Карен Рэнни - Превыше всего

• Название: Превыше всего
• Автор: Карен Рэнни
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02413-0

Дочь Фрэдди Латтимора, графа Монкрифа, родилась при столь скандальных обстоятельствах, что легкомысленный молодой отец поспешил отправить девочку в поместье, наняв гувернантку. Но кто согласится стать гувернанткой незаконнорожденной? Разве что независимая и эмансипированная Кэтрин Сандерсон, девушка, пробудившая в сердце Фрэдди страсть, на которую он даже не считал себя способным. Кэтрин соглашается принять любовь графа — однако взамен выдвигает одно странное условие…

---

Чувства неумолимо заявляли о себе. Зачем она так мучается?

Почему она так себя ведет? Зачем заставляет их обоих проходить через эти страдания? Они поженились, и это было ее добровольным решением. Она дала клятву перед Богом и людьми и предназначена быть его женой до конца дней своих. Она едва может выдержать больше одного дня такой муки, как же она сможет прожить так всю жизнь?

Она боится полюбить его? Полюбить и не быть любимой? Она уже испытала такое со вторым сыном герцога, и, несмотря на весь оптимизм и сильный характер, рана была слишком глубока.

Мысли Кэтрин бились в ее голове, словно птица в клетке.

Разве он прав после всего, что было между ними? Может, это ее месть держит их на расстоянии друг от друга? Кто она ему? Партнер для его любовных игр?

Спрятанный гнев вырвался наружу и оказался весьма сильным оружием. Она рисковала своей жизнью, убегая из Мертонвуда в ту ужасную зиму, чтобы спасти его дочь от его же несправедливости. И ни одного намека на раскаяние с его стороны. Это она встречала с улыбкой осуждающие взгляды деревенских женщин. А его не было рядом, чтобы защитить ее. Она едва не умерла, рожая его ребенка. А он даже не знал об этом. Она вопреки всему тайно родила сына, а он украл его у нее.

Месть? Конечно!

Но Боже, как пресна придуманная ею месть! Нет, это не вполне верное решение.

Блестящие маленькие мышиные глазки показались в отверстии. Скоро правда о нем совсем прояснится.

Эта месть имела привкус горькой печали.

Глава 22

Кэтрин смотрела на приближающуюся карету Мириам с благодарностью и огромным облегчением. Последняя неделя, проведенная только в компании вездесущих слуг была ужасной. Работать рядом с мужем она не могла. Граф же строго соблюдал установленный распорядок. Он проводил большую часть дня в своем кабинете, ужинал в точно назначенный час и в полночь скрывался в своей спальне. Их короткие, прохладные встречи проходили в молчании, которое он перемежал гневными взглядами.

Это была тяжелая неделя для Кэтрин. Виной тому оказалась не скука и даже не постоянное присутствие слуг. Ее мучил стыд. Она обнаружила за собой множество грехов, и среди них были те, в которых она обвиняла Фрэдди. Одним из них был грех гордыни. Она совершенно несправедливо отгородилась от него сплошной стеной. Она виновата также в смертном грехе лжи, обманывая главным образом себя. Ведь она на самом деле вовсе не была такой храброй, целеустремленной и самостоятельной. Она вовсе не хотела воспитывать детей в одиночестве из-за выдуманного ею благородного целомудрия. Она просто хотела наказать его. Она была намного более гневной и яростной, чем даже мог вообразить Фрэдди. Это была неделя саморазоблачения Кэтрин, и ее собственный портрет оказался безжалостным и разоблачающим.

Графиня вышла из кареты. Кэтрин торопливо сбежала по ступенькам парадного крыльца навстречу. Первой к ней бросилась нарядная Джули, на которой было красивое дорожное платье, почти такое же, как на бабушке. Дочка изо всех сил обняла ручонками колени матери. Кэтрин подняла ее на руки, прижала к груди и пошла к Мириам.

— Ты была хорошей девочкой? Слушалась свою… Как вы решили называть себя? — спросила она через плечо Джули.

— Grandmere. В честь твоих предков, дорогая, — ответила, улыбаясь, графиня. — Однако мы все еще упражняемся в произношении. Джули необычайно умная девочка и вела себя прилично. Правда, половина слуг Фрэдди подумывает об увольнении. Они слишком привыкли к тишине, — сообщила она и передала невестке самую драгоценную ношу.

Кэтрин взяла сына на руки, но он сразу же запищал и потянулся ручками к бабушке. Испуганная Кэтрин беспомощно посмотрела на Мириам.

— Он изменился, не правда ли? — нежно улыбнулась Мириам и, не обращая внимания на рев Робби, пошла вверх по лестнице.

За прошедшие две недели крошечный проказник буквально купался в бабушкиной ласке и внимании и явно не хотел, чтобы это прекращалось. Мириам понимала, что немного избаловала внучат, но ничуть не раскаивалась. В конце концов для чего же нужна бабушка, как не для этого?

Вздохнув, она вытащила булавки из своей шляпы — громадного сооружения, украшенного букетом роз, — и с удовольствием опустилась на единственный, с ее точки зрения, удобный стул в этой прихожей. Монкриф нельзя было даже сравнить с уютом ее собственного дома. Для вдовствующих графинь был построен отдельный коттедж в дальнем конце имения. Мириам в последние шесть лет почти не бывала здесь. Она жила или в Лондоне, или в двухэтажном коттедже, который был для нее намного удобнее. Мелисса была почти устроена, и она вполне может побыть в Лондоне одна. Графиня посмотрела на стремительно бегающую из комнаты в комнату внучку и впервые подумала, что Монкриф, возможно, не такой уж и огромный. Хорошо, что у бабушек есть привилегия вернуть детей их родителям, если они устали. В данном случае она устала ужасно.

— Как тебе супружеская жизнь, дорогая? — ласково спросила Мириам.

Она заметила темные круги под глазами невестки и искренне надеялась, что они появились только из-за того, что Кэтрин не до сна от страстных ласк Фрэдди. Мириам специально постаралась оставить их одних на эти две недели, чтобы у них наладились хорошие отношения.

— Невыносимая, мама. Но спасибо, что спросили, — ответила Кэтрин с улыбкой, в которой были пронзительная боль и глубокое отчаяние.

Это был выразительный ответ, подумала Мириам, который не обещал ничего хорошего. Она снова вздохнула. Когда они наконец перестанут спорить и будут просто наслаждаться друг другом? Когда она это сказала Кэтрин, та бросила на графиню быстрый взгляд и покачала головой.

«Сколько бы ты ни отрицала, это ничего не меняет, — подумала Мириам. — Так же, как не меняются и твои чувства к моему сыну».

— Ваш сын — непредсказуемый человек, — произнесла Кэтрин почти обвиняющим тоном.

— Именно непредсказуемый? — Мириам улыбнулась и понимающе посмотрела на невестку.

— Он меняется каждое мгновение. То он пылает страстью, то холоден как лед.

— Как любой живой человек, ты поняла? — Мириам удовлетворенно кивнула головой, когда в комнату, негромко постучав, вошла экономка с большим серебряным подносом. Кэтрин наполнила чашки чаем и пододвинула свекрови тарелку с аппетитными сандвичами.

— Люди не каменные, Кэтрин. — И, помолчав несколько минут, графиня продолжила: — Мы сотканы из чувств, и Фрэдди не является исключением. Мы эмоциональные животные. Скажи мне, — небрежно спросила она и взяла сандвич с ветчиной и огурцом, — неужели ты все еще не поняла, что любишь его?

В залитой солнечным светом комнате на несколько мгновений воцарилось полное молчание.

— Разве это имеет какое-нибудь значение? — Кэтрин показалось, что ее слова прозвучали слишком громко и даже отразились эхом от потолка. Ощущение было как на исповеди, когда наконец произносишь то, о чем и подумать-то страшно. Имеет ли это значение? Это было признанием в том, что она любит. Казалось бы, совсем пустые слова, но сколько в них смысла и надежды!

Мириам, стараясь не выдать своей радости и не вспугнуть собеседницу, молчала. Она-то отлично знала, что это имеет значение, и очень большое.

— Мои родители нежно любили друг друга и никогда не стеснялись своих чувств. У них были общие интересы и им было тепло и хорошо друг с другом. Они проводили вместе целые дни и не боролись с утра до вечера. Любовь бывает разной, моя дорогая. И не всегда это спокойные чувства, наполненные теплом и нежностью. Порой она сталкивается с коварством и вероломством. Большая любовь не всегда бывает приятной и легкой. Когда начинаются трудности, люди должны помнить об этом.

— Я боюсь, что опасно признаваться в любви вашему сыну. Я думаю, Фрэдди может воспользоваться этим, как острым и опасным оружием.

— А ты? Может, Фрэдди опасается этого же? Вспомни о Монике, Кэтрин. Он неглупый мужчина, мой сын, но он живой человек и может ошибаться, и способен чувствовать боль. Может быть, его непреклонность дает тебе такое же оружие?

Это была тревожная мысль.

Мириам встала, обняла Кэтрин и крепко прижала к себе. Наконец она отпустила ее, заглянула в карие глаза невестки и улыбнулась.

— Подумай над этим, Кэтрин. Когда ты вернее узнаешь свое сердце, ты поймешь и Фрэдди.

Появление в доме детей осложнило и без того напряженную обстановку. Кэтрин и Фрэдди в течение дня обменивались не больше чем десятком слов, и то только в присутствии слуг, порой нерешительно поглядывающих на них. Кэтрин старалась не касаться его даже краем юбки.

Фрэдди и сам уклонялся от нее, словно она была опасной. Граф стал принимать активное участие в жизни детей не потому, что хотел чаще видеть свою постоянно отсутствующую жену. Ему нужны были сами малыши. Фрэдди неожиданно для себя обнаружил, что способен умиляться тарабарской болтовне и агуканью крошечного сына, А Джули покорила его своей неисчерпаемой энергией, такой же, как и у него самого. С каждым днем он обнаруживал в дочери все новые и новые свои черты. И это наполняло сердце сурового графа Монкрифа незнакомым ранее приятным чувством отцовской гордости.