Витольд Залевский - Раненый в лесу

• Название: Раненый в лесу
• Автор: Витольд Залевский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: О войне
• Год: 1974

Витольд Залевский в повести «Раненый в лесу» рисует своего героя в ответственный, кризисный момент принятия решения. Трое партизан во главе с подхорунжим Кораллом оставлены в роще с двумя тяжелоранеными и должны дождаться помощи. Но укрытие ненадежно, слишком близко к дороге, вокруг шныряют жандармы, прочесывая лес, а помощь не приходит. Один из партизан дезертирует. Коралл, герой повести, ранен в руку. Недалеко, всего в тридцати километрах, находится его родной дом. В поисках воды герой далеко уходит от лагеря. «Если идти все время в этом направлении, то до ночи можно добраться», – рисуется ему возможный выход из положения. В затуманенном болью мозгу возникают картины родного дома, лихорадочно пульсирует мысль, выискивая оправдание для побега…

---

– Пан поручик, – Коралл с трудом подавляет рыдания.

Но вместо ответа раздается резкий смех. Только теперь Коралл замечает, что солдат у окна одет в серо-зеленый мундир вермахта, с орлом и серебряными ромбами; в руке он держит парабеллум, смеется, нажимает на спуск; огонь вспыхивает над дулом.

– Ах, так! – кричит Коралл, хватается за руку, и тут же боль пронзает его.

Коралл подскочил: от света и боли он не понимает, что с ним происходит; спустя какое-то время он обнаруживает, что стиснул ладонью раненую руку. Он разжимает пальцы и смотрит, как свежая кровь просачивается через тряпки и расползается по ржавым подтекам бледно-розовым пятном. Неожиданно, придя в себя, он чувствует, что кто-то глядит на него. Он поворачивается, хватаясь за пистолет.

– Брось! – раздается в можжевельнике. – Брось эту железку!

У Коралла перед глазами – пыльные сапоги, серые бриджи, порванные на одном колене, между клочьями просвечивает стертая до крови кожа; с плеча свисает дулом вниз короткий кавалерийский карабин; лицо дылды светится капельками пота, на щеках у склеившихся бакенбард темнеют грязные пятна.

– Куда это в одиночку? Милостыню собирать?

Коралл пожимает плечами, засовывает пистолет за ремень.

– А ну, Голубь, присмотрись-ка к нему хорошенько. Не узнаешь?

Их еще двое; один с длинноствольной винтовкой французского образца, тоже по-партизански спущенной с плеча, в солдатском летнем мундире, широко распахнутом на груди, его голова прикрыта носовым платком, два завязанных конца рожками торчат на лбу.

– Присмотрись-ка к нему…

Второй, невысокий, без винтовки, только на животе оттопыривается черный пиджак – пистолет или граната.

– Пожалуй, это не он, – говорит тот, в платке, продолжая рассматривать Коралла. – А впрочем…

– Кто это он?… – спрашивает Коралл.

– А я подозреваю, – говорит высокий, в бриджах, как бы не слыша Коралла, – припомни-ка, Голубь, такой же френч, а?

– За кого вы меня принимаете? – раздраженно говорит Коралл. – Я…

– Ого, – высокий широко раскрывает глаза, – набрасываешься, а еще не знаешь, о ком идет речь.

– Это не он, тот был, пожалуй, выше, – замечает Голубь, – впрочем, кто его знает, может, и он…

– Отвяжитесь от него, – вмешивается низенький, переступая с ноги на ногу; на нем рваные, серые от пыли парусиновые туфли, – тот, не тот, ничего не поделаешь, зачем тратить время?

– Нет, – обрывает высокий; он как-то сник, на лице его проступила усталость. – Это не он.

Высокий стянул с плеча карабин и сел в тени напротив Коралла.

– Из какого отряда?

– А вы?

– Мы?

– Откуда вы?

– Нас расколошматили сегодня ночью, – говорит высокий мрачно, словно размышляя.

– Вам бы только посидеть, – низенький беспокойно завертелся. – Ребята, чего время тратить…

– Жарко… – скулит тот, что в платке; он дышит тяжело, как насос, его тело блестит от пота, кусок татуировки, какой-то полосатый удав высовывает хвост из-под рубашки. Коралл вспоминает Априлюса: «Жизнь моя печальна».

– За кого вы меня приняли? Дылда устало смотрит на него.

– Черт возьми, Голубь, ты чуть было не ошибся, а?

– Я же сразу сказал, надо присмотреться, прежде чем…

Глаза у высокого закрываются, лицо становится неподвижным, видно, как он борется со сном.

– Ищем тут одного, – говорит он сонным голосом, – но не тебя, не тебя…

– Ребята, чего тратить время. – Низенький вырастает между ними. – Длинный, не засыпай, смотри, Голубь, он снова носом клюет… – Он трясет Длинного за плечо.

– Перестань, ну чего тебе? – У Длинного беспомощно болтается голова, он сонно улыбается. – Ну чего тебе, Богун, перестань… – Однако он приходит в себя и внимательно глядит на Коралла. – Вас когда расколошматили?

– Вчера был бой. Но отряд не разбит. Мы пробились…

– Вы здесь засели? В этом лесу? Коралл качает головой.

– Понятно, только ты один заблудился…

– Я ранен.

– В руку?

– В руку, ты же видишь.

– Слышите, ребята? – Маленький Богун замер с поднятой рукой.

За лесом коротко, отрывисто громыхает.

– Семидесятипятимиллиметровым, танки, – отмечает Голубь; в руке у него колода карт. – Перекинемся разок, уважаемые?

– Давай. – Длинный протягивает руку.

– Чего время терять, – бурчит Богун, садясь на мох возле Длинного.

– Сдавать? – спрашивает его Голубь.

– Поехали… – Длинный отбрасывает две мелких карты и засаленного пикового туза.

– Еще? – спрашивает Голубь.

– Себе…

«Что я здесь делаю? – думает Коралл. – Мне же надо идти». Он представляет себе, как он встанет, скажет: «Ну, привет, держитесь, ребята», – войдет в это пекло, повернется и зашагает… В какую сторону? Куда идти? Я же могу еще посидеть тут, побыть с ними…

– Вы не видали какого-нибудь ручья поблизости?

– Какой там ручей, – говорит Длинный. – Жарища, как в Африке.

– Ходишь? – нетерпеливо спрашивает Голубь.

– Дазай.

– Сыграешь? – Голубь сует под нос Кораллу пропахшую потом колоду с серой, полустершейся рубашкой.

– Сыграю, – торопливо соглашается Коралл. Ему достается трефовая десятка.

– На что играем?

– Сперва мы играли на патроны,. – объясняет Голубь, – а теперь их у нас нет, и мы играем на честное слово.

– На честное слово… – ехидно усмехается Длинный. – А ты только что карту подменил.

– Вот я и говорю, – невозмутимо растолковывает Голубь, – играем на честное слово…

Коралл прикупает бубнового туза – очко.

– Довольно, – произносит он.

Голубь со всего размаха бросает четыре фигуры, у него шестнадцать очков, он держит над головой еще одну карту.

– Смотри, – вмешивается Длинный, – опять на честное слово играешь.

– Ну, знаете… – возмущается Коралл.

Голубь похлопывает картой по ляжке.

– У меня очко, – вырывается у Коралла.

– Опять промазал, – стонет Голубь.

– Палят, – бормочет Богун. Он щуплый, одет во все черное, его кудлатая голова на худой шее то и дело настороженно поворачивается в сторону, где над горизонтом друг за другом подскакивают, лопаясь, пузыри грохота.

– Кому-то жару поддают, – замечает Голубь.

«Может, это по нашим, – думает Коралл. – В том же направлении. Они пошли на юг…» Сквозь взрывы пробивается металлический лязг и скрежет.

– Сколько тебе дать карт?

Коралл протягивает руку, прислушиваясь к клокотанию, проникающему в глубь леса. «На дороге», – мелькает тревожная мысль.

– Ну, сдавать? – спрашивает Голубь.

Очередь взрывов сливается в лавину, глухую, но такую плотную, что она совершенно заглушает шум моторов.

– Длинный опять задремал, – замечает Богун. – Эй, Длинный, не спи, – толкает он товарища; тот сидит, опустив голову на руки, упершись локтями в расставленные, высоко поднятые колени. – Некогда, давай собираться…

Длинный встряхивается, словно только что выскочил из воды.

– Как слышу такой шум, так меня в сон клонит, – дружелюбно улыбается он Кораллу. – Ей-богу, Голубь, смотри, мы его приняли за того подлеца, а это свой парень. Его можно с собой взять. Как вы думаете?

– Конечно, – соглашается Голубь.

Коралла вдруг осеняет.

– Я не один, – быстро говорит он, – в перелеске, за трактом, с той стороны, еще двое раненых, ранения тяжелые; я пошел поискать им воды. С ними еще один парень; можно сделать носилки из елей, вас будет четверо, я тоже понес бы на смену с кем-нибудь, правой рукой я смогу, мы забрали бы их с собой, а?

– Подожди, подожди. – Длинный широко открывает глаза. – За трактом, говоришь? Мы ведь там проходили…

– Они ближе к деревне лежат, с северной стороны. – Коралл вскакивает, он радостно возбужден.

Длинный ладонью трет вспотевший лоб.

– На этом тракте швабы крутятся, – говорит он.

– Наплевать на швабов, – обрывает Голубь, запихивая карты в карман.

Маленький Богун стоит возле Длинного.

– Пан взводный, нас ждут. Нам некогда.

– Да-а-а… – тянет Длинный.

– Некогда, – кривится Голубь. – Куда мне спешить? Бегать, пока ноги носят? А там наши ребята лежат…

– Я еще подчиняюсь приказам, – говорит Богун.

– Ну и подчиняйся, – ворчит Голубь.

– Вон, слышите? – Длинный вытягивает шею. – Это на тракте…

Снова среди отзвуков канонады до них доносится шум мотора.

– Проедут, и все, – прерывает Голубь.

– Конечно, проедут, – горячо поддерживает Коралл, – проедут, и можно будет перебраться.

– Ну, ладно, а куда мы их понесем? – спрашивает Богун. – Мы ведь идем в леса, опять на задания. Ваш отряд их оставил, а мы куда их понесем?

– Вот именно, – добавляет Длинный, – куда?

Коралл молчит. Все возбуждение сразу погасло. Венява умрет на таких носилках через сто метров. Действительно, куда их можно нести, сейчас, днем, когда вокруг полно немцев? Кроме того, он вспомнил про машину. Что он, собственно, хотел сделать? Кого спасло бы такое решение? Еще одна неразрешимая, запутанная проблема затягивается тугим узлом.