Келли Линк - Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

• Название: Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)
• Автор: Келли Линк
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01339-1

Впервые на русском языке выходит антология, собравшая под своей обложкой лучшие произведения жанров фэнтези, мистики и магического реализма. Ежегодный сборник «The Year's Best Fantasy and Horror», выходящий в США уже более пятнадцати лет, публикует повести, рассказы, эссе, отобранные по всему миру, и попасть в число его авторов не менее престижно, чем завоевать Всемирную премию фэнтези или «Небьюлу».

Настоящее издание включает произведения таких мастеров, как Джефри Форд, Кристофер Фаулер, Грэм Джойс, Нил Гейман, Зоран Живкович и других талантливых авторов.

К сожалению, часть произведений представлена лишь фрагментами, некоторые фразы прерываются посередине — так в исходнике (прим. golma1).

---

Между де Кальном и отцом Жервезом, городским священником, возник спор относительно того, хоронить ли умершего в освященной земле, — вошел ли в него святой дух до, во время или после крещения? — но в конце концов было решено действовать с осторожностью. Они решили сжечь тело.

Мальчика положили в костер, завернув в белую простыню, пропитанную воском, и, когда мы стояли на краю невспаханного поля, наблюдая за погребением, де Кальн дал знак, и его слуги бросили в поленницу факелы. Пламя взметнулось высоко и ярко, дым был таким густым, что затмил звезды. Наши лица резко вырисовывались в четком желтом свете, настолько ясном, что наши тени даже не колебались. Я видел зеленую девочку, вцепившуюся в Джоану и обвившую руками ее талию. Мгновение спустя де Кальн наклонился к ней, взяв за подбородок. Он пристально взглянул ей в глаза странным, вопрошающим взглядом, пока она испуганно не отстранилась от него, спрятав лицо в платье Джоаны.

Костер горел до поздней ночи, и я разговорился с братьями-торговцами Радульфи и Эмметом. Они обсуждали, что же все-таки убило ребенка, и, как всегда, имели на этот счет прямо противоположные мнения.

— Он не от мира сего, — утверждал Эммет. — Это было видно слишком ясно — и, конечно, он не воспринял крещения. Таинства существуют для племени Иисуса Христа. Мальчик не принадлежал к христианскому роду.

— Но девочка приняла крещение водой безболезненно. — Радульфи хлопнул в ладоши, что было у него в обычае. — И вовсе не так уж ясно установлено, что дети явились из другого мира. Они, должно быть, потерялись в кремневых копях Фордхэма, больше им взяться неоткуда, и блуждали по шахтам до тех пор, пока не вышли на свет божий в волчьей яме. Так уже бывало раньше.

— Тогда как же ты объяснишь цвет их кожи? — поинтересовался я.

— Это зеленая болезнь, как говорит лекарь.

— Ничего подобного, — возразил Эммет. — И если ребенка погубило не крещение, что же тогда?

— Он умер от голода, — ответил Радульфи. — Его тело не принимало пищи, которую он ел, и в конце концов пожрало само себя.

— В тот самый миг, как он коснулся воды? — Теперь Эммет хлопнул в ладоши. — Ха!

Радульфи бросил мне желудь, который вертел в пальцах все это время.

— А ты что скажешь?

Как я уже говорил, я был тогда молод, и мой ответ был ответом молодого человека:

— Я скажу, что глупо спорить о вещах, которые нельзя проверить. Кто знает, почему отлетают наши души, и кто может сказать куда? Все эти вещи — загадка. Больше сказать нечего.

С тех пор я стал старше, и если и ненамного мудрее, то все-таки я старался обращать внимание на то, что происходит вокруг. И одной вещи жизнь точно научила меня: смерть — не загадка, по крайней мере причины смерти. Если бы Радульфи задал мне свой вопрос сегодня, мой ответ был бы другим. Я рассказал бы ему о вещах, которые видел собственными глазами: иногда для того, чтобы убить человека, нужно слишком много, а иногда слишком мало, но каждый так или иначе умирает. Той ночью тем не менее я просто умолк. Тень детского тела вспыхивала и гасла, то возникая, то исчезая из виду в языках пламени, и, когда поленья оседали, люди де Кальна подпирали их длинными, раздвоенными кольями, чтобы костер не развалился.

— А я все же считаю, что крещение состоялось, — повторил Эммет.

— А я все же считаю, что ты идиот, — ответил Радульфи.

Я швырнул желудь в огонь и услышал, как он лопнул от жара.

Прошло десять или более лет, прежде чем я снова увидел девочку. Стояла поздняя осень, и последние деревья меняли свой цвет; в воздухе веяло тонким, слабым запахом жженых листьев — знак ранних холодов. Я отдыхал, прислонившись к своему камню, ставшему гладким от всех тех лет, что я просидел на нем, когда из зарослей вязов у таверны появилась молодая женщина. Она шла быстро, но нерешительно, время от времени оборачиваясь. Я перешел реку, чтобы быть готовым встретить ее на другом берегу.

— Мне нужно перебраться через реку, — промолвила она, подойдя. Она учащенно дышала, изо рта ее клубами шел пар. — Быстро. Сколько с меня?

— Четыре монеты, — ответил я.

Она отсчитала деньги из кожаного кошеля, висевшего на боку. Тщательно подоткнутая рубаха высунулась из-за юбки, когда она завязывала тесемки кошелька.

— За мной не гонятся? — спросила девушка.

Небо было закрыто сплошной пеленой облаков, но длинная трона в город была ясно различима. Не было видно даже птиц.

— Никого, — ответил я.

— Отлично. — Она подала мне серебро, затем сдвинула назад кошель и взобралась мне на спину. — Пошли.

Вода в то утро была ледяной. Она сомкнулась вокруг моего живота, давя и сжимая, словно кольцо, и я задрожал. Я ничего не мог с этим поделать. Еще год назад от холодной воды у меня лишь мурашки бежали по телу, прикосновение ее было подобно легкому укусу комара, но с каждым уходящим месяцем, с тех пор как миновало лето, я чувствовал холод все сильней. Молодая женщина крепче сжала руки вокруг моей груди и сказала:

— Ненавижу это — переходить реку. Мне становится нехорошо.

— Не бойся, — успокоил я ее. — Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь дурное.

В это мгновение в ее горле что-то щелкнуло, и я понял, что она все вспомнила. Вы привыкаете распознавать подобные вещи, если носите людей на себе, как это делаю я: это проявляется в их позе, в их дыхании, в силе, с которой они за меня держатся. Сейчас у меня возникло чувство, будто вся тяжесть ее тела перелилась из ее тела в мое, а затем медленно возвратилась обратно.

— Я помню тебя, — сказала она. — Ты был у реки в день, когда я пришла.

И тогда я понял, кто она.

Ее тело раздалось, стало взрослым, а кожа посветлела. Теперь она была желтовато-золотистого цвета, как у торговцев пряностями, которые проходили через Вулпит на пути с Дальнего Востока.

— Сеель-я, — произнес я.

— Верно.

— Ты выглядишь иначе. Она чуть улыбнулась:

— Я знаю. Моя кожа уже давно стала гораздо светлее. Лекарь говорит, что это от изменения в пище, но ведь люди приобретают новые цвета каждый раз, как становятся старше, правда? Они похожи на гусениц, превращающихся в бабочек. — Внезапно девушка напряглась. — Скажи мне, меня все еще никто не преследует?

Я оглянулся:

— По-прежнему никого.

— Хорошо, — ответила она, и ее мышцы расслабились. — Тогда он, наверное, еще не знает.

Я задумался о том, что она сказала об изменении в цвете кожи со временем. В этом была своя правда. Крестьяне и садовники, к примеру, были серыми от земли, что никак не отмывалась с их кожи, — вы узнавали их по земляным пятнам на лицах и руках, — а мое собственное тело приобрело темную каштаново-коричневую окраску на груди и плечах после часов, что я провел на солнце. Дети рождались с темно-синими глазами, и лишь позднее глаза их становились зелеными или карими или светлели, делались более естественного, живого цвета. Старые люди, которых подкосила последняя в их жизни немощь, бледнели, словно сало, лежа в своих постелях. Я поймал свое отражение в воде и увидел две длинные серебристые нити в волосах. На берегу я снял Сеель-ю с плеч.

— Куда ты бежишь, дитя мое? — спросил я.

— Откуда ты знаешь, что я бегу?

Я фыркнул, и она косо усмехнулась.

— Очень хорошо, — произнесла Сеель-я. — Наверное, я должна хоть кому-то рассказать. Я направляюсь в Кингс-Линн. К человеку, за которого собираюсь выйти замуж.

Она посмотрела за мое плечо, на другой берег. Затем покопалась в своей сумке и вытащила еще четыре монеты:

— Если Ричард де Кальн или его слуги придут и будут обо мне спрашивать, ты скажешь им, что не видел меня? Или еще лучше — ты наведешь их на ложный след?

— Да, я сделаю так, — уверил я ее, взяв монеты. — Удачи тебе. Она кивнула. Затем медленно поднялась на холм и обернулась ко мне:

— Ты был добр ко мне в тот день. Я не забыла. Благодарю тебя.

— Ты нуждалась в чьей-то доброте, — отвечал я.

Сеель-я направилась по южной дороге, двигаясь быстрый мерным шагом, и скоро я потерял ее из виду за конюшнями. Это был последний раз, что я видел ее.

Что мне еще сказать? Де Кальн и его люди и в самом деле приехали искать девушку, с пиками наготове, и я отправил их в холмы к западу от города, где путники, достаточно глупые для того, чтобы сунуться туда, протоптали несколько троп среди зарослей. Стаи волков и диких медведей выли и ворчали там по ночам, а огромные совы поднимались с ветвей деревьев, издавая звук, подобный тому, как будто кто-то выбивает ковер.

Я сообщил де Кальну, что, по словам девушки, она хотела там немного отдохнуть и набраться сил, а затем отправиться на север, когда наладится погода. Рыцарь и его слуги вернулись через два дня, в полном недоумении, в изодранной одежде, растеряв в чаще свои пики.

В тот год выдалась самая холодная зима, что я когда-либо видел (много времени протекло с тех пор, и думаю, что более суровой уже не увижу). Река замерзла в первый раз на моей памяти, стала голубовато-белого цвета, какой имеет твердый лед, и люди Вулпита оставили грязный след, расхаживая с одного берега на другой, будто это была всего лишь дорога. Я провел зиму, таская уголь из копей в деревню. Когда пришла весна и растаял лед, тот парень с белыми как мел волосами, что приходил в Вулпит за десять лет до этого — я его никогда не забуду, — вернулся вместе с каменщиком, о котором рассказывал. Вместе они построили мост, протянувшийся через реку в виде арки. Он до сих пор стоит там, прочный и красиво изогнутый, словно стопа.