Милдред Тэйлор - Пусть этот круг не разорвется…

• Название: Пусть этот круг не разорвется…
• Автор: Милдред Тэйлор
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-08-001387-7

В книге современной афро-американской писательницы рассказывается о негритянской семье Логанов, живущей в южном штате Миссури. Повествование ведется от лица одиннадцатилетней героини – умной, живой, наблюдательной негритянской девочки. Повесть насыщена событиями – интересными, подчас драматическими, ярко характеризующими начало 30-х годов нашего столетия. Первая книга о семье Логанов вышла в 1987 году под названием «И грянул гром, услышь крик мой…»

---

Как-то между этими сновидениями мне послышалось, кто-то сказал, что умер Дон Ли. Так мне показалось, уверена я не была. Я ни в чем теперь не была уверена. Может, и Стейси вовсе был дома и только во сне мне приснилось, что он ушел. А когда я, наконец, проснусь, он будет рядом, будет сидеть у моей постели и широко улыбаться. Так оно, может, и будет.

Когда температура упала, Ба сказала, что я больна уже почти неделю и что папа уже вернулся. Я спросила про Стейси. О нем новостей не было.

– О-о-ой, Кэсси, как же ты нас напугала!

Это сказал Малыш. Он сидел на краешке моей постели. Кристофер-Джон расположился на другой стороне, а Сузелла стояла в ногах кровати, опираясь на кроватный столбик. Наконец-то я лежала опять в моей собственной кровати! Это был первый день, когда я почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы сесть.

– Еще бы не испугала! – согласился Кристофер-Джон. – Особенно после того, как умер бедняга Дон Ли.

В его глазах встали слезы, а голос предательски задрожал. Он отвернулся к окну и быстренько вытер их.

– Вы ходили на похороны?

– Только мама и мистер Моррисон, – ответил Малыш. – Много народу заболело, и мама не хотела, чтоб мы болтались среди людей. Его хоронили как раз в тот день, когда вернулся папа. – Он подождал, затем добавил совсем тихо: – Кто заболел, те тоже все померли.

Я уже достаточно наслушалась и знала теперь, что скарлатина охватила весь округ, и черных, и белых. Приподнявшись, я спросила:

– Кто именно?

Но Малыш и Кристофер-Джон оба отвернулись.

Сузелла взяла меня за руку:

– Маленький у Уэллеверов. И девчушка где-то возле Смеллингс Крика… Так все горько, Кэсси.

Я кивнула, а про себя удивилась, почему нет у меня чувства утраты ни по Дону Ли, ни по кому другому.

– Интересно, на что это похоже? – заговорил Малыш.

– Что – это? – спросила я.

– Умереть.

– О!

– Просто лежать и не двигаться?

Он растянулся на оленьем коврике – руки по швам, зажмурился, замер.

– Ну и что ты чувствуешь? – Кристофер-Джон не сводил глаз с брата.

Сперва Малыш не отвечал. Но в конце концов решил восстать из мертвых, открыл глаза и вскочил на ноги.

– Умереть – это ужасно, – заключил он. – Нельзя даже пошевелиться. Замри, и все.

– Дурачок, когда ты умер, это уже не имеет значения, – заметила я. – Ты все равно ничего не чувствуешь.

Малыш задумался.

– А если черви в тебя заползут… – Он посмотрел на нас, словно ждал, что мы станем возражать. Но мы молчали, и он продолжал: – Думаете, мне бы понравилось? Черви, черви, всюду черви.

– Чего ты беспокоишься? – сказал Кристофер-Джон. – Какая тебе разница, если ты умер?

– Нет, в землю не хочу. Лучше в гробу.

Кристофер-Джон помотал головой:

– Я спрашивал маму. Она сказала, когда умираешь, твоя душа воспаряет вверх, а тело остается. Ну, все равно как из гусеницы ты превращаешься в бабочку. Сбрасываешь оболочку и улетаешь. На свободу. – Он подумал немного и решил: – Не так уж плохо.

Малыш тоже задумался, но мнения своего не изменил:

– Может, и так. Но я не хочу сбрасывать тело, я его люблю. Не хочу, чтобы червяки его ели, даже если я из него улетел. – Тут взгляд его устремился вдаль, а голос помягчал: – Тебе уже сказали, что папа не нашел Стейси?

– Да… сказали.

– А знаешь, Кэсси, – Кристофер-Джон взялся поменять предмет разговора, – на последней неделе и на предпоследней тоже занятий в школе не было.

– Почему?

– Говорят, чтобы болезнь не распространялась.

– Тьфу, не везет: отменили занятия, а я заболела. – Я очень расстроилась, что пропустила нежданные каникулы.

– Кэсси, а тебе нравятся эти цветы?

Вслед за Кристофером-Джоном я посмотрела на вазу с поздними астрами.

– Я сам срезал их. Хотел принести тебе что-нибудь с воли.

– Сам? – И я подумала, до чего хорошо, что и Кристофер-Джон, и остальные снова со мной, рядом. – Они мне очень нравятся.

– А когда они увянут, я еще принесу и… – Он прервался на полуслове, вскинул голову, соскочил с кровати и бросился к окну. – Снова он здесь!

– Кто?

– Уордел. Приходит каждый день. Садится у дороги и играет на своей губной гармошке.

– Да ну? – изумилась я. Даже одеяло сбросила. – Я хочу его видеть.

– Ты б лучше не вставала, – посоветовал Малыш. – Ба сказала, тебе еще лежать надо.

Сузелла поправила одеяло.

– Это так, Кэсси. Умерь свою прыть пока что.

Я уступила – еще была ослабевшая.

– Говорил он что-нибудь?

– Только играл, – ответил Кристофер-Джон.

Малыш спрыгнул с моей кровати.

– Я пошел. Приглашу его зайти к нам.

– Не пойдет он, – сказала я.

– А мы все равно пригласим его, – твердо сказал Кристофер-Джон. – Мы каждый день его приглашаем. Ба велела. Сказала, воспитанные люди всегда так делают.

Дав объяснение, оба – Кристофер-Джон и Малыш – выскочили за дверь.

– Не понимаю я этого… – покачала головой Сузелла. – Не понимаю, зачем он приходит и играет.

Я-то понимала и улыбнулась:

– Не переживай. Многие не понимают его.

Когда Малыш и Кристофер-Джон вернулись, я спросила:

– Ну, как?

– Он не войдет, – ответил Малыш.

Я кивнула разочарованно, хоть знала, что так и будет. Не войдет он.

Вместо него вошла Ба и поманила моих братьев к себе:

– Хватит, молодые люди. Я пришла, чтобы выставить вас отсюда. Кэсси нужен покой. Она небось притомилась тут от вас.

– Нет, нет, Ба, я вовсе не…

– Не нет, а да. Так что теперь все уходите. Придете после обеда. Сегодня, но попозже.

Как только Сузелла и мальчики ушли, я провалилась в сон. Когда я проснулась, у самой постели в кресле-качалке сидел папа и читал Библию. Я повернулась к нему, тогда он поднял голову и улыбнулся мне.

– Что ж, с каждым днем ты выглядишь все лучше, голубка. А как самочувствие?

– Прекрасно, папа. – Я улыбнулась в ответ. – Просто не понимаю, как это я столько провалялась в постели.

– Рано тебе вставать. Ты для этого еще не окрепла. Слушайся Ба – и скоро будешь совсем здорова.

– Да, сэр… Папа?

– Что, детка?

– Папа, что же мы будем делать? Надо платить по счетам, а их столько набралось… И налоги… и ты бросил железную дорогу, чтоб искать Стейси… и… Папа, что же нам делать? Однажды ты сказал: никому не отдадим нашу землю.

– И не отдадим.

– Да, сэр, – согласилась я, но волноваться не перестала.

– В чем дело, голубка?

– Сузелла сказала, мама кучу телеграмм в разные места послала, чтоб разыскать тебя, когда я заболела… Это же сколько денег стоит! Разве нет?

– Сумма приличная.

– Мне очень жаль, папа. Очень. На эти деньги столько всего можно было купить… поважней телеграмм.

Папа откинулся на спинку качалки и улыбнулся:

– Знаешь, Кэсси, о чем я думал, глядя, как ты мирно спишь? Я вспоминал тот день, когда ты появилась на свет.

– Да?

Он кивнул.

– Мне было тогда двадцать четыре года. Я работал на старой лесопильне под Смеллингс Крик. Хозяйничал на ней сквалыга Джо Морган. Большинству цветных, что вкалывали на него, здорово доставалось. Но меня он почему-то не задевал. Я думаю, вот почему. Я никогда не вступал с ним ни в какие лишние разговоры. Только по делу. А другие и выпивали с ним, и всякое такое. Я вообще считал, что с такими сквалыгами лучше не заводить близких отношений.

В тот самый день, когда ты родилась, Джо Морган надрался больше, чем обычно, еще днем. Оторвал меня от работы и зовет еще выпить. Я ему: спасибо, мол, не надо, – и обратно за работу. Ну и разозлил я его, отказавшись распить с ним бутылочку! И это после того, как он пригласил меня! Он ушел в свою контору и торчал там всю оставшуюся часть дня. А когда вышел, стало ясно, чем он там занимался: опять пил.

Прошел он, стало быть, на лесопильню – и ну языком молоть, что я-де полработы не делаю, что с лесопильни потихоньку раньше времени сматываюсь и все такое. Ну, я вижу, он совершенно пьян, и ни слова ему не говорю, знай, вкалываю. Это его еще пуще разозлило. Он на меня: как я смею ему не отвечать, когда он со мной разговаривает! А я ему: «Я и не знал, что должен что-то отвечать». И бог ты мой, если до того он был зол, то тут уж просто рассвирепел. Заявил, что я не в меру занесся и что он сейчас мне врежет ниже пояса. И схватился за топор.

У меня дыхание перехватило.

– Он хотел тебя топором?…

Папа лукаво улыбнулся:

– Думаю, именно это хотел.

– А ты что, папа?

– Ничего… просто стоял. Постоял, постоял и говорю: «Собираешься врезать ниже пояса, так лучше сразу убей».

– И все?

– И все.

– И что он сделал?

– Постоял немного, весь красный как рак. Потом повернулся и пошел обратно в контору.

– А ты что?

– Закончил работу и пошел домой, не получив за этот день ни гроша. И потом знаешь что было?

– Что?

– Пришел домой и думать забыл про Джо Моргана.

– Сразу забыл?

Папа кивнул.

– Почему?

– Потому что родилась ты. В тот самый вечер.