Барбара Маккафферти - Домашние Жучки

• Название: Домашние Жучки
• Автор: Барбара Маккафферти
• Жанр: Публицистика

---

Я не мог передать, как ей сочувствую. А ещё не мог избавиться от картины, как Имоджин входит в дом своей матери. Вся огромная семья в сборе. Все они повернули головы и смотрят на нее.

И видят торчащую комбинацию.

Было бы жестоко не подсказать ей. Но как? Как это сделать потактичнее, чтобы не оскорбить, не ранить? Моя матушка, да будет ей земля пухом, в подобных ситуациях поступала очень эксцентрично. Она делала большие глаза и говорила жертве громким театральным шепотом: На юге идет снег. Да, матушка моя была весьма изобретательна. На все-то у неё находился эвфемизм.

Имоджин промокнула слезы истерзанным платком. Уверяю вас, если бы я встал и небрежно эдак сказал: «Кстати, Имоджин, на юге идет снег», она посмотрела бы на меня как на круглого идиота.

Ну хорошо, может, тогда попробовать что-нибудь немного более прямолинейное? Например, «Дорогая, у нас тут комбинация намечается». Поймет она, что я имею в виду?

Я открыл было рот, чтобы испытать свое изобретение на деле, но тут Имоджин, покончив со слезами, сказала:

— А где у вас ванная, Хаскелл? Мне, наверное, лучше поправить комбинацию, прежде чем ехать. А то если я заявлюсь в таком виде, мама умрет со стыда. Она такая привереда.

Я пожалел, что моя челюсть не прикручена проволокой, было бы легче удержать её на месте. Потом ткнул пальцем, указав на второй этаж.

Получается, она знала! И знала, вероятно, с самого начала! Наверное, Имоджин, в отличие от своей мамы, была совершенно не привередлива в одежде.

Когда она вернулась, комбинация исчезла, а волосы оказались причесанными. Имоджин даже подкрасила губы помадой, но не более. Ни румян, ни теней, ничего того, чем женщины обычно приправляют лицо. Но Имоджин была красива и без всяких ухищрений. Здоровой, природной красотой.

— Ну, так каков наш следующий шаг? — бодро спросила она, входя в гостиную.

Мне решительно не понравилось слово «наш».

— Мой следующий шаг — ещё раз поговорить с Рутой и Уинзло.

Если Имоджин и заметила, с каким нажимом я произнес первое слово, то виду не подала. Только кивнула и поспешила к двери. Ей пришлось пройти под носом у Рипа, но то ли он решил, что она не представляет угрозы, то ли просто исчерпал на сегодняшние треволнения все силы. Глупый пес так увлеченно храпел, что не заметил, как мы с гостьей покинули дом. Напоследок Имоджин накарябала на листке бумаги свои телефоны.

— Позвоните, когда что-нибудь выясните.

Я проводил взглядом красный «мустанг», быстро скрывшийся за деревьями. Так, первым делом надо кое-что выяснить. А именно: первое — есть ли у Имоджин кавалер. И второе — согласится ли она встречаться со мной, когда все будет позади.

Я сложил бумажку с телефонами и сунул в задний карман джинсов. Скорее всего, не согласится. Последние события показали, что женщины предпочитают женатых мужчин.

Не успели огни «мустанга» исчезнуть в темноте, как на дороге, идущей к дому, появилась другая пара огней. Сначала я подумал, это Имоджин что-то забыла. Но в следующую минуту узнал машину.

Немногие в нашем городе позволяют себе шиковать надписью «Шериф» на дверце.

Рип, смирившийся с присутствием Имоджин, имел серьезные сомнения по поводу Верджила. Услышав шум чужой машины, он проснулся и снова начал демонстрировать сцену с Аль Капоне. Рычал и скалил зубы. Прыгал, как мяч и царапал когтями дверь, которая, к сожалению, осталась приоткрытой.

Это означало, что я выполнил недельную норму физзарядки, гоняясь за Рипом по всей веранде, пытаясь схватить его за шкирку и затолкать его глупое тело в дом. Еще это означало, что Верджил долго сидел в машине, наблюдая за мной с вселенской скорбью на лице.

Когда я затащил упирающегося Рипа в дом и плотно закрыл дверь, Верджил наконец начал восхождение по моей лестнице. Волосы его растрепались и как два седых крыла развивались за ушами. Полицейская форма тоже была не в лучшем виде. Верджил проворно взбежал по лестнице и выпалил:

— О'кей, я проделал такой путь, да ещё лез на твою гору…

Как будто я в Альпах живу, и ему пришлось ехать в Швейцарию, чтобы меня повидать.

— … и сидел ждал, пока ты усмиришь своего пса, — тут мы оба прислушались к тому, как художественно Рип стонет за дверью. — Как видишь, я чертовски много потрудился ради того, чтобы с тобой поговорить. Так что лучше выкладывай правду!

Я был не очень уверен, что между испытаниями, выпавшими на долю Верджила и моей правдой есть что-то общее, но лгать я и не собирался. Посему согласно кивнул.

— Что ты хочешь узнать?

Но все оказалось не так просто. Верджил собирался устроить сначала грандиозное шоу.

— Я не хотел спрашивать об этом перед всем честным народом возле дома Филлис, — сказал он. — Чтобы не подумали, будто я тебя в чем-то обвиняю…

Так-так. А сравнивать меня с черной чумой перед братьями Гантерманами, значит, можно.

— Ты, конечно, не пойми меня превратно…

Ну хорошо. Хватит!

— Верджил, — сухо сказал я, — в чем дело?

Ответом был один из его фирменных вздохов.

— Ты часом не забрал у Филлис парочку кассет из диктофонов, а?

— Нет.

Может, ответил я слишком быстро, а может, Верджил и без того был полон подозрений на мой счет. Как бы то ни было, он оглядел меня с ног до головы, как бы оценивая, можно ли мне верить.

Я в свою очередь смотрел на него немигающим взглядом, какой у меня появлялся в детстве, когда ребята во время игры на детской площадке в чем-то меня подозревали. Единственная проблема — это то, что я всегда выглядел виноватым, даже когда был ни при чем. Сама мысль о том, что кто-то может подумать обо мне дурное, придавала мне виноватый вид.

И, наверное, со мной это снова произошло, потому что Верджил отвел глаза и прогудел, откашлявшись:

— Ты в курсе, что за сокрытие вещественных доказательств, найденных на месте преступления, полагается тюрьма?

Вот всегда он так. Наставляет и поучает. Как будто я действительно стою посреди песочницы на детской площадке.

— Верджил, повторяю, я ничего не брал из дома Филлис Карвер. Ни единой вещи.

Верджил посмотрел на меня ещё некоторое время и испустил очередной замогильный вздох.

— Ты теперь работаешь на сестру Филлис?

Ну конечно, он же встретил машину Имоджин. Я кивнул — в который уже раз за сегодняшний вечер. Может, мне стоит переквалифицироваться в кивающую собачку, наподобие тех, что крепят к заднему стеклу машины.

— Имоджин попросила меня всем этим заняться.

Я не собирался расшифровывать, что подразумевал под «всем этим». Теперь наступила очередь шерифа кивать.

— Так я и думал, — сказал он. — Тогда тебе это, наверное, понадобится.

Он протянул мне маленький сложенный листок.

— Я раздал это всем полицейским в городе, — пробормотал он. — И сам собираюсь показывать всем подряд. Вот и подумал, может, от тебя не убудет, если ты тоже поспрашиваешь. — Он замолчал и со значением посмотрел мне в глаза. — Конечно, я надеюсь, что ты будешь рассказывать мне все, что тебе удастся выяснить.

Я, разумеется, сделал ещё один собачий кивок, но, памятуя о данном Имоджин обещании не разглашать тайны, промолчал. Вот теперь я точно выглядел виноватым.

Верджил продолжал сверлить меня взглядом. Как будто пытался просканировать мой мозг.

— Ну, жду от тебя новостей, Хаскелл, — неуверенно сказал он, повернулся и побрел вниз.

Я смотрел ему вслед и спрашивал себя, поверил ли шериф, что я не брал кассеты. Когда машина Верджила вырулила на дорогу, я развернул листок.

Это был ксерокс записки Филлис.

Или Верджил доверял мне больше, чем я думал, или решил испытать на мне пословицу «дай дураку волю, и он сам себя погубит».

Глава 11

По будням Уинзло возвращался из школы не раньше половины третьего, так что я решил сначала побеседовать с Рутой. Кстати, её имя значилось в записной книжке Филлис в аккурат на седьмой странице.

Если это вообще хоть что-то значило.

Проснулся я рано. Принял душ, натянул джинсы и полотняную рубашку и в рекордное время приготовил завтрак. Потом, как вы догадались, спустил страждущего в сад, поднял его обратно, наполнил собачьи миски водой и съестными припасами, и отправился в путь. Солнце уже растопило утренний туман, и лес на холмах был чист и прозрачен. Солнечные лучи пробивались сквозь кружевную листву, в воздухе пахло свежестью. Я открыл окно машины и тихо покатился вниз по холму, глубоко вдыхая запах трав. Вот ради этого я и вернулся в город моего детства.

После всего увиденного накануне я радовался, что жив и здоров.

В такие дни многие вещи, которые меня обычно чертовски раздражают, кажутся забавной ерундой, недостойной того, чтобы тратить драгоценные нервы. Такие, например, вещи, как коровы моего соседа. Эти создания как-то ухитряются выбраться за электрическую изгородь, и — имея в распоряжении все четыре стороны света — устраиваются жевать свою жвачку точнехонько посреди дороги. И надо же такому случиться в это чудесное утро. Примерно в полумиле от моего дома глупая пятнистая корова полностью перегородила дорогу, изображая неприступную скалу.