Владимир Лосев - Месть Демона

• Название: Месть Демона
• Автор: Владимир Лосев
• Жанр: Фэнтези

Нечто странное происходит с Максимом, когда пьет. Он исчезает, а вместо него появляется кто-то другой, страшный, непохожий на него, хотя внешне ничего не меняется… По крайней мере, так говорят люди, он-то сам никогда ничего не помнит. Максим, зная эту свою неприятную особенность, старается не пить, но когда убивают его любимую девушку, сдержаться уже не может. После каждого раза, когда в рот к нему попадает спиртное, в городе гибнут люди, и в этих смертях подозревают его, но он даже не знает, действительно, ли виноват — ничего же не помнит. Чтобы выжить, он начинает свое расследование, результат ему не понравится…

---

Вскоре закончились и они, и передо мной явился пустырь, поросший высокими сорняками, в глубине которого замаячил высокий забор мясокомбината.

Семенов не обманул. Бетонная трехметровая стена была основательно накрыта проволокой двух типов, обычной и бритвенной, с закрепленными на ней острыми тонкими лезвиями. Такие лезвия легко режут любую ткань, в том числе и живую.

«Да для того, чтобы сейчас перебросить тушу, потребуется много усилий — грустно подумал я, памятуя о том, что когда-то весь город питался ворованным с мясокомбината мясом. — Забор, похоже, нарастили еще на метр…»

Видеокамеры стояли на каждом углу, мерцая темным стеклом: один мой знакомый как-то рассказывал, что с такой усиленной оптикой можно разглядеть пуговицу на расстоянии двухсот метров.

Я не попытался перелезть через забор, это было бы невозможно — слишком высоко, зацепиться не за что, да и проволока разрежет руки. Такая преграда оставит без пальцев, Перо хорошо поработал на этом предприятии, сделав его крепостью.

Я старался идти так, чтобы не оказаться в радиусе действия камер, не хотел, чтобы меня кто-то увидел, обходя завод по длинной дуге, направляясь к рельсам, поблескивающим вдалеке.

Это была небольшая тупиковая железнодорожная ветка, по ней завозили на мясокомбинат уголь и вывозили готовую продукцию.

Я слышал, что новые хозяева готовились перевезти котельную на газ, это бы им дало приличную экономию, а также уменьшение жалоб от жителей пригорода, которым приходилось дышать угольной сажей. К тому же завод увеличивал с каждым годом свою мощность, и ему требовалось все больше пара, и котельная уже давно работала на пределе.

Для того чтобы обеспечить бесперебойную работу котельной, требовался один вагон угля в неделю, а когда шел повышенный расход то два, его привозили в открытых полувагонах по этой тупиковой ветке. Я надеялся, что уголь завезут сегодня, и еще считал, что охрана не будет очень бдительна и не станет проверять, что находится внутри вагона.

Не совсем же он придурки, чтобы лезть внутрь, перепачкаться можно так, что потом не отстираешься. Тем более кому нужна их бдительность поздно вечером, когда людей в округе нет, а на мясокомбинате работает только небольшая по численности смена, в основном женщины, изготавливающие колбасы.

Место, где я планировал забраться в вагон, видеокамеры не просматривали, железнодорожная ветка здесь шла какое-то время по глубокому извивающемуся оврагу.

Уголь завозили вечером или ночью в то время, когда железнодорожные магистрали освобождались от пассажирских поездов и электричек.

Мне требовалось найти место, где бы я смог запрыгнуть в вагон. Такое нашлось только у поворота, здесь тепловоз должен был снизить скорость.

Я спрятался в густых кустах и стал ждать.

Стало холоднее, ветер усилился, а потом стал накрапывать дождь. Я вздохнул. Это всегда было моей самой любимой погодой. Мелкий моросящий дождь, что может быть лучше для долгих прогулок?

Когда шел дождь, и пустели улицы, я надевал старый надежный проверенный дождевик и бродил одинокой тенью по городу, освещаемый только поникшими фонарями.

Светофоры меняли свои цвета лишь для меня, а редкие машины поднимали фонтаны разноцветных брызг, как салют в мою честь.

Но это было в пору моего детства и отрочества, а сейчас все ощущалось не так, футболка и джинсы промокли насквозь, и я чувствовал, как холодная вода бежит по телу, набираясь в кроссовки. Но разве идущий навстречу смерти должен беспокоиться о том, что может простудиться? Кому суждено быть застреленным, тот не задохнется от жара при воспалении легких…

Больше всего мне нравилось в этой погоде настроение. Что-то странное просыпалось во мне. Вселенская грусть — так я это называл. Я шел, погруженный в себя, и через какое-то время переставал замечать все, что меня окружало.

Сумрак осенний и шорох дождя.
Ложатся лечебным бальзамом на душу.
Рождая желанье увидеть завтрашний день.
где будет так плохо…

То ли впадал в транс, то ли пропадал на самом деле, открывая дорогу второму своему «я», но часто бывало, что в недоумении обнаруживал себя то на окраине города, то в поле, или в роще. Да, да, в той самой роще, где убили Ольгу…

В ней я себя обнаруживал не раз, она находилась на краю города и от поздней весны до ранней осени служила замечательным местом для встреч влюбленных. Какой-то чудак, не прося ни у кого помощи, еще в давние Советские времена настроил там скамеек, а кое-где даже устроил навесы на случай дождя. Туда любили приходить многие влюбленные, в том числе и пожилые пары, чтобы вспомнить свою давно прошедшую молодость.

Правда, теперь в роще в основном обитают бомжи и наркоманы, они давно вытеснили всех…

Да и влюбленные куда-то исчезли. Как сказал мой сосед дядя Игорь: «Время любви закончилось вместе с советской властью, началось время взаимовыгодного совместного проживания».

Тепловозный гудок вырвал меня из объятий дождя и грустных мыслей, я встряхнулся и приподнялся. Из-за поворота, разрывая вязкую ткань дождливой ночи мощным прожектором, выполз маневровый тепловоз, таща за собой два сиротливо-одиноких вагона.

Он остановился как раз передо мной, раздраженно что-то прогудев в темноту. Повод для недовольства у машиниста, конечно же, был, я предусмотрительно перебросил стрелку в сторону тупика, и теперь чтобы добраться до завода помощнику придется идти под холодный проливной дождь и вернуть ее на нужное место.

Это была моя страховка на тот случай, если тепловоз не замедлит скорость на повороте.

Пока помощник машиниста, громко матеря всех живущих на этой земле, перебрасывал стрелку, я, не спеша и без риска, забрался в полувагон.

Там, конечно же, находился уголь… мокрый и грязный.

Несмотря на то, что старался ничего не касаться, а это было довольно трудно, я хорошо себе представлял, каким из него вылезу. Что-то похожее на черное облако…

Тепловоз дернул вагоны, потом еще раз и продолжил свое движение.

У массивных высоких металлических ворот мясозавода состав снова остановился, еще более раздраженно завывая своим пронзительным гудком. Я прижался к стенке вагона, надеясь, что мои расчеты верны, и никто не полезет осматривать вагоны. Если же такое произойдет, мне придется рыть в угле нору и прятаться в ней.

Вот чего бы ни хотелось, там именно такого развития сценария! Сейчас я все еще наивно верил в то, что испачкал в угольной крошке только руки…

Но я оказался прав в своих предположениях — охрана даже не подошла к вагонам.

Сквозь шелест дождя послышались чьи-то голоса, потом заскрипели, открываясь ворота, и состав медленно пополз вперед. Метров через пятьдесят он снова остановился. Послышался лязг расцепки, тепловоз снова на этот раз торжествующе прогудел и быстро укатил обратно.

Ворота закрылись с тем же протяжным стоном, и наступила тишина. Послышались шаги возле вагона и голоса двух охранников.

— А разгружать когда станут?

— Завтра утром.

— А простой на кого спишут?

— Не наше это дело, как-нибудь без тебя решат. А если так радеешь за родной мясокомбинат, то берись и сам выгружай!

— Была охота… как же, просто так спросил…

— Сам подумай: ночная смена скоро домой уйдет, их уже не заставишь, да народа в ней немного, и в основном женщины. Вызывать кого-то в ночь, придется сверхурочные платить, а кому это надо?

Так что наше дело простое, запустить вагоны, и пусть стоят до утра, а с железнодорожниками начальство договорится. Не в первый раз. Диспетчера по закону должны заранее предупреждать о том, что поставят вагон, а не так, как сегодня — звонят, угрожают, иди и открывай ворота в такой ливень. Им-то что? Сидят у себя в тепле в кабине…

Голоса и шаги удалились, я ухватился за стенку вагона и подтянулся, по-прежнему стараясь не запачкать футболку и джинсы, впрочем, уже понимая, что моя одежда давно превратилось во что-то невообразимо мокрое и грязное.

На разгрузочной площадке было темно, не горело ни одного фонаря. Охранники уходили, вспарывая ночную темноту лучами фонарей, выхватывая отблесками какие-то смутно-знакомые строения.

Когда-то я работал на этом мясокомбинате слесарем, давно это было, еще в школе. Моему отцу внезапно взбрела в голову мысль, что мне необходима трудовая терапия, чтобы я не вырос бездельником. На крупные заводы меня не брали из-за того, что по возрасту был слишком мал, а здесь взяли с удовольствием.

И я честно пропахал все три летних месяца. Это была хорошая школа, которую, как и армию, лучше всего было бы проходить заочно, но выбора у меня не было, и я об этом не жалею, потому что познакомился со всем циклом приготовления колбас от забоя скота до копчения и упаковки в ящики.

Года два-три потом я не мог смотреть на мясопродукты без внутреннего отвращения, но и это временем прошло во времена студенческой жизни. Голод не тетка, а есть хотелось постоянно — даже колбаса становится пищей богов после вынужденного поста…