Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор

• Название: Дитя Всех cвятых. Цикламор
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15162-1

Родившемуся в ночь Всех святых 1337 года Франсуа де Вивре обещана исключительная судьба: он проживет целый век. По иронии судьбы, это столетие вместило войну, которую позже назовут Столетней…

В январе 1423 года Франсуа исполнилось восемьдесят шесть. После множества рыцарских подвигов он занялся алхимией, пытаясь постичь высшую мудрость. Он знает, что ему осталось прожить лишь четырнадцать лет, но надеется увидеть освобожденную от англичан Францию. Ведь хотя захваченная англичанами и их союзниками бургундцами страна стоит на краю гибели, Жанна д'Арк пробудила в сердцах его соотечественников безумную надежду.

---

– Сын мой, теперь, когда вы отвоевали вашу сеньорию, вы должны сражаться как сир де Невиль.

Анн покачал головой.

– Не могу, святой отец. Я поклялся у Гроба Господня оставаться простым паломником.

– Властью, Богом мне данной на этой земле, я освобождаю вас от этой клятвы. Отныне вы уже не Анн Иерусалимский, вы Анн де Невиль. Ступайте за мной…

Они вернулись в зал. Невильский кюре потребовал тишины и велел позвать остальных крестьян. Когда собрались все, отец Сильвестр поднялся на скамью, снял лазоревый щит с золотым цикламором и воздел его над головой Анна.

– Клянитесь в верности вашему сеньору, Анну, сиру де Невилю, законному наследнику титула, ибо он представил мне верные доказательства того.

Крестьяне разом опустились на колена. Все лица сияли радостью. И никто из них не был удивлен по-настоящему.

Анн спросил Колена Русселя:

– Так вы знали?

Чернобородый великан весело усмехнулся:

– Поняли…

С сэра Бишема уже сняли доспехи. Отец Сильвестр указал на них рукой:

– Они ваши, сын мой, согласно законам войны.

По знаку кюре крестьяне стали облачать в них своего сеньора. Анн больше не сопротивлялся. Когда был затянут последний ремешок на доспехе, невильский кюре протянул молодому рыцарю щит.

Анн взял его в руки и долго любовался золотым цикламором, как называлось большое кольцо в центре, на лазурном поле. Цикламор… Как ему нравится это название – и до чего же красив его герб! Как он мог отказаться носить его? Анн повесил щит себе на грудь, и радостный крик загремел в зале.

Молодой человек взволнованно заговорил:

– Я уезжаю на войну, но не забуду вас и непременно вернусь. Бастард Орлеанский – мой крестный отец. Я расскажу ему о несчастье, которое вас постигло из-за того, что вы осмелились поднять оружие против англичан. Я уверен, что он велит заново отстроить вашу деревню. А пока это жилище – ваше. Можете оставаться здесь, сколько потребуется.

Оборвав благодарственные возгласы, он вышел. Филиппина покинула помещение еще раньше – девушка скрылась, как только кюре начал говорить. Она ждала Анна снаружи. Уже занимался день.

Филиппина прикоснулась к его закованной в железо руке.

– Доспехи вам к лицу!

– Теперь ты говоришь мне «вы»?

– Да, монсеньор…

Анн посмотрел на нее. Она улыбалась, и в этой грустной улыбке была покорность судьбе. Красота Филиппины Руссель была такой простой, такой естественной. Несколько месяцев у них была общая жизнь, они делили и кров, и опасности – и вот пропасть разверзлась меж ними. Он вдруг почувствовал себя неловко.

– Я должен уехать, Филиппина.

– Когда вы вернетесь? С нею…

– Ну, после победы.

– Значит, скоро.

– Конечно…

Его смущение достигло предела. Ничего не добавив, девушка убежала по липовой аллее. Поневоле это успокоило его.

***

Занялась воскресная заря 8 мая 1429 года. Жители Орлеана высыпали на стены, чтобы посмотреть, что поделывают англичане после вчерашнего разгрома. Но сперва, с первыми лучами солнца, они увидели возвращение своих. Большая часть французской армии, остававшаяся в крепости Турель, шествовала в город по наплавному мосту. Солдат приветствовали криками, перед ними распахнули городские ворота. Но едва тяжелые створки закрылись за победителями, как раздался крик:

– Годоны!

В самом деле, в свой черед появились и англичане. Со стен можно было видеть, как они собираются на равнине. Покинув свои укрепления, где они отсиживались месяцами, враги стягивали под стены все свои силы, вызывая французов на новую битву.

В неописуемом воодушевлении французское войско, равно как и все жители Орлеана, способные держать оружие, вышли из города и развернулись лицом к неприятелю. О да, орлеанцы принимали вызов! После вчерашней победы и с Девственницей во главе они чувствовали себя поистине непобедимыми.

Вскоре армия построилась в превосходном порядке: впереди лучники, затем рыцари и позади всех – пехота. Жанна на своем белом коне держалась впереди и была прекрасно видна. Из-за раны она вместо тяжелых доспехов надела простую кольчугу, но по-прежнему держала свой стяг на высоком древке. Никто не сомневался: скоро она взмахнет белым стягом, чтобы дать сигнал к атаке, ибо на сей раз ни архиепископ, ни комендант, ни один из военачальников не посмеют ей и слова сказать!

Однако время шло, и напрасно все ждали. Приходилось признать очевидное: знамя Жанны так и не шевельнулось. Неужели опасливые, расчетливые, малодушные опять одержали верх? Невероятно!

На самом же деле все обстояло совершенно наоборот: сражаться хотели все, кроме Девственницы. Не только смельчак Потон де Ксентрай, необузданный Ла Ир, доблестный Бастард умоляли ее атаковать, но даже Рауль де Гокур присоединил свой голос к их общему хору.

– Атакуем, Жанна. Они наши!

Девственница возражала:

– Не в день Господень.

Напрасно ей втолковывали, что Церковь в воскресенье запрещает работать, а не сражаться, она ничего и слышать не желала: если англичане сами начнут, надо им храбро ответить, но первыми не нападать.

Так оба войска и стояли друг против друга – в пределах досягаемости голоса, почти соприкасаясь. Минул час, потом второй, но никто не сдвинулся с места, ни англичане, ни французы…

Изидор Ланфан, как и другие, ничего не понимал. Чего они ждут? Он клокотал от нетерпения, сидя на Безотрадном, но вдруг ход его мыслей принял совсем другой оборот. В рядах английского войска произошло движение, и в первом ряду появился некий рыцарь. Изидор застыл от изумления…

Он здесь – черный рыцарь, о котором говорил Франсуа де Вивре! Черными были не только его доспехи, но и конь. А на груди висел щит с перевернутым гербом Вивре: черное над красным, разделенные по диагонали.

Пока тянулось ожидание, Изидор смог хорошенько рассмотреть врага: широкий круглый шлем, увенчанный двумя загнутыми рогами; опущенное забрало позолочено, что странно контрастировало с прочими доспехами. Рядом другой всадник, наверняка оруженосец, колосс с окладистой черной бородой, держал копье с флажком тех же цветов. За ними – еще четверо в черно-красных плащах, верный знак состоятельности и высокого ранга их господина.

Нетерпение Изидора превратилось в настоящую ярость. Когда же Девственница даст, наконец, сигнал к атаке? Смертельный враг рода Вивре – здесь, перед ним! Пусть же поднимется белый стяг – и Изидор помчится в битву с ним, заставит его кровью заплатить за смерть Анна! Такого случая больше никогда не представится. Изидор чувствовал, что даже Безотрадному не стоится на месте.

И тут в стоявшем напротив войске зазвучали приказы, и ряды противника медленно пришли в движение: англичане уходили…

Они уходили, отступали, сохраняя порядок, по дороге на Менг! Это было невероятно! Конечно, битва не состоялась и войско врага не уничтожено, но все равно это было грандиозное событие! Ведь Девственница ясно сказала, что освобождение Орлеана будет доказательством божественного характера ее миссии. Никто теперь не мог более сомневаться в том, что она и в самом деле посланница Божия…

В эти минуты Анн тоже находился в рядах французской армии – он присоединился к солдатам Жанны всего несколько часов назад, на коне сэра Бишема. Издалека он видел Девственницу и ее белый стяг, а после наблюдал и невероятный уход англичан. Теперь он искал глазами Изидора. Было весьма мало шансов отыскать одного-единственного человека в таком скопище народа, однако Анн заметил друга почти сразу же.

На самом деле он узнал Безотрадного и свои собственные доспехи, поскольку у самого Изидора не было никакого отличительного знака, даже флажка с цветами Вивре. Анн пустил своего коня в его сторону. Изидор увидел какого-то скачущего к нему рыцаря с лазурным щитом и золотым цикламором. И только в последний миг догадался, кто это. Узнал хозяина и Безотрадный, взвившийся на дыбы от радости.

Французское войско возвращалось в Орлеан, колокола вновь зазвонили во всю мочь. Друзья крепко обнялись, хлопая друг друга по плечам с железным лязгом. Изидор пробормотал:

– Вы живы… Как велик Господь и как красив герб Невилей!

– Да ты тоже – жив и здоров! Почему без флажка?

Изидор рассказал ему о злосчастном «Дне селедки», потом о взятии Турели. С некоторой робостью показал ему щит английского рыцаря, висевший на луке его седла. Анн взял щит в руки бережно, как драгоценность, потом вернул Изидору:

– Носи его!

– Но, монсеньор, я не вправе…

– Носи. Он твой. Ты завоевал его так же, как я завоевал свой.

Трепеща, Изидор повесил на грудь щит «пасти и песок», и бок о бок, рысью, оба въехали в Орлеан.

Глава 8 ГОЛУБИ РЕЙМСА

Было около полудня, когда колокола орлеанского собора Святого Креста зазвонили во всю мочь по окончании торжественной службы в воскресенье, 8 мая 1429 года. Толпа хлынула через распахнутые настежь двери, однако покинуть собор оказалось делом непростым, ибо все те, кому не удалось попасть внутрь, теснились на паперти.