Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор

• Название: Дитя Всех cвятых. Цикламор
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15162-1

Родившемуся в ночь Всех святых 1337 года Франсуа де Вивре обещана исключительная судьба: он проживет целый век. По иронии судьбы, это столетие вместило войну, которую позже назовут Столетней…

В январе 1423 года Франсуа исполнилось восемьдесят шесть. После множества рыцарских подвигов он занялся алхимией, пытаясь постичь высшую мудрость. Он знает, что ему осталось прожить лишь четырнадцать лет, но надеется увидеть освобожденную от англичан Францию. Ведь хотя захваченная англичанами и их союзниками бургундцами страна стоит на краю гибели, Жанна д'Арк пробудила в сердцах его соотечественников безумную надежду.

---

– Богом клянусь, это – вы и никто другой. Меня зовут Жанна-Девственница, и Владыка Небесный моими устами повелевает вам короноваться в городе Реймсе.

Затем она попросила дофина остаться с ней наедине, чтобы открыть ему некую тайну, одному Богу ведомую. Оба уединились в оконной нише и долго о чем-то беседовали. А когда вернулись, у дофина впервые в жизни был радостный вид. Он сиял счастливой улыбкой. Наверняка эта тайна касалась обстоятельств его рождения, и Карл был, наконец, совершенно успокоен.

Жаме дю Тийе умолк. Он уже ничего не мог добавить, поскольку сразу же после той встречи они с Аршамбо де Виларом уехали, чтобы принести благую весть жителям Орлеана.

Пока из толпы сыпались вопросы, Изидор Ланфан испытывал чувство, подобного которому еще не знавал. Должно быть, оно было вызвано радостью. Но ею не ограничивалось. К неслыханному счастью примешивался страх, почти суеверный ужас. Изидор понял, что должны были ощущать те, кто стал свидетелем чуда. И возблагодарил Бога от всей души, но при этом его терзала острая боль за Анна: молодой сеньор почти наверняка погиб, так и не познав ничего подобного…

***

После уничтожения Невиля и убийства его жителей Анн резко переменился. Когда прошел первый миг подавленности, он возобновил борьбу, но все уже было не так, как прежде. Он необычайно посуровел и повзрослел. Порой в уголках его губ появлялась горькая складка, а в глазах – непреклонный блеск. Эта война стала для него не просто долгом совести, но личным делом, почти местью.

Оставшиеся с ним товарищи тоже стали иными. Филиппина Руссель, казалось, навсегда потеряла свою детскую веселость, ее прекрасный карий взор выражал теперь печаль, а порой – и ненависть. Что касается ее родителя, Колена, то на этого могучего черноволосого бородача теперь нельзя было смотреть без страха. Да и отец Сильвестр явно страдал. Он чувствовал себя ответственным за бойню – ибо именно он побуждал крестьян к восстанию. Его прежнее заразительное воодушевление превратилось в какую-то темную страстность.

Маленький отряд обошел Гатине, поднимая деревенских жителей. Те ответили на их призыв, и англичане, разорившие Невиль-о-Буа, оказались в осаде. Вместе со своим командиром, сэром Бишемом, они укрепились в замке.

Пока длилась эта осада, Анн делил время между руководством боевыми действиями в Невиле и произнесением пламенных речей по всему Гатине, чтобы поддержать и усилить мобилизацию крестьян.

Анн воевал словом. Хоть он больше не был Вивре, но, подчиняясь желанию прадеда, объединил два цвета их родового герба: красное и черное, действие и мысль. Он сделался воинствующим мыслителем. И если ныне, несмотря на неудачный дебют, его слову внимали целые толпы, то в первую очередь потому, что он больше не был один. Отец Сильвестр, Колен и Филиппина обеспечивали ему поддержку Церкви и народа. Этот удивительно юный иерусалимский паломник, столь убого одетый и такой пригожий, который говорил получше любого священника и держался как сеньор, перестал внушать опасение. Наоборот, он стал человеком, известным во всем Гатине, неоспоримым крестьянским вожаком и непримиримым врагом годонов: Анном Иерусалимским!

Но главное, теперь у них появилась она, Жанна д'Арк… Если бы не Девственница, никогда бы речи Анна не имели того веса, той силы. Ее чудесная история облетела деревни, повсюду вызывая неописуемый восторг. Для всех этих людей, на протяжении жизни многих поколений страдавших от войны, Дева стала предвестницей столь долгожданного избавления. И каждый вспоминал давнее предсказание, согласно которому французское королевство, женщиной погубленное, девою будет спасено. Изабо Баварская, лишив наследства своего сына, отдала страну англичанам, но Девственница прогонит их навсегда!

Каждый день привносил что-то новое в легенду Жанны. После встречи в Шиноне дофин решил отправить ее в Пуатье, дабы она была испытана людьми Церкви. Таким образом, простая пастушка предстала перед самыми учеными докторами Университета и всех их поразила благочестием и убежденностью. Ее речи были простыми и ясными: она послана Богом, чтобы спасти Францию, и она докажет это, освободив Орлеан.

Получив благословение докторов богословия, Жанна-Дева покинула Пуатье и отправилась в Сен-Катрин-де-Фьербуа, близ которого Карл Мартелл некогда разбил сарацин. В церкви она потребовала, чтобы копали под алтарем – и, о чудо, там обнаружился меч Карла Мартелла, весь ржавый, но легко узнаваемый по клейму: пяти крестам! Когда Девственница взяла его в руку, ржавчина отпала сама собой.

Затем она написала англичанам торжественное послание, желая бросить им вызов по всем правилам.

Ознакомившись через некоего путника с содержанием ее письма, Анн смог огласить его прилюдно на площади Питивье, главного города области Гатине.

– «Иисус-Мария. Король английский и вы, герцог Бедфорд, именующий себя регентом королевства французского, верните Девственнице, посланной самим Богом, ключи от всех добрых городов, которые вы захватили и осквернили во Франции. А вы, лучники, ратники и прочие, кто стоит перед городом Орлеаном, уходите в свою страну, ради Бога. Ибо я послана Владыкой Небесным, чтобы изгнать вас из Франции».

Неистовыми криками и рукоплесканиями толпа приветствовала чтение письма, но иерусалимский паломник на этом не остановился.

– Вы не забыли дю Геклена?

Площадь Питивье загудела дружным «нет!», свидетельствуя о том, что и через пятьдесят лет после смерти коннетабля, победителя англичан, память о нем все еще жива в народе.

Тогда Анн объяснил, что его вдова, Мари де Лаваль, на которой тот женился, когда ему было около шестидесяти, а ей – всего шестнадцать, до сих пор жива. И Жанна-Дева недавно послала ей золотое кольцо – обручальное колечко, давая тем самым понять, что спустя полвека возобновляет борьбу ее мужа во имя Франции…

Анн Иерусалимский заключил:

– Это золотое кольцо для нас – верный знак победы, столь же истинный, как и сияющее на небе солнце, которому оно подобно своим видом!

Новая волна воодушевления прокатилась по площади Питивье, где собрались по большей части женщины, крестьянки, чьи мужья осаждали сейчас Невиль-о-Буа. Они окружили Анна возбужденной толпой. Филиппина раздраженно отогнала их.

– Оставьте нас. Нам надо держать совет.

Те нехотя удалились, и Анн остался наедине с обоими Русселями, отцом и дочерью, невильским священником и еще несколькими соратниками. Они расположились немного поодаль, в рощице на берегу Эфа – омывающей Питивье реки.

Отец Сильвестр несколько укоризненно произнес:

– Я бы предпочел, чтобы вы в ваших речах не забывали о том, что Девственница – посланница Небес. Это не просто новый дю Геклен в юбке!

– Я не знаю, кто она, святой отец, знаю только, что она принесет нам спасение… Впрочем, предлагаю равняться на нее в наших собственных действиях. В день, когда она освободит Орлеан, мы выбьем засевших в Невиле годонов. И поверьте мне, мало им не покажется!..

Внезапно Колен Руссель резко вскочил, исчез за кустами и выволок оттуда за шиворот какого-то бродягу – кривого, грязного, заросшего бородой. Тот вырывался и жалобно хныкал.

– Ишь ведь! За нами шпионил… Хорошо, что у меня слух тонкий!

Оборванец дрожал как лист.

– Клянусь, нет, господа! Я всего лишь несчастный, вшивый бедняк. Меня все так и зовут, Вшивым. Другого имени нет. Но я добрый француз, господа, добрый француз…

Колен Руссель, не обращая внимания на вопли босяка, принялся трясти его, как молодое деревце. Тот сразу умолк. Что-то блестящее выпало из его лохмотьев. Колен Руссель нагнулся и поднял.

– У такого нищего – и золотая монета!.. Сейчас ты нам скажешь, Вшивый, кто тебе заплатил!

Угрожающий круг сомкнулся вокруг оборванца. Невильский священник попытался вмешаться, исполняя свой пастырский долг. Однако речь его прозвучала не слишком убедительно.

– Во имя христианского милосердия…

Анн покачал головой.

– Надо, чтобы он заговорил, святой отец… И он заговорит, поверьте мне!

Но еще до того, как его коснулись, Вшивый бросился на колени, сложив перед собой руки.

– Это правда! Один человек мне заплатил. Велел разузнать, где Анн Иерусалимский. Но я не знаю его имени, клянусь вам! Вроде из духовных.

– Где ты должен с ним встретиться, с этим человеком?

– Сегодня вечером, перед церковью Питивье-ле-Вьей.

Анн коротко приказал:

– Принесите веревку. Святой отец, у вас есть время исповедовать его.

Подошел Колен Руссель с топором в руке.

– Оставь его мне, прошу.

– Он будет повешен, Колен. Мы бойцы, а не чудовища…

Пока Вшивый, хныкая, исповедовался, Анн сообщил остальным о своем решении.

– Я пойду на встречу сам вместо него. Хочу узнать, что это за поп так мною интересуется.

Филиппина тронула его за запястье.

– Не ходи. Может, это западня.