Константин Матвеев (Бар-Маттай) - Истребитель колючек. Сказки, легенды и притчи современных ассирийцев

• Название: Истребитель колючек. Сказки, легенды и притчи современных ассирийцев
• Автор: Константин Матвеев (Бар-Маттай)
• Издательство: Наука
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1974

Сборник содержит сказки, легенды и притчи современных ассирийцев – народа, возводящего себя к древним ассирийцам и ныне живущего в некоторых странах Ближнего Востока, а также в Советском Союзе. Книга рассчитана на взрослого читателя.

---

Караваны приходят и уходят, и дни, как караваны, приходят и уходят. Вот и семьдесят седьмой день подошел, но не прошел еще. Утром рано поднял голову белый конь и заржал, так заржал, что травы и деревья склонились до самой земли. Вышла из шатра пери, погладила белого коня и сказала: «Что сталось с тобой, лошадка белой горы? Или почуял кого, или тесен тебе майдан вокруг шатра? Отпущу я тебя, поскачи досыта по горам, порадуйся, поиграй, а потом возвращайся». Но стоит на месте белый конь, землю всю копытами изрыл, а сказать ничего не может. Развязала уздечку пери и отпустила белого коня. Тут бросился конь вперед, по шею в густую траву зашел, выскочил на камни, заржал и потерялся в горах. «Нет! Белый конь мой не из тех коней, что не знают своей дороги! – подумала пери. – Видно, побежал встречать дорогого гостя. Что же я так стою? Пойду в шатре приберу. Если придет гость, – пусть знает, что его это дом, что двери открыты ему и сердце открыто!» Вошла пери в шатер, расплела свои косы, крепко опять заплела, насурьмила свои брови и ресницы, на шею надела янтарные бусы, а на голову накинула узорную шаль. Потом подмела свой шатер, цветов нарвала, по всему полу разбросала и опять вышла посмотреть на дорогу. Долго или недолго стояла пери – и видит: пыль поднялась высоко в горах, белый конь показался, и сидит на нем дорогой гость. Доскакал наш юноша до порога, спрыгнул с коня, бурку свою на спину ему бросил, а на бурку шапку положил и подошел к пери.

Улыбнулась ему пери, взяла за руку и повела его в шатер. Пусть они в своем шатре с сердцем радостным останутся, а мы, дорогие слушатели, слово скажем про старших братьев. Семьдесят семь дней ждали два брата, и все эти дни думали они: кому из них отдаст свое сердце пери? Сегодня пришел обещанный день, сегодня услышат они ее слово. Оседлали братья своих коней. Старший брат одной стороной поехал к пери, средний брат поехал другой стороной. Не доехали они еще до шатра и видят: вот у порога стоит белый конь, а на спине его лежат бурка и шапка их младшего брата. А на шапке большое перо орлицы. Тут опустили братья головы от стыда и повернули коней. Один в одну сторону поехал, другой – в другую. И говорят, по сей день эти братья, что забыли своего брата в беде, все скачут по свету. Едут они и не остановятся. Нет у них дома, нет у них рода, нет у них и чести. А юноша наш со своей пери сняли шатер и вернулись на свою землю. Говорят люди, и сегодня живут они в дружбе и радости. Пусть и у нас с вами дружба будет, как тот родник, что никогда не высыхает в горах! 

Сын бедняка

Было это или не было, а говорят, жил на свете бедняк-гзирая со своей женой. И были они, может, и не лучше нас с вами, но хорошие были люди. Вот в одно лето родился у них сын. Сын родился ночью, а наутро все соседи уж знали: у бедного гзирая сын в доме. Стали соседи носить – кто айрису, кто плов, кто хлеб горячий, как в народе повелось. Принесут чашу с едой, поставят у порога, а рядом еще подарок положат. Кто один локоть полотна даст, кто два локтя парчи – сыну на одежду. Все жену гзирая знают, все ее, бедную, жалеют. Что получше – парчу дорогую, шелк – припрятала жена гзирая и сама себе сказала: «Вот сошью потихоньку одежду сыну и спрячу ее. А станет ему семнадцать лет, весною, в праздник Сулаки, своими руками одену его. Порадуется тогда мой сын, порадуемся и мы с отцом. Вот растет их сын. И трех недель не прошло – рвет он пеленки, тесно ему лежать в люльке. Богатырь, видно, растет… Мало времени прошло или много, стал юношей сын гзирая. И силен и умен юноша. Слово скажет – будто стрелу в цель пустит. Но что будешь делать? Беден сын гзирая. И в простой день и в праздник – все ходит он в одной рваной одежде. Один раз в праздник Сулаки купец, сосед гзирая, позвал к себе в дом много-много гостей. Пошел и сын гзирая. Ходит он сиротой, никто на него не посмотрит, никто поесть его не позовет. Опечалилось сердце у юноши, и оставил он дом купца. Пошел к матери, рассказал ей о своей обиде. «Нет тут беды, сын мой! – говорит ему мать. – У купца только амбары большие, а сердце маленькое. Вот постой, я тебя украшу такой красивой одеждой, что и сам купец и все гости головы склонят перед тобой, каждый свое место захочет тебе отдать». Тут вынула мать одежду из сундука и стала с радостным сердцем одевать сына. Так она его украсила, что и отец бы его не узнал и спросил бы: «Эй, юноша, чей ты сын и куда ты идешь?» Вот вернулся юноша на праздник. И только увидел его купец, встал перед ним во весь свой рост, встали перед ним и все гости. «Иди, иди, юноша, тут твое место, рядом со мной, – сказал купец, – изволь кушай, что сердце твое захочет. Если и беден мой стол, считай его богатым». И тут юноша сел возле купца, взял в руки полу и сказал: «Кушай, одежда моя, плов кушай, шашлык, все, что хочешь, кушай!» Удивился купец, и гости удивились. «Почему ты так говоришь, юноша?» – спросил купец.

«Если хочешь, откроюсь тебе, – ответил юноша. – Второй раз я прихожу на твой праздник. Только в первый раз старая на мне и рваная была одежда. И ни ты, ни гости твои не посмотрели на меня, никто не спросил, сыт я или голоден. А вот пришел в новой одежде, – ты меня посадил рядом с собой, гостей позабыл своих, еду мне подаешь. Не меня ты увидел – одежду мою, вот я и говорю одежде: кушай, одежда, кушай… А теперь и мед на твоем столе будет для меня ядом. Рукой не дотронусь до твоей еды». Постыдился купец, и гости постыдились. И пусть они останутся там со стыдом своим, а мы тут останемся с чистым лицом, чтобы друг перед другом нам никогда не было стыдно. А сын гзирая вернулся в свой дом, снял с себя одежду и молча положил в хурджун. Тут мать его и говорит: «Что же ты мало походил в новой одежде? Или тесна она тебе, или широка, или я не так тебе ее сшила? Но знай, сын мой, не похожа эта одежда на все другие одежды. Цена ее выше золота – от сердца чистого, аршин за аршином люди тебе приносили. Одежда эта от злых чар тебя укроет, спасет от стрелы и кинжала».

«Спасибо тебе, – ответил юноша, – спасибо и добрым людям. Но если эта одежда такая, то и юноша, что носит ее, достойным должен быть. Отпусти меня, мать, в дорогу. Слаб я сейчас, но, верь мне, крепким вернусь и умом и делами». Взял сын гзирая хурджун с новой одеждой, в старой одежде перешагнул порог дома, попрощался сначала с вами, потом с отцом и матерью – и пошел.

Много ли шел или мало, но дошел сын гзирая до берега моря. И тут увидел он: поднялись волны на море, играть стали, как малые дети играют. Выросли волны – биться стали друг с другом, грудью о грудь ударились, взлетели до самого неба и опять упали.

И когда утихли волны, вдруг вышла из воды морская лошадь, родила на берегу жеребенка и опять в море пропала. Лежит жеребенок, только раз еще грудью своей вздохнул, только глаза открыл… А тут из ямки вышел старый муравей с белым рогом на лбу. Вполз на камень и крикнул: «Эй, муравьи, все собирайтесь сюда! День наш пришел! Сколько раз эта морская лошадь своей грудью воду толкала на нашу землю, топила наши гнезда! Отомстим ей сегодня! Съедим жеребенка и оставим ей только белые косточки!» И поползли муравьи…

Выходят из всех щелей, из ямок, из-под каждого камешка. Вся земля от муравьев потемнела, будто кто черную бурку бросил на берег. А старый муравей с белым рогом на лбу торопит их.

«Скорей, скорей! – говорит он. – Наш жеребенок, пока вода не окропила его, а только тронет его вода – потеряется наша сила». Ползут муравьи… Вот-вот до жеребенка дойдут и съедят его. Но сын гзирая не растерялся, бросился к жеребенку, взял его на руки и по грудь вошел с ним в море. Одной рукой держит его, другой тихонько на голову, на спину воду ему льет, будто не жеребенка, а маленького брата купает. А когда юноша вынес жеребенка на берег, на земле ни одного муравья не осталось. Вдруг опять заиграли волны, опять ударились друг о друга и в стороны разошлись. Еще раз вышла на берег морская лошадь и так сказала сыну гзирая: «Эй, юноша, кто тебя послал в эти места?! С добром ты пришел на эту землю, с добром и пойдешь ты по ней! Ты спас моего жеребенка. Пусть за это он и будет тебе от меня подарком. Сам дай ему имя, сам и езди на нем… Хорошим он будет конем. И я тебя в беде не оставлю!»

Пока говорила морская лошадь, пока юноша слушал ее, благодарил ее за подарок, вырос жеребенок, стал крепким и красивым конем. Погладил его юноша, поцеловал в лоб и назвал Испертом. А морская лошадь сказала: «Молод ты, юноша, еще ничего не видел на свете. А есть такие люди, что и соломинке в твоих руках позавидуют. Увидят такого коня – глаза их кровью нальются. Скрой ты лучше до времени своего Исперта. Вот подуй на него и станет он иголкой, иголку приколи на грудь и иди себе. А захочешь его увидеть, только вытащи иголку из одежды, опять подуй на нее – и станет конем перед тобою мой Исперт. Но где иголка сама упадет на землю, там и остановись, поверь мне, – не пожалеешь».

Положил юноша все ее слова себе в сердце, как лаваш в хурджун. Подул на Исперта, приколол на грудь иголку, попрощался с морской лошадью и пошел. Много ли шел, мало ли шел, и пришел сын гзирая к дворцу одного царя. Посмотрел он на высокий дворец и сказал себе: «Ого-го, гляди, мальчик! Вот ты думал, что выше дома купца нет другого дома на свете, а тут посмотришь на крышу, и шапка упадет с головы. Блестит дворец царя. Но нет! – пусть и он останется в стороне от моей дороги».