Келли Линк - Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

• Название: Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)
• Автор: Келли Линк
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01339-1

Впервые на русском языке выходит антология, собравшая под своей обложкой лучшие произведения жанров фэнтези, мистики и магического реализма. Ежегодный сборник «The Year's Best Fantasy and Horror», выходящий в США уже более пятнадцати лет, публикует повести, рассказы, эссе, отобранные по всему миру, и попасть в число его авторов не менее престижно, чем завоевать Всемирную премию фэнтези или «Небьюлу».

Настоящее издание включает произведения таких мастеров, как Джефри Форд, Кристофер Фаулер, Грэм Джойс, Нил Гейман, Зоран Живкович и других талантливых авторов.

К сожалению, часть произведений представлена лишь фрагментами, некоторые фразы прерываются посередине — так в исходнике (прим. golma1).

---

К тому времени, как я добралась туда, Барнетта и след простыл, зато меня чуть не сшиб с розовых мраморных ступеней какой-то здоровяк со злыми черными глазами, вылетевший из дверей, как торпеда. Позже Рики объяснил, что забыл поставить охранный замок на своего «харлея», а потому и выскочил из церкви посреди мессы, боясь, как бы хулиганы не присвоили себе его драгоценный байк. Ему-то не знать, насколько легко и выгодно совершить такую кражу, ведь это был один из способов, каким он сам зарабатывал на жизнь.

— Смотри, куда идешь, — рявкнула я.

— Я смотрел, — ответил он, останавливаясь, чтобы окинуть меня сверху вниз оценивающим взглядом. Точно так он мог бы прикинуть, сколько монет ему достанется из церковной кружки для пожертвований. — Я видел тебя на похоронах Эндрю. Ты его сестра.

— Кристин, — представилась я. — А я тебя тоже помню. Ты Рики Кэллоуэй. — Поражаясь собственной смелости, я добавила: — Куда-то собрался?

Он усмехнулся:

— Прямиком в ад, если верить священнику.

— Я тоже.

Он снова оглядел меня:

— Верится с трудом.

— Ты бы удивился, если бы все знал.

— Так удиви меня.

И я удивила — правда, совсем не так, как он надеялся.

Мы оба, каждый по-своему, находились на грани отчаяния, но при этом проявляли невероятное самообладание, откладывая секс на то время, пока между нами не зародится дружба. У меня много лет не было партнера ни того, ни другого пола, а Рики только недавно расстался со своей подружкой и почти целую неделю обходился без женщины — для него срок немалый, так что если сравнить — мы с ним страдали приблизительно одинаково. И у обоих из нас было Прошлое. О своем он любил похвастать. Я же предпочитала отмалчиваться. Мы встречались, чтобы вместе пообедать, или выпить, или сходить в кино. Я узнавала его историю жизни, но не по отдельным крохам, а огромными кусками, которые сразу и не переварить: столько всего там было намешано — драк, интриг, наркотиков и алкоголя, — что напоминало остросюжетный приключенческий сериал. Отсидев срок в колонии для малолетних преступников за убийство отца, он работал на стройке и втихаря толкал наркоту. Его арестовали и посадили в тюрьму за торговлю наркотиками и разбойное нападение; он пережил два развода, множество расставаний с подружками, смерть матери и пулевое ранение в бедро, в миллиметре от артерии.

Мы не приступали к сексу четыре месяца, отчасти потому, что я сама толком не знала, чего хочу от Рики Кэллоуэя, отчасти потому, что лелеяла надежду: на этот раз все сложится иначе. Рики был настолько другой, не такой, как все, что и я буду другой и наш секс тоже будет другим. Не постыдным и грязным, а полным желания, силы и животной страсти.

Когда я поняла, что удерживать Рики на расстоянии больше нельзя, пришлось пойти на риск. Мы наконец улеглись в постель и приступили к ласкам и поцелуям. Его тело покрывала сетка из шрамов от различных несчастных случаев, потасовок, кулачных боев, дорожных аварий и пулевых ранений, вдобавок к нескольким устрашающим татуировкам и болезненному на вид пирсингу. Находясь в тюрьме, он прошел через ритуал вступления в банду, для чего сделал ножом отметины на правой голени — три одинаковые вертикальные линии — и вырезал на предплечье что-то вроде кельтского символа. Он даже гордился этим членовредительством, словно участник какой-то важной церемонии.

Мои пальцы то и дело возвращались к шрамам, особенно тем, которыми он сам себя наградил. Мне нравилось исследовать их снова и снова.

— Что ты почувствовал, когда убил отца?

— Кайф, — ответил он. — Это было круче, чем секс. А потом на меня просто столбняк нашел, голова ничего не соображала. Но я ни разу не пожалел о том, что сделал. Он получил по заслугам.

Я твердо знала, что хочу Рики Кэллоуэя. Во всяком случае от шеи и выше. Однако мне предстояло убедить себя захотеть и все остальное.

Но стоило ему только приступить к делу, как я оцепенела и мой разум тут же покинул тело, словно парашютист, бросающий обреченный самолет. Я вызвала в памяти Слова, принялась твердить их про себя, но с другим человеком это произвело эффект паралича, еще больше сковавшего конечности и таз. Я будто бы боялась, что он услышит мои мысли и обо всем узнает.

Рики завис на локтях:

— В чем дело, Кристин? Я делаю что-то не то?

— Нет, все хорошо. Просто… Извини. Я не могу…

— Скажи, что не так.

— Ты не виноват.

Лицо его исказилось в гримасе.

— Дело во мне? Ты боишься меня. Зря я выложил про себя всю ту дрянь. Такая мура только отвращает женщин.

— Не всегда.

— Тогда что? Я могу действовать и силой, но тебе будет больно, да и мне, наверное, тоже, а я этого не хочу.

Во рту пересохло так же, как и там внизу; единственное, что во мне увлажнилось, — это глаза.

— Рики, прости. В этом деле у меня совсем небольшой опыт. Наверное, секс нравился бы мне больше, если бы у меня лучше получалось.

— Почему ты боишься? Наверняка что-то произошло. Расскажи.

И я рассказала. Почти все.

Рики выслушал со скорбным выражением лица, затем спросил:

— И где сейчас этот ублюдок?

— Их брак с матерью треснул по швам из-за ее пьянства. Идз с ней развелся. Последнее, что я слышала, он получил работу в психиатрической больнице где-то на Востоке. Больше о нем не было никаких известий, если не считать открытки с соболезнованием, присланной мне на похороны матери. На обороте он написал сонет, в котором были Слова. Такая вот маленькая шутка. Мне пришлось отойти от гроба и скрыться в ванной, чтобы довести себя до оргазма.

— Ну и ублюдок, — сказал Рики. — Так где живет этот сукин сын?

Я чуть было не ответила, что ему придется самому выследить Идза, так как я точно не знаю, где он живет, но в последний момент меня что-то остановило. Возможно, я намеревалась хотя бы раз заняться с ним любовью.

А возможно, я просто еще как следует не разозлилась.

До нужной кондиции меня довел звонок Энн, прозвучавший через неделю. Она рассказала, что Барнетт бросил работу в местной средней школе, где служил сторожем, чтобы весь день «проповедовать» — на ступенях библиотеки, перед входом в детский сад, в розарии позади городской ратуши. Его духовное пророческое опьянение, видимо, достигло новых, еще более опасных высот.

— Я боюсь за него, — сказала Энн. — Я пыталась с ним поговорить, но… в общем, скажу так: когда священник призывает любить Бога, я думаю, он имеет в виду не совсем то, что наш брат.

Я отправилась- на квартиру Барнетта и нашла его посреди гостиной с тремя включенными телевизорами, настроенными на один и тот же религиозный канал. Со всех экранов румяный и прилизанный посредник Иисуса увещевал публику выслать наличные «прямо сейчас», а Бог, мол, обеспечит им пищу и кров. Экраны телевизоров были мутными от отпечатков рук; я поначалу удивилась, а потом вспомнила, что телепроповедники часто призывают зрителей «молиться» вместе с ними, приложив ладонь к экрану.

— Выключи эту чушь, — велела я, наверное, чересчур резко, потому что Барнетт при этом напомнил мне мамашу, которой сказали, что ее благословенный новорожденный похож на игрушечного тролля.

— Это послание Господа, Кристин, — произнес он. — Имей хоть каплю уважения.

— Ерунда, — сказала я. — Что происходит, Барнетт? Я знаю, ты всегда был религиозен, единственный из всей семьи посещал мессу, но я никогда не предполагала, что ты хочешь стать проповедником.

— До похорон Эндрю я не понимал, каково это — встать перед толпой людей и говорить об Иисусе, и Боге, и Святом Духе. — Он сделал ударение на последних словах, с удовольствием произнося их, упиваясь каждым звуком. — Я всегда молился молча, и никогда не подозревал, какой это восторг — выкрикнуть громко имя Бога и Божьего сына Иисуса Христа, нашего Повелителя и Спасителя.

Он продолжал в том же духе, а у меня по спине пробежал холодок от ужаса.

— Тебе нравится произносить имя Господа, да, Барнетт? Он широко раскрыл рот в нелепом экстазе:

— Господь — мой спаситель. Конечно, мне чертовски это нравится. Он приподымает мой дух.

«Не только дух», — подумала я, судя по тому, как встали колом его штаны, стоило ему произнести слово «Бог».

— Скажи мне кое-что, Барнетт. Когда мы были маленькие и мать была замужем за доктором Идзом, он трогал тебя? Он делал с тобой всякие вещи? И, может быть, при этом говорил о Боге?

Барнетт схватился за лоб, словно был глубоко взволнован.

— Почему ты всегда зовешь его доктор Идз? Я зову его папой.

— Я знаю, Барнетт. Так ответь мне, он делал это?

— Что делал?

— Трогал тебя.

— Он иногда звонит мне, знаешь ли.

— Неужели?

— По ночам, совсем поздно. Он любит со мной поболтать.

— Откуда он звонит?

— Из телефонной будки.