Васко Пратолини - Постоянство разума

• Название: Постоянство разума
• Автор: Васко Пратолини
• Издательство: Профиздат
• Жанр: Современная проза
• Год: 1966

«Постоянство разума» («La costanza della ragione», 1963) – это история молодого флорентийца, рассказанная от первого лица, формирование которого происходит через различные, нередко тяжелые и болезненные, ситуации и поступки. Это одно из лучших произведений писателя, в том числе и с точки зрения языка и стиля. В книге ощущается скептическое отношение писателя к той эйфории, охватившей Италию в период экономического «чуда» на рубеже 50-60-х гг.

---

Сейчас, у себя в комнате, я думал о вчерашнем дне, как об эпизоде, который после ее выздоровления будет бесконечно повторяться; перед тем же как уснуть, я вспомнил Форесто, с которым у меня произошла энная стычка из-за того, что я якобы нарушил пропорцию, составляя из эмульсионного масла и воды специальную смесь для охлаждения и смазки станка. «У тебя в башке одни блондинки; видать, в воскресенье лихо они тебя уходили». Я запустил в него болванкой, она грохнулась на стол и пришлась ему по пальцу. Он размахнулся, чтобы дать мне в ухо, но я ловко парировал удар, едва не ответив ему прямым в морду, но во время сдержался: я рисковал поплатиться местом, в лучшем случае – отделаться штрафом и замечанием, если бы он пожаловался синьору Паррини. Пришлось процедить сквозь зубы слова извинения, и теперь во мне все кипело; засыпая, я проклинал себя за трусость, уверенный, будто пал так низко, что дальше некуда. Вот что мучило меня в то время, когда болезнь пожирала Лори в ее постели.

Назавтра Форесто, наверняка из-за каких-то своих дел, пребывал в мрачном настроении и не отрывал глаз от резца – классический образец автоматизма. Для того чтобы подтрунивать над кем-то и пороть свои пошлости на потеху всей мастерской, ему требовалось обязательно быть в духе. За все утро мы не перекинулись с ним ни словом. Потом рн указал подбородком на «цинциннати», чтобы я занял его место у станка. Я видел, как он, поговорив с синьором Паррини, снял халат. Прежде чем раздался гудок, я успел самостоятельно изготовить две детали, затем сел на мотоцикл и поехал в кафе по соседству с кинотеатром «Флора», где была телефонная кабина. Мне ответила Джудитта, как было условлено, соблюдая осторожность; она делала вид, будто разговаривает со свекровью, и называла меня мамой.

– Да, да, мамочка. – Это было глупо и бесило меня. Я понял, что температура держится и что врач, как она и предвидела, установил «простуду». Свою речь она завершила артистически: – Но настроение у нее лучше, она хотела даже встать, чтобы поговорить с тобой, да я не разрешила. К тому же она совсем потеряла голос. Не беспокойся. Присматривай там за девочками. В ясли за Бетти зайдет папа? От мамы Луизы тебе тоже привет. – Видно, мачеха стояла рядом.

244 – О, это множество мам, – не выдержал я, – к тому же не настоящих!

– Ничего не поделаешь. – Она чуть не рассмеялась. – Бывает. Я приду в то же время, что и вчера.

– В бар «Прато»?

– Разумеется. Ну, ладно. Да, постой. Лори хочет мне что-то сказать. – Она отошла и вернулась. – Просит поцеловать за нее девочек.

Ее веселость вселила в меня новую уверенность в том, что за состояние Лори можно не беспокоиться, и все же я злился, зная, что мы не увидимся и завтра. Ничего не поделаешь, наверно, вечером Джудитта скажет мне что-нибудь более определенное. И так вечер за вечером. «Да, теперь ясно, что это какой-то дурацкий грипп… Странно, температура никак не падает… Сейчас ходит что-то вроде азиатского гриппа, вы не знали?… Этого ей только не хватало!»

Невозможно поверить: был четверг и, значит, прошло уже три дня.

Я ждал ее уже больше часа, читая в «Эспрессо» статью о Хрущеве, которая меня интересовала, и время от времени поглядывая на экран телевизора, где какой-то чернорясник разглагольствовал о деве Марии, как о собственной невесте. Наконец она пришла.

– Плохие новости, – объявила она. Сев за стол, она придвинулась ко мне так, как будто собиралась кормить меня грудью, и продолжала шепотом: – Вот уж что ни к чему, то ни к чему.

– Я слушаю, – нетерпеливо вставил я.

– Похоже у нее воспаление легких, – сказала она. И тотчас, как будто это было важнее всего: – Могу я наконец узнать, где вы были в воскресенье?

– Какое это имеет значение?

– Допустим, до вчерашнего дня я спрашивала из любопытства. Теперь это интересует врача. Лори молчит. Конечно, при такой температуре трудно разговаривать, но к чему же прикидываться совсем безголосой? Упрямо корчит из себя немую, неизвестно для чего. Иногда она такая странная! Но я, кажется, отвлеклась. Врач предполагает травматическое воспаление легких. Вы попали в катастрофу, на что-нибудь налетели?

– Да нет, ничего подобного. Мы ездили на машине к морю. Вы удовлетворены? И ничего с нами не случилось.

– К морю? – не выдержала она. – К морю в такое время года? Тогда это наверняка простуда! Но я не понимаю вас. Эти четыре дня она терпит наше присутствие, но на все вопросы отвечает только «да» и «нет», и мы так ничего и не знаем. Как будто ее оглушили. Может, это оттого, что у нее жар, – сказала она. – Мы даже клали ей на лоб пузырь со льдом. Бедная девочка.

Я бы охотно ушел, оставив ее одну, – пусть себе ноет в одиночестве. Первая мысль была о бегстве. Но, сбежав, я поступил бы неразумно, ведь Лори серьезно больна. Я должен был взять себя в руки и закурить, иначе бы я закричал. Мне стоило немалого труда сохранять спокойствие, чтобы продолжать беседу, которую я считал для себя оконченной. Я был не в состоянии вслушиваться в причитания Джудитты, так же как она – понять причину моего бегства, а объясни я ее, я бы тоже показался ей странным.

– Не смотрите на меня так. Сейчас вы пугаете меня больше, чем Лори.

Этого оказалось достаточно, чтобы я не сделал того единственного, что мне хотелось сделать.

– Лори просила что-нибудь передать мне? – спросил я.

– Ничего особенного. «Держись повеселее», – велела она мне. И она права. Сегодня вечером ее начнут пичкать антибиотиками, через какую-нибудь неделю все будет в порядке. Организм у нее сильный, несмотря на то что она перенесла плеврит.

Она посмотрела на меня так, как будто выболтала страшную тайну.

– Лори мне говорила, – сказал я.

Теперь она готова была относиться ко мне милостиво, уже относилась милостиво, о чем свидетельствовало все ее поведение. Но я собрался сказать ей нечто такое, против чего она бы несколько дней назад решительно восстала, и не только из-за мачехи.

– Послушайте, – начал я. – Вы мне должны помочь: я хочу ее видеть.

Она обдумывала мою просьбу не так долго, как я ожидал. Наверно, я нашел нужные слова, а может, она поняла мое беспокойство.

– Пусть не сейчас, если нельзя, пусть хоть завтра…

– Но только пораньше утром, когда Луиза ходит к мессе, а потом на рынок. Я же пока предупрежу Лори, ведь я и ночую там: когда мама Луиза подходит к ней, Лори встречает ее прямо уничтожающим взглядом. Они никогда особенно не ладили, к тому же, видно, температура дурно отражается на ее настроении.

Мне послышалась фальшь в ее голосе. Платье лжи превосходно сидело на ней. Но казалось, она осуждала Лори. Это прозвучало более отчетливо, когда Джудитта добавила:

– А ведь Луиза хорошая женщина. Немного ханжа, но у кого из нас нет недостатков?

Я ответил вымученной улыбкой и предложил ей еще порцию вишневки, от которой она отказалась, а вторую сигарету взяла.

– Я курю потому, что нервничаю. Обычно я выкуриваю не больше трех-четырех в день.

Искренняя, откровенная, добрая – такой она хотела казаться. С другой стороны, в чем упрекать ее и на каком основании? Их было две сестры, и она, с ее складом ума, наверняка считала себя более несчастной, чем Лори: если бы девочкой Лори не совершила глупости. Джудитта вышла бы замуж за него, а не за Джиджино. И, может быть, этот он – я не хотел, чтобы Лори говорила мне его имя, – будь его женой такая заурядная женщина, как Джудитта, не покончил бы с собой, сбившись с пути истинного. Я как бы читал на ее устах слова Иванны: «Если бы твой отец был с нами, наша жизнь сложилась бы по-иному», тогда как Джудитта говорила: «Вот если бы жива была мама…» Она притворно вздохнула, повела плечами.

– Ну, мне пора идти. – И не без гордости добавила: – Надо ведь уложить девочек, прежде чем я вернусь к Лори.

Как животное, я должен спрятаться, когда ранен. Я отправился в кино, чтобы не забрести в бар или в Народный дом, где мог бы встретиться с Джо, довольным, наверно, практикой на «Гали», либо, еще хуже, с Дино Или с Милло, который, я уверен, справившись о Лори, завел бы разговор о политике, о том, что более фашистское правительство, чем нынешнее, трудно себе представить. И еще потому, что, вернувшись поздно, я столкнулся бы с Иванной, которая молча злилась бы на меня в своей комнате. В восемь утра на следующий день, вместо того чтобы отправиться на работу, я поднимался по лестнице в квартиру Каммеи.

Прихожая с телефоном в простенке и тремя дверями подряд напротив белой стены, увешанной картинками, в глубине – кухня. Коридор чуть покороче, чем у нас, все остальное – как в нашей квартире. Пахло кофе, где-то в комнате играло радио. Мне было не до наблюдений, но на это я обратил внимание. Точь-в-точь наше жилье: вся разница в том, что у нас глухая стена справа, а здесь – слева и там, где комната Иванны, – : комната Лори. На площадке первого этажа я встретил Джудитту – она ждала меня и волновалась.