Теофилис Тильвитис - Путешествие вокруг стола

• Название: Путешествие вокруг стола
• Автор: Теофилис Тильвитис
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы Литовской ССР
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1959

Роман «Путешествие вокруг стола» был создан в 1931–1936 годах, в период фашистской диктатуры в Литве. То, о чем рассказывается в романе – не просто шарж, а рисунок с натуры. Это не всегда просто смешно, как это может показаться на первый взгляд, и особенно тем, кто не помнит тех времен, а очень грустно, подчас даже страшно.

Что ж, давайте заглянем в это прошлое!

---

Пищикас, кусая папиросу, роздал карты по третьему кругу:

– Господа! В банке четыреста! Чем ответит господин Уткин?

– Половиной жалованья, господин Уткин, – оперся на плечо полковника Пискорскис.

– Чем мы ответим, господин Пищикас? – воззрился на бубновую семерку Уткин. – А если мы ответим… если мы скажем, что в банке чуть больше, господин Пищикас?…

– У него только в коммерческом банке больше тридцати тысяч… – заглянул в его карту Бумба-Бумбелявичюс.

– Опять подцепил какую-то рыбку?

– А как же, а как же!.. Ума не приложу, что мне теперь делать… Беру, господин Пищикас, беру…

– А рыбка-то с бородкой, солидная рыбка… – изучая карты Уткина, говорил Бумба-Бумбелявичюс.

– С задним карманом в брюках рыбка-то, ха-ха-ха!.. – рассмеялся Пищикас.

– С карманом… вот мы и прикар… Ума не приложу, что делать. Говоришь, в банке четыреста?

Лицо Уткина исказилось, а глаза перебегали с карт на разбросанные по столу банкноты. В одно мгновение он должен был решить трудный вопрос, пережить все радости выигрыша и разочарование проигрыша.

– Дурак ты, если не знаешь, что делать с рыбкой, которая плывет прямо в руки, – подкузьмил его Бумба-Бумбелявичюс.

– Может, в самом деле снять этот банк, господин Пищикас? – все еще не мог решиться Уткин.

– Снять, говоришь? Как тогда в Рокишкисе, в обществе мелкого кредита?…[3]Ха-ха-ха-ха! – снова подпустил шпильку Бумба-Бумбелявичюс.

Пищикас, держа в руках колоду, наблюдал за Уткиным, на лице которого словно бы отражались червонная семерка и цифра 400.

– Ну, господин Уткин, – поторопил банкомет, – индюк думал, думал да в суп попал.

– В суп, говоришь?… А мой один знакомый так торопился, что угодил туда, куда Макар телят не гонял.

– Бей, Уткин! – подсказал Бумба-Бумбелявичюс.

– Бить то бить, господин Бумбелявичюс… Легко сказать – бить, – медлил Уткин.

– Говоришь, дурака и в церкви бьют? – рассмеялся Бумбелявичюс.

– Дурака?… Да разве дурак успел бы за границу смыться?… По банку, говоришь?… Ну, чему быть, того не миновать. По банку!.. Карту, господин Пищикас!

– Так… – приподняв карту, чмокнул губами Уткин, – еще одну… бог троицу любит.

– Пожалуйста. Для хорошего человека добра не жалко.

– И еще одну, господин Пищикас… За компанию, говорят, и цыган повесился… Еще одну карточку… только маленькую!.. А теперь себе.

У Уткина был перебор.

– Себе, себе, господин Пищикас.

– Себе – это не тебе, – открывая на столе карты, говорил Пищикас, – пятнадцать… себе это не тебе… девятнадцать. Хватит, господин Уткин… Снимайте банк.

– Правильно, господин Пищикас. Банк мой, – швырнул карты и сгреб деньга Уткин.

Пищикас хотел посмотреть его карты, однако Уткин воспротивился:

– Что? Ты не доверяешь мне?

– А вы все-таки покажите, господин Уткин, – перешел на официальный тон Пищикас.

– Нечего показывать. Мой банк, и дело с концом.

– Попрошу показать карты, господин Уткин, – завопил хозяин.

– Господин Пищикас не верит мне на слово! Может, вы осмелитесь заподозрить меня в мошенничестве?! Я могу вовсе не садиться к столу. Я выхожу из игры. До свиданья.

– Из игры вы можете выйти, но пока не покажете карты, отсюда не уйдете, – пригрозил Пищикас; ему не верилось, что Уткин мог набрать двадцать очков.

Полковник не спешил раскрывать карты; он все время пытался сплавить куда-нибудь одну из них, однако на его лицо и руки были устремлены глаза всех. Приближалась катастрофа. Если б Уткин мог, он проглотил бы трефовую даму, но, как на зло, у него в глотке застрял какой-то дьявол и спирал дыхание.

– Шулер, – взбеленился Пищикас. – Вон из-за стола!..

– Господа, господа, так недалеко и до ссоры… – утихомиривал разбушевавшегося хозяина Бумба-Бумбелявичюс. – Неудобно, господа, войдите в положение – мы же интеллигенты, хотим культурно провести вечер? Стыдитесь, господа. Это нам не пристало. Мы же государственные служащие. С нас все берут пример.

– С шулерами не желаю знаться! – заметался по комнате хозяин. – Нет дураков, господа!

– Господин Уткин, – ласково уговаривал полковника Бумба-Бумбелявичюс, – положи на стол деньги, и пусть господин Пищикас успокоится. Мы же культурные люди. Ну, положим, ошибся господин Уткин. С кем не бывает? Конец, господа, конец. Выкладывай деньги на стол, господин Уткин, а господин Пищикас – банкуй!

Уткин неохотно вытащил из-под локтя 400 литов и гордо швырнул на середину стола. Остальные деньги он аккуратно положил во внутренний карман.

В банке было 800 литов. Бумба-Бумбелявичюс так упорно требовал положить деньги на стол потому, что у него был пиковый туз, и он надеялся сделать игру.

– По всем! – рявкнул он так, что Пищикас даже подскочил. – Карту!

Дрожащей рукой хозяин подал карту.

– Говоришь, в банке восемьсот… посмотрим… посмотрим, чья возьмет… – посерьезнел Бумбелявичюс, получив тройку.

Уткин, который хотел войти в долю к Бумбелявичюсу, отскочил, как от огня.

– Посмотрим… – прилагая все усилия, чтобы Пищикас не уловил его беспокойства, бормотал Бумбелявичюс. – Что ж, пожалуйте еще одну…

Пищикас, дожевывая чадящую папиросу, бросил карту на стол.

– И-ги, красавица… Намалевалась, осклабилась, как секретарша министра, – нес околесицу Бумбелявичюс. Его положение становилось поистине трагичным. Немного оставалось в колоде карт, которые дали бы ему очко. – Ну, еще одну картишку, так сказать, компаньона для дамы… Скоро свадьбу закатим… Приданое-то немалое. Пожалуйте еще одну… Вот и сваха с пирогами. Отлично, отлично… Давай-ка и тещу в придачу…

Губы и руки Бумбелявичюса тряслись; он перекладывал карты и так и сяк: то разворачивал их веером, то собирал, то осторожно приподнимал за краешек, то рассматривал издали, то подносил к лицу и поводил плечами, словно ему жал воротник. Достав платок, он вытер пот, высморкался, подтянул манжеты и бросил карты на стол.

– Себе! – сказал, укротив свои чувства, Бумбелявичюс. – Можно и проиграть; своему человеку проиграю, а не какому-нибудь шулеру. Так всегда в жизни – кому мед, а кому наоборот. Так и уравниваются балансы. Себе, господин Пищикас.

– Себе – это не тебе, – открыв туза, просиял Пищикас. – Ну, десятка! Явись! – перекрестил колоду повеселевший хозяин. – Призываю тебя, десяточка! Туз!!!

Три игрока оцепенели, словно пораженные громом. На столе лежало два бубновых туза.

– Так вот оно что!!! – захрипели гости, вперив налитые кровью глаза в хозяина. – Вот оно что!..

– Так кто же теперь, по вашему разумению, шулер, – угрожающе поднял кулак Уткин. – Я или ты, хрен!

– Кто жулик? – засучил рукава Бумба-Бумбелявичюс. – Уткин или ваша милость?

– Па-прашу взять свои слова обратно, – потребовал Уткин. – Откуда в колоде взялся второй бубновый туз? Па-прашу взять слова обратно или уложу, как собаку.

Пока Уткин хорохорился, Бумба-Бумбелявичюс смел со стола банкноты, положил в карман и, отталкивая полковника, пошел в наступление.

– Ты знаешь, что делают в приличной компании с такими типами, как ты? Засовывают голову между ног, связывают и пускают по лестнице.

– Извините меня, уважаемый хозяин, если я проведу местную ревизию, – говорил Бумба-Бумбелявичюс, ощупывая снизу стол. – Ага… ящик. Так… А тут что?… Ну-ка, ну-ка, – четвертый помощник извлек из-под стола еще двух тузов.

– Ах, вот как!.. – заскрежетал зубами Уткин. – Тайник!

– Поглядите!.. Поглядите… А тут что?… Эге!.. Целая колода! С такой галереей тузов можно жить припеваючи!

– Так кто же шулер? – снова замахнулся Уткин. – Друзей обманываешь! Ага!..

– Вот тебе жулик! – Бумба-Бумбелявичюс влепил Пищикасу звонкую пощечину. И в то же мгновение – Пищикас это заметил – из рукава разъяренного Бумбелявичюса вылетела, перевернулась в воздухе и упала на пол карта. Это была бубновая девятка, которую четвертый помощник утаил, чтобы скрыть перебор.

Бумбелявичюс сперва покраснел, как вареный рак, потом побелел, словно мел.

– Так кто же теперь шулер, господин Уткин? – выпятил грудь и гордо вскинул голову Пищикас. – Я вас спрашиваю – кто?

Воцарилась драматическая пауза. Она была похожа на затишье перед бурей.

Пищикас, который несколько минут назад чувствовал себя полностью разоблаченным и готовился к неминуемой расплате, воспрянул духом, убедившись, что его партнеры того же поля ягоды. Бывают в жизни моменты, когда подлецу становится легче на сердце от сознания, что окружающие – такие же грешники, как он. Напряжение спало, гроза прошла мимо. Пищикас почувствовал себя, как равный среди равных. Он вновь был в своем кругу, в своей семье.

– Господин Уткин! Господин Бумбелявичюс! – дружески произнес Пищикас. – Руку!

Три руки сжались в едином пожатии.

– Теперь разогни ладонь, – энергично потребовал Пищикас. – Хорошо. А теперь гни в другую сторону… Вот так…