придет конец всему этому, когда Горн займется лечением его памяти? Девушка решилась спросить:

— Вам не кажется, доктор, что наши эксперименты противоречат Формуле Красоты Человека?

Конечно, Горн ожидал этого упрека.

— Я понимаю и разделяю ваши чувства, Евита, — сказал он после долгого молчания. — Но нельзя забывать, что этот наш нравственный кодекс указывает на возможность достижения человеком еще и Высшей Красоты, когда человек жертвует собой во имя блага всего общества.

— Добровольно, — заметила Евита.

Горн поднялся из кресла, подошел к пульту, потом вернулся и остановился перед девушкой.

— Да, добровольно, — подтвердил Горн. — Дант дал свое согласие на этот эксперимент.

— Дал согласие? — От удивления Евита даже привстала с кресла. — Когда?

— Давно.

— Ничего не понимаю. Не хотите ли вы сказать, что…

— Вот именно, — Дант уже обретал свою нормальную память после второго резонансного облучения. И познакомился со своими собственными воспоминаниями.

Евита не сразу справилась с волнением и смотрела теперь на Горна холодно. Почему он ничего не сказал ей об этом, спрашивал ли Дант о ней, Евите… А доктор продолжал:

— Конечно, он воспринял это как воспоминания другого человека, сам ничего не помнит. Но ваш друг заинтересовался не меньше нас проблемой черного света и просил «любой ценой вырвать из его памяти эту тайну». Он добровольно сделал шаг к Высшей Красоте.

Наступило молчание.

— И больше он ничего не сказал?

Горн понимающе улыбнулся. Он подошел к пульту и включил настенный экран. Свет в помещении погас.

Евита увидела на экране Данта — здорового и молодого, без старческой осанки, — он сидел в том кресле, в котором сидела теперь она сама. На его голове были надеты цереброны — он просматривал «показания» своей памяти. Рядом с ним стоял Горн. Наконец юноша снял шлем, медленно опустил его на стол и задумался.