Милдред Тэйлор - Пусть этот круг не разорвется…

• Название: Пусть этот круг не разорвется…
• Автор: Милдред Тэйлор
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-08-001387-7

В книге современной афро-американской писательницы рассказывается о негритянской семье Логанов, живущей в южном штате Миссури. Повествование ведется от лица одиннадцатилетней героини – умной, живой, наблюдательной негритянской девочки. Повесть насыщена событиями – интересными, подчас драматическими, ярко характеризующими начало 30-х годов нашего столетия. Первая книга о семье Логанов вышла в 1987 году под названием «И грянул гром, услышь крик мой…»

---

…Весть о пожаре облетела нашу общину с быстротой самого пожара. Стало известно, что без Морриса Уилера Джона Мозеса и других членов союза у всех пропала смелость, и намеченный объединенный митинг не состоялся К тому же никто толком не знал, какова их судьба. Все слышали, что им удалось выбежать из горящего дома, но где они теперь, никто так и не выяснил.

А потом из ручья возле Смеллингс Крик выловили тело Джона Мозеса.

– Они д-думают, что раз уб-били мистера Мозеса, с-союза не будет, – говорил Дюбе; он очень близко к сердцу принял это убийство. – Н-нет, разогнать с-союз им не удастся. Они еще ув-видят…

А жизнь продолжалась. Проходили день за днем, жаркие, сухие – прекрасная погода для хлопка, особенно после ливневых весенних дождей. Папа писал нам часто. Письма приходили веселые, но мы-то прочитывали между строк, как ему одиноко. Он обещал вернуться домой к ежегодному празднику урожая в августе. Еще писал, что с работой на железной дороге не так-то просто. Вместо шести дней в неделю теперь удавалось работать только два или три, – словом, когда была работа. И все-таки выручка за три дня была лучше, чем ничего, поэтому он и не уезжал оттуда.

Про хлопок папа спрашивал в каждом письме. Мама отвечала, что он радует глаз. Так оно и было. Но как бы он ни выглядел, мама, Ба и мистер Моррисон казались обеспокоенными. Стейси тоже. Одним знойным днем, когда любой здравомыслящий человек постарался бы найти себе местечко в тени под деревом, я увидела, как он проходит борозду за бороздой, низко наклонившись над самым хлопком. Я пошла за ним.

– Что ты там рассматриваешь? – спросила я.

Стейси не спешил отвечать. Я ждала. Он внимательно оглядел один куст, потом, сев на корточки, отломал чашечку и раскрыл ее. В ней уже начало образовываться волокно. Он протянул мне чашечку.

– Видишь, Кэсси?

– Что?

– Посмотри на хлопок. Когда созреет, он будет длинноволокнистый и белый.

– Да, очень хороший.

– Я такого даже не видел. Мы могли бы собрать лучший урожай за все годы.

– Тогда что тебя беспокоит?

– Хлопок будет первоклассный, но мы вряд ли получим за него настоящую цену. Да что бы ни получили, все будет мало. – Стейси поглядел через поле на участки, засаженные люцерной, хотя рассчитаны были на хлопок. – Если б мы могли засадить хлопком всю эту землю, дела обстояли бы не так плохо… Или если б у нас был договор с правительством и нам бы заплатили за незасаженную землю.

Я проследила за его взглядом.

– В прошлом году мы же засадили ее, – напомнила я ему, – но все равно потеряли часть из-за пожара. И тогда у нас не было папиных денег с железной дороги и маминого жалованья почти что за год.

– Зато у дяди Хэммера была возможность помочь нам. А теперь ему приходится выплачивать то, что он занял, чтобы мы могли внести взнос по закладной в банк, так что в этом году он не сумеет нам много дать. Но дело не только в этом. В прошлом году нам еще пришлось многое приобрести в кредит в Виксберге. Обычно папа, мама и Ба избегают так делать, но тогда были особые обстоятельства, помнишь? Другого выхода не было. Так что часть урожая уйдет на выплату долга этому магазину. А еще налоги на землю, так что видишь, Кэсси…

Он меня напугал. Мы оба замолчали, и в наступившей тишине все звуки казались особенно громкими. Прожужжала пчела, возвещая о своем прибытии, в бешеном восторге прострекотала над головой стрекоза и полетела дальше, ликуя от счастья. Прикрыв глаза ладонью, я оглядела всю нашу землю. Лес, густую зелень и бурые тени, поле, похожее на лоскутное одеяло, дом, фруктовый сад, пастбище – все было частью меня самой, как мои руки, ноги, голова. Жизни без всего этого не существовало. Я взглянула на Стейси и поняла, что он чувствует то же самое.

– Я вот что думал, – начал он. – Я думал… может, мне удастся найти какую-нибудь работу.

– Как в прошлый раз? – сухо напомнила я. – По-моему, вы с мамой уже обсуждали это.

– Больше я не собираюсь спрашивать маму. Она все еще считает меня ребенком. Скорей всего, папа приедет на праздник урожая, ждать не так уж долго. Тогда я с ним и поговорю. Он поймет.

Подумав, я согласилась с ним.

– А если он разрешит тебе искать работу, где ты думаешь ее найти?

– Где-нибудь поблизости. Помнишь, мистер Гаррисон предлагал мне?

– Чудак, та работа уже уплыла.

– Скорее всего. Но что-нибудь я надеюсь найти. Просто должен.

– Стейси! Кэсси! Мама зовет! – прокричал с задней веранды Малыш.

Стейси встал и потер рука об руку, чтобы стряхнуть грязь.

– Кэсси, сделай мне одолжение, а?

– Какое?

– Не говори ни маме, ни еще кому, что я хочу найти работу, ладно? Она только расстроится. Лучше я сначала поговорю с папой. Договорились?

Мне так захотелось понять по его лицу: догадывается он, до чего мне приятно, что он снова мне доверяет? Но я лишь ответила:

– Договорились.

В палисаднике мы увидели Кристофера-Джона, он сидел под китайской яблоней, подтянув колени к груди и зарывшись в них лицом.

– Что с тобой? – спросила я.

Он поднял голову с заплаканными глазами.

– Что случилось? – переспросил Стейси.

– Мистер Моррисон привез письмо от папы.

– Когда? – обрадовался Стейси. – Только что?

Кристофер-Джон кивнул.

– Чего же ты тогда плачешь? – спросила я.

– Папа… папа пишет, что не приедет на праздник.

Меня охватило отчаяние, внутри словно все сжало. Не глядя на меня, Стейси направился к дому. Я за ним. Когда мы вошли, мама спокойно прочитала нам папино письмо, потом спрятала его, и больше разговоров о нем не было. Мы, конечно, понимали, почему папа решил лучше не двигаться с места: чтобы заработать как можно больше денег, когда есть работа. Но от того, что мы это понимали, легче нам не стало: мы без него очень скучали. Прослушав письмо, Стейси один ушел из дома. Глядя ему вслед, я гадала: что он теперь решит с работой?

Настал август. Мы все, включая Сузеллу, вышли в поле с мешками для хлопка на боку. Все дни напролет с восхода до заката мы кланялись кустам хлопчатника, срывая чашечки и набивая хлопком наши мешки, которые волочили за собой. Очень быстро за августом пришел сентябрь, и мистер Моррисон с вечера уехал в Виксберг, чтобы продать первую партию нашего хлопка. Он взял с собой Стейси. Они вернулись на другой день довольно поздно и сообщили, что цены на хлопок в Виксберге такие же, как в Стробери.

Сначала мама сидела молча; подумав, она спросила:

– Нисколько не поднялись по сравнению с августом?

Мистер Моррисон покачал головой:

– Пока цены твердые, но вы сами знаете, это ненадежно. Могут подняться… а могут и упасть…

Мама закусила губу и посмотрела на Ба.

– Я думаю, до конца месяца продавать хлопок больше не надо, лучше подождать, какие будут цены.

Ба и мистер Моррисон кивком согласились с ней. Тогда мама обратилась к Стейси:

– Стейси, а что ты думаешь?

Может, Стейси и удивился, что мама спросила его мнение, но виду не подал.

– Я тоже думаю, так будет лучше всего, – сказал он.

Мама, задержав на нем взгляд, заключила:

– Значит, так и поступим. А ближе к концу месяца повезем хлопок в Стробери.

В последнюю пятницу сентября мы до отказа набили фургон кипами хлопка и накрыли его брезентом, который крепко-накрепко привязали. На другое утро мистер Моррисон запряг Леди и Джека, обоих. Они с мамой уселись на передок, а я и Стейси взобрались на хлопковую перину до небес. Ура, мне тоже разрешили ехать!

Очень рано, еще не было шести, мы добрались до хлопкоочистительной фабрики Грэйнджера и Уокера. Но и другие фургоны уже съехались туда, впереди нас оказалось более пятнадцати. Их владельцы ждали начала рабочего дня – семь тридцать – и пока досыпали, устроившись на груде хлопка, выставив ноги утреннему солнцу. Очередь не делилась на черных и белых. Перед фабрикой были широкие ворота, к которым вела единственная дорога. Кто первым приехал, того первым и обслуживали.

Ровно в полвосьмого ворота распахнулись, и появились Стюарт Уокер, его отец Хэмден и Пирсон Уэллс. При виде Стюарта глаза Стейси вспыхнули гневом. Я сразу это заметила, мама тоже.

– Ни слова, слышишь? – спокойно сказала она ему. – Ни слова.

Стейси чуть не задохнулся, но заставил себя отвернуться.

Очистка хлопка дело длинное, и наша очередь подошла лишь после двенадцати.

– Как дела, Мэри? – спросил Стюарт, когда мы подъехали.

Я заметила, как, прежде чем ответить, мама сжала губы. Я сделала то же самое, помня, что мне велели держать рот на замке. Но легко ли! Мама была старше Стюарта на добрых четырнадцать лет, и для нее было унизительно выказывать Стюарту уважение, когда он этого не делал.

Наконец мама ответила, и на лице Стюарта появилась самодовольная улыбка. Я испугалась, что сейчас он что-нибудь скажет про Сузеллу, но он не стал. А махнул рукой, чтоб мы подъезжали к хлопкоочистительной машине. К фургону со снятым верхом подвели трубы, через которые машина всасывала хлопок, очищая его от семян, листьев и мусора. Потом хлопок очищался вторично и через воронку шел под пресс, который спрессовывал его в пятисотфунтовые кипы. Весь наш хлопок уместился в одной кипе – аккуратной, с прямыми углами, охваченной с двух сторон джутом и стянутой металлическим ободом.