Ольга Тартынская - Воспитанница любви

• Название: Воспитанница любви
• Автор: Ольга Тартынская
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-036967-0

Блестящий повеса Андрей Вольский, известный бесчисленными легкими победам, не верил в существование подлинной любви пока не встретил однажды юную Веру, воспитанницу княжеской четы Браницких. Однако судьба не сулит влюбленному счастья его мать не намерена разрешить сыну жениться на безродной сироте. Андрею остается последнее отчаянное средство похищение возлюбленной. Удастся ли ему это?

---

– Помилосердствуйте, матушка! И в мыслях не было обидеть! Такой уж я незадачливый уродился! Запали вы мне в душу, ничего не могу с собой поделать. Не лишайте надежды, примите подарок! – Он бухнулся на колени, протягивая Вере шкатулку.

– Что ж, я возьму, чтобы вас не обидеть, но впредь будьте ко мне уважительнее. Я актриса, но разве не человек?

Прошкин был готов провалиться сквозь землю.

– Простите, матушка!

– Полно, встаньте. Я ценю вашу дружбу, Егор Власьевич, и если решу прибегнуть к покровительству, то выберу только вас. А теперь ступайте, мне надобно приготовиться к роли.

Прошкин еще раз поклонился и послушно вышел. Более никто не беспокоил Веру до самого спектакля. На сцене она забыла обо всем. Антип Игнатьевич тоже был в ударе. Бедный мавр страдал и терзался ревностью столь натурально, что Вера услышала за кулисами женский сочувствующий голос кого-то из прислуги:

– Ишь, убивается-то как, сердешный!

А в самый решительный момент, когда Отелло обвинял Дездемону, из райка донесся крик:

– Она не виновата! Это Яго!

Антипу Игнатьевичу пришлось на этот момент сделаться глухим, а Вера едва удержалась, чтобы не поблагодарить растроганного зрителя за заступничество. Вера знала, где сидит князь. Она еще ранее высмотрела его через дырку в занавесе. Князь занимал губернаторскую ложу вместе с Фомой Львовичем. Свои монологи Вера обращала именно к этой ложе, она страстно желала, чтобы князь по достоинству оценил ее дар.

Все пережитое ею в последние месяцы выплеснулось наружу. Юная актриса чувствовала, что играет в последний раз, и отдавала себя роли без остатка, как в самом начале сего поприща. Рукоплесканиям не было конца. Выйдя на поклоны, Вера с улыбкой озирала зал. На сцену сыпались цветы, молодые люди яростно хлопали в ладоши. И вдруг сердце Веры застыло: она споткнулась о тяжелый, холодный взгляд Алексеева. Тот зло усмехнулся и направился к выходу. Чувство восторга от триумфа мгновенно улетучилось, душа заныла в тревожном предчувствии. Девушка метнула взгляд в сторону губернаторской ложи. Губернатор благосклонно улыбался, а князь едва заметно кивнул в знак одобрения.

– Немедля еду в Петербург! Только бы князь не передумал! – лихорадочно бормотала себе под нос Вера, поспешно скрываясь в уборной и не дожидаясь, покуда зрители утихнут. – И пусть он будет мужем княгини и кем угодно, я отправлюсь за ним…

Пока Вера торопливо переодевалась и смывала жирные румяна, принесли корзину цветов от губернатора. Юная актриса трепетала в ожидании князя. Сомнения все отпали, твердое решение пришло им на смену. Вера боялась лишь, что Антип Игнатьевич ее не отпустит: в его руках условие, а значит, ее судьба. Впрочем, князь просил не беспокоиться об этом. Мысли юной актрисы приняли иной оборот. Что же заставляет этого важного петербургского чиновника проявлять к ней, бедной провинциалке, интерес и участие? Здесь определенно есть некая тайна.

Вера еще не успела одеться, как в уборную заглянул капельдинер:

– Там вас спрашивают. Велели проводить до кареты.

Девушка спешно собралась, подгоняя горничную, и, прихватив шкатулку, поспешила за капельдинером. Глаша несла за ней корзину с цветами. «Должно быть, князь не решился явиться сам и прислал за мной карету», – мыслила Вера.

– Вот-с, – указал капельдинер.

– Ступай, – отослала Вера горничную, с которой накануне рассчиталась вполне.

Глаша поклонилась и побежала в театр. Вера открыла дверцу, капельдинер помог ей взобраться на подножку и протянул корзину. Девушка упала на мягкие подушки. Кто-то, кого во мраке кареты она не смогла рассмотреть, крикнул кучеру:

– Гони! – и захлопнул дверцу. Корзина осталась в руках служителя.

Карета понеслась, качаясь на рессорах. Вера едва удержалась, чтобы не упасть. Она никак не могла разглядеть своего спутника, сидящего напротив. Тревога вновь завладела ее сердцем, но девушка старалась ее унять. Занавеси были опущены, невидимый сосед сидел молча, и от этой тишины исходила угроза. Девушка не выдержала:

– Куда мы едем? Кто вы?

Ответ поверг ее в такой ужас, что на миг Вере показалось, что она теряет сознание.

– Ваш старый знакомец, мадемуазель актриса.

Вера похолодела от догадки. Голос и впрямь был знаком. Еще не веря в кошмар, уготовленный ей судьбой, с быстро тающей надеждой она вопросила:

– А именно?

– Бурковский к вашим услугам.

– Только не это! – прошептала Вера. – Зачем?

Похититель с ехидством ответил:

– Вам лучше покуда не знать.

– Остановитесь! – вдруг закричала Вера и рванула дверцу кареты.

В тот же миг омерзительная ладонь запечатала ей рот.

– Молчать! – прошипел Бурковский. – Иначе я придушу вас не задумываясь.

Часть III

Глава 1 В заточении

В замке щелкнул ключ, и дверь отворилась. Ставни были уже открыты, и солнечные лучи прокрались сквозь занавески в небольшую, бедно обставленную комнату. Сюда вошла неопрятного вида старуха в сером чепце, из-под которого выбивались седые космы. Маленькие пронзительные глазки уставились на только что проснувшуюся Веру.

– Будет бока-то отлеживать, поднимайся. Завтрак подан.

Сказав это, она не стала ждать, сразу вышла. Девушка облегченно вздохнула: она не любила и боялась старухи. Было что-то зловещее в ее постоянном бормотании под нос, в ежедневных визитах всяких подозрительных людей, даже в ее молчании. Старуха не ходила в церковь, не пряла и не вязала, что пристало женщине ее возраста и положения. Она гадала на картах, часто отлучалась из дома с корзиной, покрытой тряпицей, оставляя вместо себя глухонемую кухарку Матрену, здоровую деваху в грязном переднике.

Деревянный ветхий домик старухи был похож на хозяйку. Неубранный, пыльный. На месте образов в углу красовалась паутина. Комната, которую старуха отвела Вере, была немного почище, но мебель потертая и ветхая. Как и весь дом. Зеркало мутное, кувшин надтреснутый и в щербинках, дорожки на полу стерты до ниток, полог на кровати пыльный и серый, как и вся постель. Вот уже вторую неделю Вера наблюдала эту картину и никак не могла привыкнуть к ней.

Облачась в единственное платье, Вера вздохнула о своих нарядах, оставленных в Коноплеве. И бриллиантовая диадема, оказавшаяся у нее в руках в момент похищения, исчезла вместе с Бурковским. Девушка до сих пор не знала, зачем ее увезли из Коноплева и поселили здесь и кто ее действительный похититель. Архиповна (так называл старуху Бурковский) как-то пробормотала:

– Приедет сам и распорядится.

И вот уже вторую неделю они кого-то ждут. Бурковский лишь играл роль фельдъегеря, доставил Веру на место. На все вопросы девушки, которые сыпались на него во время их недельного путешествия, он уклончиво отвечал:

– Узнаете все, когда будет нужно, а пока не велено докладывать.

Странно, но лишения и неудобства совместного путешествия их примирили. Бурковский заботился о юной пленнице, кормил ее, укладывал спать на лучшее место в домике смотрителя или на постоялом дворе, даже развлекал анекдотами и повествованиями о собственных приключениях. Однако из виду ни на миг не выпускал. А она и не пыталась бежать: куда? Когда прошло первое потрясение, Вера смирилась с положением, уповая на Бога и понимая, что изменить сейчас ничего нельзя. Она вспоминала, как Марья Степановна говаривала:

– Что толку сетовать на бедствия да несчастья? Все дается человеку по силам его. Если ты не можешь ничего изменить к лучшему, молись и жди. Во всем есть Промысел Божий.

Еще одно открытие, удивившее ее, сделала Вера. Оказывается, даже в самом пропащем человеке (а именно таким она считала Бурковского) всегда остается нечто человеческое: сострадание, любовь, жалость. Пусть на самом донышке, но есть. Впрочем, Бурковский не был закоренелым злодеем – скорее авантюристом, игроком, бесшабашной головой и просто никчемным человеком без всякой основы. Вот его и носило по жизненным весям как былинку в поле.

Но теперь бедную пленницу более беспокоил вопрос: кто ее похититель? Вере страсть как хотелось обмануться, поверить, что это дело рук Вольского, ведь однажды он решился на подобное… Однако будь Вера вдвое глупее теперешнего, и тогда бы понимала, что все это мечты. Вольского надобно забыть.

Когда бедняжка впервые увидела свою тюремщицу, тотчас с ужасом подумала: «Должно быть, это сводня, как коноплевская Лизавета Густавовна!» С трепетом и страхом девушка ждала, что ее худшие опасения подтвердятся, и сделала попытку найти путь к отступлению. Однако окна, несмотря на жару, были крепко заколочены и не открывались, дверь комнаты всегда запиралась бдительной стражницей, а выход в сени сторожила Матрена. Вера грешным делом даже подумывала о самом крайнем средстве, если дойдет до насилия, но вновь решила положиться на Божью волю…

Когда пленница вышла к столу, Архиповна уже отправилась по своим темным делишкам. Вера завтракала в одиночестве. Матрена, подав винегрет и чай, спряталась в кухонном закутке. Покончив с простым кушаньем, девушка тоже вернулась к себе. Самое тягостное в ее положении было то, что приходилось бездельничать. Вера каждый день мела пол, смахивала пыль в своей комнатке. До блеска оттерла окно, которое выходило куда-то на болото и в которое ни одной живой души не было видно. О книгах в доме и не слыхивали, рукоделья под рукой тоже не было, и бедняжке ничего не оставалось, как думать и мечтать.