Дион Форчун - Жрица моря

• Название: Жрица моря
• Автор: Дион Форчун
• Жанр: Ужасы и Мистика

В этом волшебном романе мы впервые встречаемся с героиней нескольких книг Форчун, бессмертной и вечно юной жрицей Изиды - Морган Ле Фэй. В одном из ее воплощений - спасшаяся из гибнущей Атлантиды жрица, в другом - сестра короля Артура, известная из легенд как фея Моргана, воспитанница волшебника Мерлина, фигурирующего в этой книге в качестве Лунного Жреца. Главный герой книги, от имени которого ведется повествование, - Уилфрид Максвелл, обыкновенный английский джентльмен из провинции, - становится благодаря своей любви к Жрице Моря одним из посвященных, Жрецом Солнца в возрожденной древней традиции.

---

Постепенно дорога сузилась до такой узкой тропинки, что даже Министерство Обороны не рискнуло бы использовать ее в качестве дороги; но мы уже почти пришли и, наконец, я увидел то, что надеялся, — узкий вход в пещеру, косо открывавшийся в скале. Однажды мы уже рассматривали его, сидя на террасе виноградника в Мареве жаркого летнего дня. Тогда я был в рубашке с короткими рукавами, а Морган — в легком голубом платьице; теперь же на мне был плащ, а Морган куталась в меха. Я с умилением вспомнил то время, когда само ее присутствие заставляло меня настолько смущаться, что я едва мог к ней обратиться; теперь же мы были настолько близки, что я мог иногда даже пререкаться с ней — в точности так, как я это делал со своей сестрой, когда она гладила меня против шерсти. Нет лучшей проверки на прочность отношений, чем возможность пререкаться с человеком, не ссорясь с ним по-настоящему.

Войдя в пещеру, мы спустились по небольшому пролету правильных, но грубо сделанных ступеней; посредине я увидел прямоугольный стол, сделанный из цельного куска камня — очевидно, его изготовили, вырубив вокруг него скальное основание пола, что объясняло и наличие ступенек, ведущих к нему от входа. Вдоль изогнувшихся полукругом стен был вырублен низкий небольшой каменный карниз, служивший сиденьем; а в центре, лицом ко входу и на одной линии со скалой-столом, стоял высокий каменный блок, напоминавший трон, или, по крайней мере, сиденье для верховного жреца. По внешнему виду каменного стола я не мог заключить, служил ли он алтарем, ложем или местом казни. Морган же ничего мне об этом не говорила. Мне подумалось, что внутренность пещеры недавно убирали, так как, в отличие от ведущей к ней тропы, здесь было незаметно наличие праха веков. Затем я заметил, что по обе стороны от входа находились две жаровни, напоминавшие те, что используются путниками; в небольшой нише была свалена куча угля. Потолок потемнел от копоти — наверное, дым выходил сквозь длинную расселину под куполообразным потолком. Судя по законченности его, я предположил, что Морган Ле Фэй бывала здесь довольно часто.

Она никак не объяснила мне происходящее, предоставив мне осматриваться в свое удовольствие.

Неожиданно я увидел стоявшую у входа небольшую портативную электрическую батарею; за ней лежал моток провода, один конец которого тянулся куда-то на вершину скалы.

— А это зачем здесь, Морган? — спросил я, не в силах сдерживаться более; я знал сферу применения таких батарей и проводов, использовавшихся для подрывных работ.

— С помощью этого я закрою дверь, когда закончу свою работу, — сказала она.

— По какую же сторону двери, когда она закроется, окажусь я? — спросил я, подумав, не является ли все это заменителем жертвенного прилива.

Она улыбнулась.

— Вы будете снаружи и на безопасном расстоянии, — сказала она. — Не волнуйтесь, Уилфрид, я не собираюсь приносить вас в жертву. Вы мне нужны живым, а не мертвым.

— Очень мило с вашей стороны, — с горечью произнес я. Затем мы вернулись тем же путем. Дул холодный ветер.

Я поднял воротник своего плаща, Морган поглубже закуталась в мех, и мы прибавили ходу. Было очень приятно войти в укрытие внутреннего дворика, защищенного от ветра брустверами амбразур.

— Морган, — сказал я, — когда вы позволите мне заняться восстановительными работами?

Дело в том, что после памятного шторма мы просто очистили внутренний дворик, сбросив следы разрушений в воду; поскольку ничего не было восстановлено, все вокруг выглядело немного разрушенным.

Не удостоив меня ответом, Морган направилась к утесу. Неожиданной вспышкой у меня в мозгу блеснула мысль о том, что она и не собиралась ничего восстанавливать.

— Если вы не уделите внимания укреплению фундаментных конструкций, торцевая стена развалится в следующий же шторм, — прокричал я ей вслед.

Она продолжала идти, не отвечая; я же повернулся и вошел в дом. Там я попытался согреться у ярко пылавшего камина, в котором между моими любимыми дельфинами горел плавник, — неожиданно я почувствовал, что холодный ветер пробрал меня до костей, а простуда — лучший друг астмы.

Я был расстроен и выглядел совершенно жалко, так что, войдя, Морган сразу увидела это. Однако она ничего не сказала; промолчал и я, ибо с некоторого момента у меня появилось ощущение, что любая сказанная одним из нас фраза звучала как-то не так. В молчании съев воскресный ужин, мы проспали до конца дня и проснулись, лишь когда совсем завечерело.

Морган вновь отправилась на утес; я же не мог отойти от камина.

— Ветер ослаб, — объявила она, входя.

— Приятно слышать, — ответил я.

— Сегодня в полночь — полнолуние, — сказала она.

Я промолчал, ибо мне нечего было добавить к сказанному.

Вечером мы устроили нечто наподобие плотного ужина с чаем, идею которого Морган почерпнула во время своих путешествий по Йоркширу. Это было достаточно экзотично по меркам Дикфорда, где обычный воскресный ужин состоял из холодной говядины со свеклой и бланманже. За ужином я решил отведать сдобы, которую счел вполне подходящей лунной пищей, ибо она была белой и воздушной.

Улыбнувшись своей странной улыбкой, Морган забрала из-под моего носа блюдо с мясным рулетом прежде, чем мне удалось взять второй кусок.

— Сегодня именно та ночь, — многозначительно сказала она.

Я знал, что это именно так, но никогда в жизни я не чувствовал себя менее склонным к эзотерике. Самому себе я поклялся, что буду никуда негодным партнером по танцам или по тому, что бы она ни задумала.

Около десяти часов я начал потихоньку клевать носом, когда внезапно она стала действовать. Она извлекла откуда-то нечто, напоминавшее кимоно, сделанное из грубой белой чесучи; было похоже, что ткань была оригинальной выделки и отбелена натуральными средствами. В любом случае, была заметна некоторая грубость фактуры и не совсем чистый белый цвет ткани. На ноги мне предстояло надеть мягкие резиновые туфли — наподобие тех, что надевают купальщики, с той лишь разницей, что они были выкрашены серебряной краской; головной убор же представлял собой большой, свободно повязанный кусок серебристой парчи. После того, как она расправила мои одежды, я стал напоминать египтянина. Затем вручила мне невероятных размеров накидку с капюшоном, сделанную из тяжелого бархата цвета темного индиго. Она скрывала меня всего до пят и, очевидно, на нее пошла уйма ткани — я знал, что она весила добрую тонну, но все равно был рад ей, ибо предстояла долгая, холодная ночь. Она скреплялась у ворота массивной серебряной пряжкой с изображением трезубца — символа морских богов.

— Я хочу, чтобы вы пошли в пещеру, — сказала она, — и занимались там медитацией до восхода луны, а затем вернулись бы ко мне.

— Над чем я должен медитировать? — спросил я.

— Над тем, что вам придет в голову, — сказала она.

— А не будет ли это всего-навсего пустым балаганом? — спросил я.

— Нет, — ответила она, — я занималась там медитацией в течение всего последнего месяца. Это не будет бестолковым занятием — попытайтесь и увидите.

Она дала мне электрический фонарик.

— Держите его под накидкой, когда будете спускаться по тропинке — я не хочу, чтобы с берега кто-нибудь увидел свет, ведь никто не знает о существовании прохода в пещеру.

Я вышел. Как и предупреждала Морган, ветер ослаб, и на дворе не было так холодно. Луна еще не взошла, лишь яркий свет звезд струился с безоблачного неба. Я медленно двинулся вверх по холму; проходя между двумя рядами стоявших на страже пирамид, я почувствовал, что они как будто ожили и зорко наблюдали за мной. Они как будто говорили: «Проходи, друг!» — но я с легкостью предложил бы любому желающему шествовать вместо меня между рядами молчаливых каменных стражей. Возможно, это было лишь разыгравшееся воображение, а может быть — всего лишь результат напряжения глаз с тем, чтобы в темноте разглядеть их едва заметные тела, но мне казалось: каждая из них светилась неясным мерцанием, а на вершинах пирамид горел белый огонь.

Я не заметил ничего особенного, подходя к восстановленному пилону, — но все же вблизи от него появилось ощущение чего-то странного, необычного. Я не мог рассмотреть ничего, кроме темной глыбы пилона, выделявшейся на фоне звездного неба; но, подойдя поближе, я почувствовал, что воздух насыщен мощными электрическими разрядами, и мое сердце взволнованно застучало. Мне трудно описать получше собственное состояние. Это было ощущение некоего жара, хотя взяться ему было неоткуда. Проходя под пилоном, я почувствовал, как будто перехожу из одного измерения в другое по своеобразному тоннелю. Восточная часть пилона теперь принадлежала другой, более древней земле, где любые наши галлюцинации становились явью.

Я с удивлением отметил полное отсутствие кроликов вокруг. Все они вдруг исчезли. Странно, ведь это было их обычное время кормления, так что они должны были тысячами скакать вокруг — но я не встретил ни одного животного. Очевидно, сторожевые пирамиды наслали на них гнев Господен, как поступили и со мной.