Владимир Лосев - Месть Демона

• Название: Месть Демона
• Автор: Владимир Лосев
• Жанр: Фэнтези

Нечто странное происходит с Максимом, когда пьет. Он исчезает, а вместо него появляется кто-то другой, страшный, непохожий на него, хотя внешне ничего не меняется… По крайней мере, так говорят люди, он-то сам никогда ничего не помнит. Максим, зная эту свою неприятную особенность, старается не пить, но когда убивают его любимую девушку, сдержаться уже не может. После каждого раза, когда в рот к нему попадает спиртное, в городе гибнут люди, и в этих смертях подозревают его, но он даже не знает, действительно, ли виноват — ничего же не помнит. Чтобы выжить, он начинает свое расследование, результат ему не понравится…

---

Все еще жив? Значит, действуй так, словно впереди тебя ждут еще много дней такой же ужасной жизни, полной тревог и испытаний. Выживи сегодня, а что будет завтра, посмотрим.

Не выживешь сегодня? Тоже хорошо, не нужно тревожиться о том, что будет завтра…

Вот такую чушь я бормотал и заставлял себя идти, направляясь к высотным домам. Даже в таком состоянии я понимал, что в частные дома меня никто не пустит, к тому же там собаки, а до больших домов надо было как-то добраться.

Прошел примерно полтора километра, прежде чем нашел незакрытый подвал в пятиэтажном доме, все остальные оказались хорошо закрыты металлическими дверями и мощными замками.

В этом подвале железная дверь тоже была, только замок на ней был сбит. Я оглянулся, но никого не увидел, похоже, меня никто не преследовал.

Я пробирался по грязному темному помещению, пока не нашел где-то в глубине вполне приличное место.

Похоже, кто-то здесь уже жил, потому что я обнаружил старый рваный матрац, разложенный на деревянных ящиках, ватное одеяло с торчащими из него кусками ваты, и даже кусок сухаря рядом с жестяной кружкой на пластиковом ящике, который служил столом.

Надеюсь, что хозяин этого ночлега больше никогда сюда не вернется, а если вернется, то не захочет меня убить.

Но лучше бы ему такое в голову бы не приходило: похоже, все равно не получится, бессмертный я… Я вздохнул, и прижался к горячей трубе. Это было настоящее счастье, ощущать идущее от трубы тепло. От моей одежды пошел пар, и даже боль немного уменьшилась. Никогда не думал, что быть бессмертным так мучительно — умирать больно и оживать тоже…

Во рту сухо так, словно я не пил уже неделю, но это чувство было знакомо и привычно. Жаль, конечно, что нет молока…

Я огляделся и заметил ведро, подставленное под трубу, оно было почти полным

Вряд ли эта жидкость подходила для питья, но мне было все равно. Почему бы ни попробовать отравить себя ржавой водой, если даже пуля в голову не убивает?

Потом съел чей-то чужой сухарь, брошенный на ящике. И лег умирать…

Закрыл глаза, готовясь к наступлению конвульсий, усилению боли и потере сознания.

Не знаю даже, откуда у меня появились такие мысли, может оттого, что в животе забурлило, а боль вспыхнула с новой силой?

Но минут через двадцать, когда я согрелся под ватным одеялом, боль понемногу ослабела, и мне даже удалось вздохнуть полной грудью. Но тут перед моими глазами все закружилось, и я полетел в жуткую пропасть без дна. Мои стоны и вопли отражались от невидимых стен и возвращались ко мне, странными, искаженными, но знакомыми. Так я рыдал и стонал один в своей пустой квартире, когда узнал о смерти Ольги…

Но мои вопли понемногу становились глуше, исчезали по мере моего погружения в непроглядный мрак. Я надеялся, что так и уходят из этого мира…

Была жизнь, и нет ее. Жил непонятно, но умер так, как и предсказывали, без семьи, без друзей, в одиночестве и нищете…

Нет, не вспомнит никто через пару веков,
Что мы жили.
А кого-то забудут,
как осядет земля на могиле…

Спать я больше не мог, потому что снова разболелась голова. Даже во сне чувствовал тупую боль, которая с каждым мгновением становилась все острее. Снились мне все те же неизвестные мне горы, степи и звери разных видов. Дикая природа. Только одним из жутких зеленых панцирных хищников был я сам. Мне нравилось раздирать пойманного мною зверя когтями на куски, алая кровь буквально брызгала во все стороны, и я слизывал ее с больших острых когтей.

Но постепенно перед глазами все почернело, и сон ушел. Я остался в жуткой темноте, в которой слышалось мое дыхание, а иногда и слабый стон. Плохо мне было, но я не умер, даже не знаю, к счастью или к сожалению. Убежать из этого мира не удалось, значит, придется разгребать неприятности лопатой, ничем другим не получится, столько их навалило…

Это Сталин когда-то сказал, что смерть решает все проблемы, нет человека — нет проблем. А я есть, значит и проблем навалом…

Попытался открыть глаза, но лучше бы даже не пробовал. От напряжения перед ними замелькали черные мошки, превращаясь в черных воронов, норовящих клюнуть меня в глаза, да и боль снова усилилась. Я тут же захлопнул веки, пусть буду в темноте, но как-то спокойнее, привычнее.

Очень хотелось пить, во рту творилось что-то совершенно невообразимое, язык раздулся до такой степени, что заполнил все внутреннее пространство. Его нужно было охладить, да и все остальное тело тоже.

Пришлось открыть глаза еще раз, чтобы хотя бы понять, где нахожусь.

Сны, похожи на реальность, а реальность, похожа на кошмар, к такому выводу я пришел, разглядывая низкий закопченный потолок. Уже давно перестал понимать, где просыпаюсь и в каком состоянии.

Для меня каждый сон, каждая потеря сознания превратилось в испытание. Засыпаешь в одном месте, а просыпаешься неизвестно где, да еще с больным искалеченным телом.

Реальность ничем не отличающаяся от жутких кошмаров, а кошмары, напоминающие реальность каждой деталью.

Сквозь черные мушки, становящиеся воронами, я разглядел наполовину заложенные окна подвала, и главное услышал капанье воды. Скосив взгляд, увидел ведро, стоящее под трубой, в него мерно капала вода. Проползти нужно не более двух шагов.

Я закрыл глаза, чтобы вороны не расклевали мне лицо, свалился с топчана, на котором лежал и пополз.

Ноги у меня отказались двигаться, и даже не желали ничем помогать. А подтягиваться на руках, которые постоянно подламывались, да еще волочить безвольные ноги за собой, было мучительно трудно.

Я часто отдыхал, пережидая приступ слабости, потом снова полз, удивляясь своей живучести и такому острому желанию жить, пока не уперся в стену.

Ведро оказалось рядом, и почему-то не упало от моего неловкого движения.

Вода оказалась ржавой и теплой, но мне было плевать, и я выпил ее всю. Отчего в моем желудке все тут же забурлило, меня вытошнило, потом еще раз, а дальше перед глазами снова замелькали черные мошки, похожие на воронов, или вороны на мошек?

В какой момент я потерял сознание, уже не помню.

Когда снова очнулся, то увидел какого-то человека, сидящего рядом со мной на пластиковом ящике.

— Ты кто? — спросил он. Голос у него был спокойный, но чем-то неприятный. В нем звучала опасность. Возникало ощущение, что этот человек ласково разговаривает с котенком перед тем, как свернуть ему шею. А в роли котенка сегодня выступал я. — Не знаю, — ответил я, и это было правдой, и на самом деле пока не вспомнил, кто я такой. Но мог, наверное, если бы захотел.

— Здесь мое место, я тут живу, уходи, пока не покалечил, или не убил, — человек говорил равнодушно и лениво, отчего слова приобретали еще более зловещий смысл. — Для меня убийство — это просто, раньше работал на мясозаводе забойщиком скота. Хорошее занятие. Мне нравилось. Они такие забавные коровы, когда в них током бьешь.

Подпрыгивают, о стенку бьются, а куда из клетки убежишь? Так что и тебя, если нужно, зашибу как быка молотом меж рогов…

— Молотом?

— Иногда, мы такое устраивали, когда надоедало электричество, берешь кувалду и бьешь меж рогов. У быка ноги подгибаются, очухивается он уже на небесах, а с него пока он без сознания все мясо с костей срежут на конвейере. Веселое было время…

— Не надо меня бить кувалдой, — попросил я слабым голосом. — Плохо себя чувствую, немного отдохну и уйду, не буду вам мешать, а за гостеприимство заплачу…

Чутье меня не подвело, этот человек был опасен. Кто хоть раз в себе преодолел внутреннюю преграду, не позволяющую убивать, становится опасным для окружающих. А человек, для которого это стало работой, опасен многократно, потому что он считает чужую смерть чем-то обычным.

— Может мне тебя еще и на свою постель, которую ты уже измял, положить? А где я сам спать буду? Вас тут сюда может скоро десяток больных приползет, и мне что вас всех привечать?

Вопрос был закономерный, только ответить мне на него было нечего. Чувствовал я себя по-прежнему ужасно, правда, боль понемногу уходила, но взамен нее явилась жуткая слабость.

Даже отвечать бомжу было выше моих сил.

Потерпите немного, будьте милосердны…

— А ты не заразный? Может, какую чуму, или холеру подхватил? Одет вроде прилично, хоть и не по погоде. Правда, перемазался в грязи. Полз по ней? Да и в крови, а ран вроде на теле не видать. Чья кровь-то на тебе, твоя или чужая?

— И моя и чужая, а раны заросли.

— Ну, это ты мне не рассказывай, этого тоже навидался, когда санитаром работал в больнице. Так быстро ни одна рана не зарастает, еще кровь до конца не свернулась, а уже и шрама нет. Правда, кровотечение могло быть и внутренним, такое бывает при туберкулезе, но кровь изнутри идет другого цвета — она алая, и ее не так много. На больного вроде тоже не похож, температуры нет. Так кто ты, мил человек? И как здесь оказался? Отвечай, или я тебя сейчас, как больного кутенка вот в это ведро засуну и подержу, пока совсем не кончишься…