Симона Вилар - Исповедь соперницы

• Название: Исповедь соперницы
• Автор: Симона Вилар
• Издательство: Фактор
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 966-312-026-6, 966-312-025-8

«Исповедь Соперницы» — приключенческий любовный роман, события которого происходят в Англии XII столетия.

Главных героинь две: внебрачная дочь короля и беглая монахиня. Обе незаурядны, красивы, решительны. Обе страстно влюблены в прекрасного крестоносца Эдгара и готовы бороться за свою любовь.

---

Вечером того же полного тревог дня Маго разыскала меня с сообщением, что миледи пришла в себя. При этом старая нянька сокрушенно заметила, что «ее деточка» совсем расхворалась. Страшное напряжение и ночь, проведенная на холодных болотах, не прошли для леди Бэртрады бесследно: ее бил озноб, голос почти исчез, а тонко вырезанные ноздри изящного нормандского носа обметала краснота.

— Ваше преподобие, — она протянула мне слабую влажную руку, — вы посылали в Гронвуд? Каковы вести?

— Дитя мое, в данной ситуации верна поговорка: qui nimis propere, minus prospеre — кто действует слишком поспешно, действует неудачно. И нам вовсе не следует объявлять во всеуслышание, что мы знаем о событиях этой ночи.

Леди Бэртрада вздохнула.

— Отче, помните ли, как вы читали мне отрывок из Ветхого Завета о том, как жители города Гивы изнасиловали наложницу левита? Та женщина, не выдержав издевательств, умерла. Может ли статься так, что и Гита Вейк отдаст Богу душу, не пережив случившегося?

Я машинально перебирал зерна янтарных четок. Неужели именно Святое Писание надоумило мою духовную дочь решиться на то, что она сделала?

— Я бы не советовал вам недооценивать Гиту Вейк. Она хрупка на вид, но… Однажды вы уже имели несчастье узнать, какова она в деле.

Я имел в виду ту постыдную драку, что произошла между женщинами Эдгара в фэнах, после которой леди Бэртрада прибыла ко мне с шатающимися зубами и разбитой губой. Мой Колумбанус тогда сделал все возможное, чтобы сохранить ее красоту.

У Бэртрады сверкнули глаза.

— Эта шлюха заплатила мне хотя бы часть долга!.. — торжествующе прошептала она. Но через миг ее снова охватил страх: — А мой супруг? Неужели он узнал меня?..

— Граф Норфолк может только строить догадки. Ведь вы тяжело больны и уже несколько дней кряду не покидаете опочивальню.

Я поведал ей обо всем, что предпринял за последние часы, и графиня несколько успокоилась.

— Поистине, отче, само небо послало мне вас!

Так-то оно так, но сама леди Бэртрада отнюдь не была подарком небес. Эту тщеславную красавицу было несложно использовать в своих целях, и с ее помощью я добивался немалых выгод как для себя, так и для аббатства. Поэтому, воспользовавшись моментом, я попросил графиню приложить свою печать к документу, который намеревался отправить королю. Это было прошение об освобождении города от торговых пошлин и иных платежей на всех торгах и ярмарках в королевских владениях. Если король согласится… не берусь даже описывать, какие прибыли это принесет Бэри-Сэнт-Эдмундс. Однако на случай, если графиня упрекнет меня в корыстолюбии, у меня было готово объяснение, что прошение датировано задним числом и сможет послужить лишним доказательством того, что она не отлучалась из резиденции.

Когда уже в темноте я направлялся, чтобы отслужить мессу, в собор, настроение у меня было приподнятое. Я не только сумел замести следы, но и получил поддержку в деле предоставления городу и аббатству таких льгот, каких не имел ни один город в Англии! Поэтому на вечерней службе мой голос звучал торжествующе:

— Sаnсtissime confessor Domini, monachorum pater et dux, Benedicte, in ferectеde pro sua salve…[76]

А о чем я думал в эти минуты? О том, что главное сейчас — терпеливо выжидать и следить за тем, что предпримет граф.

* * *

Однако Эдгар ничего не предпринимал. По крайней мере, никаких известий о его действиях не поступало. Я счел это разумным — только глупец сломя голову бросается чинить суд и расправу, не обретя веских доказательств. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что граф совершенно не был заинтересован в огласке случившегося на болотах.

Тем временем миновала Пепельная среда и наступил Великий Пост. В это время я всегда чувствовал себя несколько подавленным. Увы, грех чревоугодия был мне вовсе не чужд. И если в обычное время в аббатстве вкушали пищу дважды в день, то теперь лишь единожды. А сыр и зелень — неважная еда для мужчины моей комплекции.

Но мое положение обязывало меня неукоснительно приносить такую жертву. Для священнослужителя любое прегрешение — прегрешение вдвойне. Я никогда не забывал об этом, помнил и тогда, когда лгал, плел интриги, а то и подстрекал к наитягчайшему греху человекоубийства. Все, что говорит по этому поводу Писание, я знал не хуже отцов церкви, однако полагал, что все доброе, содеянное мною, рано или поздно перевесит чашу моих грехов.

Что же благого я совершил в сей скорбной юдоли?

Да взять хотя бы то, как выросло влияние Бэри-Сэнт-Эдмунс, как упрочился культ святого Эдмунда, а сонное захолустное аббатство под моим пастырским водительством превратилось в едва ли не самый крупный центр паломничества. Сотни людей нашли здесь кров, пропитание и работу, а наша библиотека стала одной из самых богатых в Европе, ее посещают богословы и ученые из дальних краев. Благодаря паломникам и моему умению заключать сделки не хуже храмовников обитель богатеет год от года, и к моему мнению прислушиваются многие духовные и светские сеньоры. И разве мои хартии не облегчили участь подвластных аббатству и городу людей?

А тут подоспела весть о том, что на празднование Пасхи в Бэри-Сэнт-Эдмунс намерена прибыть на богомолье сама королева Аделиза.

Это ли не почетное свидетельство могущества вверенной мне обители? Разве все достигнутое мною не стоит того, чтобы Высший Судия взглянул сквозь пальцы на мои мелкие слабости — например, на ненависть к выскочке-саксу?

С этим чувством я ничего не мог поделать. Есть немало греховных чувств в человеческой природе, и моя душа во всякий миг в руке Всевышнего, но смириться с возвышением Эдгара Армстронга я не в силах. Некогда я смирился с нищетой, в которой рос, будучи одним из младших сыновей мелкопоместного рыцаря, и с тем, что меня рано вырвали из семьи, отдав в монастырь. Там мне пришлось смириться с необходимостью послушания, смириться настолько, что весьма скоро я понял, что покорностью и раболепием можно добиться не меньше, чем талантом и стремлением к совершенству. И вскоре провидение стало посылать мне одну награду за другой. Последний из всех, я мало-помалу стал продвигаться вперед: из простых монахов в наставники послушников, затем я стал личным писцом настоятеля, субприором, приором и, наконец, аббатом.

И я был бы всем доволен, если бы судьба не поставила на моем пути Эдгара Армстронга. Этот несносный мальчишка оказался столь дерзостным, что посмел отхлестать меня кнутом! На моей спине до сих пор горят рубцы от этой порки.

Возможно, я и успокоился бы, если бы знал, что Эдгар сгинул в мирской суете, получив от судьбы все те удары, которые он вполне заслужил. Но этот сакс вернулся — и вернулся с триумфом. Я оказался вынужден считаться с ним, признавать его власть и силу даже после того, как он опорочил меня в глазах короля во время мятежа, который подняла моя подопечная Гита Вейк. Дважды он навлек на меня позор, и дважды мое имя стало поводом для насмешек.

Раны святого Эдмунда! Мог ли я не пытаться отомстить!

Он был много сильнее меня, и тем не менее за его горделивой статью и показным величием я разглядел уязвимое место: он хотел любви. Есть немало мужчин, которые вполне могут обойтись и без этого, но только не Эдгар Армстронг.

С этого момента я знал, что мне следует делать. Поначалу я приложил максимум усилий, чтобы предать огласке его связь с моей подопечной. То, что иному лорду безболезненно сошло бы с рук, превратилось в повод для пересудов и всеобщего осуждения. Я позаботился и о том, чтобы имя его избранницы было покрыто позором, тем самым вынудив ее отдалиться от него. Когда же я разрушил эту связь, то принялся за семейную жизнь графа. Как и Гуго Бигод, я постоянно настраивал против Эдгара леди Бэртраду. Когда же ему удалось пройти и через это, я примкнул к его врагам.

То, что должно было произойти в охотничьем домике графа, стало бы венцом моей мести. Увы, провидение распорядилось иначе.

Однако то, как развивались дальнейшие события, вызывало подозрение. Неужели Эдгар с его презрительным высокомерием проглотит то, что сделали с его возлюбленной? Что это? Очевидная слабость или коварный расчет? Так или иначе, но я знал, какую боль сейчас испытывает ненавистный сакс. Что ж, рубцы на душе порой ноют больнее, чем рубцы на теле.

Вскоре верный человек донес мне, что Эдгар взял Гиту в замок Гронвуд. Теперь она открыто жила со своим любовником и находилась под его покровительством. Недолгое время она хворала, но вскоре стала выздоравливать — и даже скорее, чем я предполагал. Сам граф наверняка уже дознался, что большинство наемников, которые полегли на острове, — саффолкширцы, и что бы ни говорил Гуго, подозрение падало на него.

Больше всего меня тревожило то, что мог успеть рассказать Эдгару Ральф до того, как Гуго наповал уложил его тяжелой стрелой.

Тем временем в Бэри-Сент-Эдмундс прибыл шериф Роб де Чени и потребовал встречи с графиней. Я попытался не допустить его, ссылаясь на то, что миледи нездорова, но он не отступал. И вид леди Бэртрады, лежащей в постели, изможденной и пылающей жаром, похоже, убедил его в правдивости моих слов.