Николай Малиновский - Очерк православного догматического богословия. Часть II

• Название: Очерк православного догматического богословия. Часть II
• Автор: Николай Малиновский
• Издательство: Россия, Москва, Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет
• Жанр: Религиоведение

Настоящее издание воспроизводит репринтным способом самый, пожалуй, известный и популярный учебник по православному догматическому богословию. До революции это пособие прот. Николая Платоновича Малиновского использовалось в качестве основного семинарского учебника и осталось таковым во все годы, последовавшие за послевоенным открытием семинарий. Автором, ректором Вологодской духовной семинарии, были составлены несколько вариантов систематического изложения православной догматики: 1) краткий «Очерк православно-христианского вероучения» (Сергиев Посад, 1912), рассчитанный в основном на школы, 2) дважды издававшийся двухтомник «Очерк православного догматического богословия» (второе издание которого и выбрано нами), и 3) обширный четырехтомный труд по догматике для Духовных академий, выходивший на протяжении 14 лет (Православное догматическое богословие. — Ставрополь, 1895—1909) — по первым двум частям этого четырехтомника прот. Н. Малиновским была защищена магистерская диссертация. Предлагаемое читателю издание, составленное для студентов V и VI классов духовных семинарий, оказалось наиболее удачным. Оно существенно легче в восприятии и в процессе обучения, чем «Догматическое богословие» митр. Макария (Булгакова), зачастую чересчур формального и требующего многочисленных заучиваний. Изложение материала в основном совпадает с четырехтомником, но облегчено за счет сокращения объемных святоотеческих цитат, иллюстрирующих историческое развитие догматов. Особое внимание уделяется автором постоянному сопоставлению православной догматики с римо-католическим и протестантским вероучением.

Учебным Комитетом при Св. Синоде книга в первом издании одобрена в качестве учебного пособия для духовных семинарий. Составлена применительно к программе Догматического Богословия.

Протоиерея Н. Малиновского, Ректора Вологодской Духовной Семинарии

Издание второе.

СЕРГИЕВ ПОСАД

Типография Св.-Тр. Сергиевой Лавры. 1912.

---

Подобных же воззрений на таинства держится и реформатство, но только реформатское учение ο таинствах устойчивее лютеранского и более последовательно. Так, Цвингли отказывается признать за таинствами значение даже средств укрепления нашей веры. В таком воззрении, по его мнению, еще слишком много усвояется таинствам самим по себе в ущерб для веры. Если таинства имеют значение восполнителя слабой веры, {стр. 131} то нельзя говорить, что человека спасает только вера, — но вера и таинства. Он утверждает, что таинства суть не более, как только условные знаки союза людей между собой. Принимая таинства, человек тем самым дает внешнее свидетельство своей твердой христианской веры и вместе убеждает в бытии в нем этой веры целое христианское церковное общество. Кальвин готов был усвоять таинствам значение проводников благодати, однако лишь для тех, кто от века предопределен ко спасению. Но кроме предопределенных ко спасению есть еще люди, лишенные спасения, и эти последние, будучи исключены из участия в божественной благодати, не могут быть в то же время лишены участия во внешних таинствах. Отсюда, — если, бы благодать была неразрывно связана с совершением таинства и действовала на каждого приступающего к нему, в таком случае легко могло бы случиться, что непредопределенный, так сказать, против воли Божией восхитил бы божественную благодать. Ввиду этого Кальвин по необходимости должен был отделить действия благодати от таинств. Он утверждал, что для тех, кто не принадлежит к числу предопределенных, «крещение, напр., есть только внешнее омовение без всякого внутреннего благодатного воздействия». В символических книгах реформатства говорится, что таинства суть знаки и печати (signa et sigilla) благодати Божией ο Христе, установленные свыше для назнаменования и напечатления ее в совести избранных Божиих и для взаимного засвидетельствования ими своей веры, благочестия и повиновения Богу (Heid. kat. qu. 65–69; Genev. cat. De sacram.; Helv. I, 19–23 et cet.).

Отвергнув богопреданное учение о существе таинств, протестанты отвергли богоустановленный способ сообщения благодати, усвояющей людям спасение Христово, — отвергли самую благодать, сообщение которой Господу угодно было соединить с совершением таинств. Англиканская церковь, по-видимому, не приняла протестантского взгляда на существо таинств. В «Катихизисе» англиканском дается такое определение таинства: таинство есть «внешний и видимый знак внутренней и духовной благодати, данной нам, установленный Самим Христом, как средство, {стр. 132} через которое мы получаем ее, и залог, уверяющий нас в том». Понимание таинств в смысле действительных (объективных) средств, низводящих благодать, вполне православно [7].

II. Таинства суть божественные, а не человеческие установления. Богоустановленность есть существенный признак, входящий в понятие ο таинствах. Бог — единственный источник и раздаятель благодатных даров; потому никто другой, кроме Самого Господа, не мог установить таких средств облагодатствования человека, как таинства. Частнее, как освящающая благодать Св. Духа подается от И. Христа, так Им же установлены и те священные действия, через которые она подается, — отчасти до Его воскресения, отчасти по воскресении в течение четыредесяти дней, когда Он являлся ученикам Своим и беседовал с ними, яже ο царствии Божии (Деян 1, 3). Нельзя признавать правильным разделение таинств на учрежденные Самим И. Христом и на установленные апостолами. Апостолы сами себя признают не установителями, но только слугами Христовыми и строителями таин Божиих (1 Кор 3, 5; 4, 1). Они не вводили и не установляли ничего такого, на что не имели повеления от Господа.

Почему же Господу угодно было спасительные действия благодати соединить в таинствах с видимыми действиями, когда Дух Божий, идеже хощет, дышет? Так как спасение человека Богу угодно было совершить через воплощение Сына Божия, видимо же, как бы в огненных языках, ниспослан церкви и Дух Св., то божественная любовь изменила бы прием в Своих действиях на человека, если бы предложила средства для усвоения человеком спасения Христова чисто духовные, если бы не установила таинств. И если воплощение Сына Божия мы {стр. 133} признаем проявлением премудрости Божией (1 Кор 3, 7), то не иными должны нам представляться и избранные той же божественной премудростью способы усвоения людям спасения Христова — таинства, в которых непостижимым для нас образом соединяются благодать с чувственным знаком, земное с божественным. И действительно, избрание Богом духовно-чувственных средств для сообщения людям благодати искупления находится в полном соответствии с двухсоставностью человеческой природы и ее потребностями. «Если бы ты был бестелесен», говорит св. Златоуст, «то Христос сообщал бы тебе дары бестелесно; но так как душа твоя соединена с телом, то духовное сообщает тебе через чувственное» (на Мф Бес. LXXII, 4). Как существо духовно-телесное, человек имеет и нужду в исцелении и освящении не только души, но и тела. Важное значение имеет установление Богом духовно-чувственных средств облагодатствования и для убеждения человека в несомненности дарования ему благодати. Если бы было такое разделение между благодатью и чувственным знаком в таинствах, — когда бы, напр., благодать давалась одним достойным, прочие же принимали бы только видимый знак (как учат протестанты), — ни один человек не мог бы с уверенностью сказать, что он получил благодать. Α подобная неуверенность и сомнение в действительности получаемых даров осуждали бы верующего с мнительной совестью на постоянные нравственные мучения. Наконец, через видимые посредства сообщения благодати достигаются в церкви и другие важные цели: верующие видимо освящаются в члены церкви Христовой и отделяются от неверующих, что способствует теснейшему соединению их между собой в единое тело Христово, ощутительно напоминается им об истинах веры и обязанностях членов церкви и открывается возможность приготовления к достойному восприятию благодати искупления.

III. «Веруем», учат восточные патриархи, «что в церкви есть евангельские таинства, числом семь. Ни менее, ни более сего числа таинств в церкви не имеем. Число таинств сверх семи выдумано неразумными еретиками. Седмеричное же число {стр. 134} таинств утверждается на священном Писании, равно как и прочие догматы православной веры» (Посл. вост. патр. чл. 15). Таковы именно таинства, содержимые и преподаваемые в православной церкви: крещение, миропомазание, покаяние, причащение, священство, брак, елеосвящение. В каждом из таинств преподаются известные, определенные дары благодати. Если бы освящение человека благодатью совершалось через сообщение в каждом из таинств благодати не в определенном, частном виде освящения, то надлежало бы быть одному какому-либо таинству, а не различным. Все же таинства в совокупности, обнимая всю жизнь человека, соответствуют главнейшим нашим нуждам и потребностям в духовной жизни, равно и нуждам целой церкви Христовой.

Что таинств церковных установлено И. Христом именно «семь», не более и не менее, — такая формула ο числе таинств явилась в церкви сравнительно в позднейшее время (к XII в. на западе и к XIII в. — на востоке). Однако, неосновательно утверждение протестантов, что будто бы седмеричное число таинств не в откровении данная истина, а есть следствие исторического развития в церкви обрядности (измышлено будто бы Петром Ломбардом). В Писании содержатся более или менее ясные свидетельства ο всех семи таинствах. И если прямо в Писании не сказано, что «таинств семь», то точно так же нигде не сказано и того, что таинств только два или три. Церковь всегда имела и всегда признавала семь священнодействий, сообщающих особенную благодать, — следовательно, считала их таинствами, хотя по обстоятельствам времени и не формулировала долго в кратких и точных выражениях своего всегдашнего учения. Все семь таинств признаются и в неправославных обществах, еще в древности отделившихся от кафолической церкви. Так, у несториан и евтихиан существует семь таинств. To же число таинств неизменно признавалось и признается и церковью западной. Такое согласие относительно числа таинств христиан, разномыслящих относительно других предметов веры, показывает, что вера в седмеричное число таинств основана на апостольском предании, а не позднейшее нововведение в церкви.

{стр. 135}

Верование всего христианского мира в седмеричное число таинств реформацией XVI в. объявлено заблуждением. На самом деле И. Христос установил в Своей церкви, будто бы, не семь таинств, а только два — крещение и евхаристию, с которыми и соединил обетование благодати; прочие же таинства суть простые обряды, возведенные церковью на степень таинств, — правда, благочестивые и полезные, но не имеющие богоустановленного видимого знака и обетования благодати. Но такое учение ο числе таинств образовалось в протестантстве независимо ни от св. Писания, ни от Предания, a вытекает из одностороннего учения ο существе и назначении таинств. Сила таинств, по смыслу протестантского учения, заключается в том, что они служат знаками и свидетельствами благодати Божией, дарующей прощение грехов в зависимости от веры в слово Божие, и укрепляют веру в возвещаемое словом обетование благодати. Но если назначение таинств — укреплять веру в прощение грехов, то отсюда последовательно вытекло сокращение числа таинств. Так, брак уже не мог быть в числе таинств, ибо не соответствует цели таинств, — не может служить залогом прощения грехов. Миропомазание являлось излишним, ибо в крещении даровано уверение в прощении грехов; оно было бы повторением крещения. Причащение делает излишним елеосвящение, когда, в случае близкой смерти человека, бывает нужда уверить в прощающем милосердии Божием, а уврачевание от болезней подается по силе веры, без всякого таинства. Священства, как таинства, быть не должно, ибо священство есть достояние всех и каждого верующего. Покаяние на первых порах протестантство расположено было удержать в числе таинств, но потом воспоминания ο р.-католических злоупотреблениях тайной исповеди и разрешительной властью (особенно индульгенциями) привели протестантов к тому, что они и таинство покаяния стали отвергать.