Владимир Лосев - Месть Демона

• Название: Месть Демона
• Автор: Владимир Лосев
• Жанр: Фэнтези

Нечто странное происходит с Максимом, когда пьет. Он исчезает, а вместо него появляется кто-то другой, страшный, непохожий на него, хотя внешне ничего не меняется… По крайней мере, так говорят люди, он-то сам никогда ничего не помнит. Максим, зная эту свою неприятную особенность, старается не пить, но когда убивают его любимую девушку, сдержаться уже не может. После каждого раза, когда в рот к нему попадает спиртное, в городе гибнут люди, и в этих смертях подозревают его, но он даже не знает, действительно, ли виноват — ничего же не помнит. Чтобы выжить, он начинает свое расследование, результат ему не понравится…

---

Благодаря проведенным здесь трем месяцам в те веселые и счастливые времена, когда жизнь казалась бесконечной и легкой, сейчас я свободно ориентировался на комбинате, потому что как слесарь бывал во всех цехах, усваивая для себя новый закон вселенной — со временем ломается все!

Подождав немного, пока мои глаза приспособятся к темноте, я зашагал вперед. Котельная должна быть не очень далеко, насколько мне помнилось, уголь выгружали на бетонную площадку на ее заднем дворе.

Я прошел еще немного и уткнулся в кирпичную стену, это подтвердило, что иду в правильном направлении. Дверь внутрь в гудящий жар должна быть за углом.

Я не ошибся, свернув за угол, в десяти метрах от себя увидел тусклую лампочку, освещающую железную дверь котельной. Она была, конечно же, закрыта, но на стене виднелась кнопка звонка.

Я вдавил ее и прислушался. Гудели насосы, капала вода, звякало железо, звонок был почти не слышен среди этих шумов. Он звучал так далеко, словно на другой стороне земного шара. Потом сквозь бурлящую водой тишину послышались легкие приближающиеся шаги.

Я до сих пор не задумывался о том, что стану делать, если окажется, что пришел не в смену Букашкина. Так что слушал шаги с некоторым напряжением, пытаясь понять — он идет или нет.

Я надеялся на свою удачу и верил в интуицию, которая говорила, что все будет хорошо. Но в какой-то момент все-таки усомнился в себе и начал спешно придумывать невероятные фантастические истории, которые бы объяснили незнакомому мне кочегару, как мог оказаться на территории завода в одиннадцать часов вечера, мокрый и невероятно грязный от угольной пыли прохожий.

Оказалось, впрочем, что фантазировал я напрасно, интуиция меня не подвела, дверь мне открыл Роман, и почему-то совсем не удивившись, махнул рукой, приглашая войти. Я вошел, оставляя на бетонном полу грязные мокрые следы.

Он довел меня до небольшой бытовки и показал рукой на узкую деревянную дверь:

— Раздевайся, душ вон там. Ты весь в угольной пыли, на тебя смотреть страшно. Я сейчас займусь котлами, их пора чистить, а потом принесу что-нибудь поесть и переодеться. Не беспокойся, сюда никто не зайдет. А если и придут, я успею тебя куда-нибудь спрятать…

Он говорил громко, перекрывая шум насосов, гудящего в котлах пламени, капанье воды и еще чего-то, то есть нормальный производственный шум. Не знаю то ли от звуков его голоса, то от тепла, идущего со всех сторон, но я вдруг почувствовал, как из меня уходит внутреннее напряжение, которое находилось все это время во мне.

В котельной было безопасно, я это каким-то невероятным образом чувствовал и сам. Может, поэтому вдруг ощутил, что вернулся домой, не в ту квартиру, в которой я живу, а в тот иллюзорный дом, который мне часто снился — где безопасно, спокойно, и почему-то всегда хочется плакать…

Роман работал один, хотя обычно в смене должно было быть двое. В этом мне тоже повезло.

Я, не раздеваясь, пошел к указанной двери, открыл ее и оказался в большой комнате, превращенной в душ.

Из серой бетонной стены торчало две трубы с разбрызгивателями на конце, на пол были брошены деревянные решетки. Я вспомнил такой же душ, когда работал на комбинате, только он находился в слесарной мастерской. Похоже, над ними работал один и тот же дизайнер.

Я подошел к стене и включил воду.

Напор был хорошим, кипятка тоже хватало с излишком: тот, кто никогда не мылся в котельной, даже не представляет, насколько вода может быть горячей и мягкой.

Уже через пару минут я расслабился, сел на пол на деревянную решетку и, по-моему, даже задремал, потому что очень удивился, услышав голос Романа за спиной:

— Вот мыло и стиральный порошок, одежду замочи вон в том тазике. Ты плачешь?

Столько недоверия и изумления было в этом простом вопросе, что я тоже этому удивился и провел рукой по глазам.

Да, похоже, и на самом деле плакал и не замечал этого. Вероятно, по настоящему почувствовал себя дома. А может это все-таки брызги?

Я сбросил одежду, замочил там, где мне было сказано, потом снова встал под горячую воду, включив на полный напор, такого давления тоже не бывает в квартирах. Мелкие колючие струйки заколотили по моему лицу и спине, стараясь пробиться внутрь.

Я только подставлял бока и ребра, чувствуя, как под этим замечательным массажем уходят раздражение и злость. Не знаю, но под горячим душем я всегда забываю обо всем, это тоже своего рода транс, время в нем проходит незаметно.

Не знаю, но в какой-то момент я вдруг почувствовал, что и вода стала не такой приятной, а от мелких струек в теле стали появляться боли.

Только тогда закрыл воду и вышел из душа.

Роман за это время вычистил и вымыл мои кроссовки, поставив их сушиться возле котла. Мне подал старую рваную футболку, вероятно, свою, м такого же потрепанного вида спортивные штаны. Эта одежда выглядела неказисто, но она была чистой и сухой.

Потом он отвел меня в бытовку, поставил передо мной жестяную кружку с горячим, сладким чаем, и положил на стол две палки только что закопченной колбасы.

— Я тушу котлы, через час смена закончится, люди уйдут. Летом мы не часто по ночам работаем, спрос в это время на нашу продукцию падает. Ты можешь отдохнуть до утра, но в шесть тебе придется уйти, если конечно, не собираешься остаться здесь еще на пару дней. Позже уже охрана сможет заметить, да и на территории появятся первые рабочие, лишние глаза нам ни к чему…

Кстати, как ты проник на завод? Тебя кто-то видел?

Я отрицательно покачал головой. — Никто не заметил. Я спрятался в вагоне с углем.

— Это я мог бы и сам догадаться… по одежде.

Я взял нож, нарезал толстыми ломтями колбасу и стал не спеша, есть. Хлеба на столе лежал маленький кусочек, видимо последний, я его не трогал.

— Мне рассказали, что тебя милиция арестовала, — произнес Роман, поднимая голову, глаза у него были светлые, почти желтые. Они казались наивными и добрыми. — Я уже решил, что все, конец нашим планам. Думал, придется заканчивать одному…

А мне их всех не убить, они сильные, подозрительные, теперь после смертей стали осторожными, да и охраны у них хватает.

Я оторопел от его слов. Потом медленно прочитал про себя, как спасительную мантру, фразу из кодекса самураев:

… Твоя воля выполнит свой долг и превратится в стальной щит. Если ты можешь проследить свой путь прямо, с открытыми глазами, с умом, свободным от путаных мыслей, то избежишь ошибки. Если же не сможешь, то тебя ждет смерть…

Глава восьмая Кое-что о себе

Грызет грудную клетку ужасный зверь.

Однажды он прорежет плоть и вырвется наружу,

Тогда явится мессия с кровавыми клыками.

Несущий людям свет… потусторонний.

И смерти тихий шепот

Услышат в тишине

Все, кто хотели жить …

Я недоуменно поднял брови, но промолчал. Роман отвернулся от меня и заговорил глухим голосом, руки его нервно сжимались в кулаки и снова разжимались.

Вольно или невольно я на них посмотрел. Дядя Игорь был прав, это были руки тренированного бойца. Ребро ладони было желтым и жестким. Такими руками убивают, проламывают доски и ломают кирпичи. Букашкин явно занимался каратэ, никакому другому виду спорта такие ороговевшие мозоли, набитые часами тренировок, просто не нужны. Я посмотрел в открытую дверь бытовки и увидел возле котлов у стены мешок с песком, висящий на цепях, закрепленных к потолку. Видно было, что его избивают довольно часто, на плотной и твердой ткани, уже появились характерные вытертости, а кое-где торчали и заплаты.

— Я вижу перед глазами ее лицо, — выдохнул Роман. — Бросаю в печку уголь, а там она танцует в пламени, убираю золу, а ветер поднимает пыль, а в завихрениях вижу ее глаза. Иногда становится совсем невмоготу, тогда напиваюсь, но это не спасает…

Я видел, как ты плакал в душе, и сам бывает плачу, не могу сдержаться. Но слезы не помогают, от них становится еще горше. Мне не хочется жить, спасает только работа. Ты видишь, я отказался от подсобника. Не ради денег, просто приходится за день перетаскивать по двадцать тонн угля, это помогает заснуть, иначе как закрою глаза, сразу вижу ее лицо. Правда, она была похожа на ангела?

У Романа выступили слезы. Немного странно видеть мужчину с мужественным суровым лицом, по которому бегут слезы. Такие лица не приспособлены для плача, они вызывают не жалость, а растерянность. Он продолжал тихо бормотать:

— Эти звери не должны жить среди людей. Они считают, что им принадлежит весь город и люди, живущие в нем. Они думают, что деньги их защитят. Но даже в старые времена начинали гореть барские усадьбы, когда терпение заканчивалось…

Неужели эти новые прорвавшиеся к власти рассчитывают, что их никто не тронет? Глупо же! Или они думают, что их защитит армия, которая давно сама готова разбежаться от неумных неправильных решений. Или милиция? Так те, исчезнут сразу, как только повеет народным неповиновением. Так всегда было, так и будет…