Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор

• Название: Дитя Всех cвятых. Цикламор
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15162-1

Родившемуся в ночь Всех святых 1337 года Франсуа де Вивре обещана исключительная судьба: он проживет целый век. По иронии судьбы, это столетие вместило войну, которую позже назовут Столетней…

В январе 1423 года Франсуа исполнилось восемьдесят шесть. После множества рыцарских подвигов он занялся алхимией, пытаясь постичь высшую мудрость. Он знает, что ему осталось прожить лишь четырнадцать лет, но надеется увидеть освобожденную от англичан Францию. Ведь хотя захваченная англичанами и их союзниками бургундцами страна стоит на краю гибели, Жанна д'Арк пробудила в сердцах его соотечественников безумную надежду.

---

– Сволочи! Подонки!

Теперь канонада слышалась почти отовсюду. Ситуация оставалась по-прежнему неясной. Если французская армия замешкается и не войдет вовремя, можно опасаться, как бы англичане не опомнились и не устроили резню.

***

Французы же как раз вошли в Париж, но об этом еще не было известно. Хотя бои велись и на востоке, и на западе, и на севере столицы, решительный прорыв произошел на юге.

Французскую армию задержало непредвиденное препятствие. Как было условлено, коннетабль де Ришмон, маршал Вилье де Лиль-Адан и Бастард Орлеанский на заре приблизились к воротам Сен-Мишель; остальная армия заняла позиции чуть дальше, за картезианским монастырем. Но какой-то человек замахал им со стены своим капюшоном.

– Здесь слишком много англичан. Идите к воротам Сен-Жак. Путь свободен!

Ворота Сен-Жак находились недалеко. Они возвышались всего в нескольких сотнях метров оттуда, за обителью якобинцев, курьезно выступавшей из стены. Но приходилось отвести армию, чтобы дать ей возможность перестроиться, а поскольку речь шла о десятке тысяч человек, это потребовало времени.

Наконец, Ришмон подъехал к воротам Сен-Жак. Охранявший их Анри де Вильбланш показался меж зубцов укрепления.

– Я готов вам открыть, если вы поклянетесь, что все сделанное мной против Карла VII мне простится.

В ответ коннетабль помахал грамотой об амнистии, скрепленной королевской печатью. И ворота открылись! Тотчас же маршал де Лиль-Адан отправился на стену со знаменем, украшенным лилиями, и, укрепив его, крикнул с высоты:

– Город наш!

Затем армия Карла VII вступила в Париж согласно предусмотренному порядку: сначала авангард в две тысячи человек во главе с Ришмоном и Лиль-Аданом, затем сто подвод с хлебом и, наконец, основные силы войска под командованием Бастарда Орлеанского. Приветственные крики парижан стали еще восторженнее при виде телег с зерном. Располагавшиеся на пути армии церкви одна за другой огласились радостным трезвоном: Сент-Этьен-де-Гре, Сен-Бенуа-ле-Бетурне, Сент-Ив…

Анн де Вивре находился неподалеку от своего крестного, и главной заботой молодого человека было унять слезы, нахлынувшие от неописуемого волнения. Он сдержал свою клятву! Время от времени Анн посматривал на ехавшего рядом Мышонка и думал о Франсуа, об Изидоре Ланфане, о Сабине.

Он в Париже! Ему никак не удавалось поверить в это. Как и для всех его ровесников, воевавших на французской стороне, Париж до сегодняшнего дня всегда оставался недоступным, враждебным. И вот он здесь! Анн озирался по сторонам. Никогда он не видел таких длинных улиц, таких высоких домов.

Стояла изменчивая апрельская погода, солнечные блики то и дело вспыхивали на доспехах… Как это было прекрасно!

Ремесленники приветствовали молодого рыцаря, размахивая капюшонами, девушки посылали воздушные поцелуи. Одна, посмелее других, вскочила на круп Безотрадного. Анн весело спросил:

– Что это за улица?

– Сен-Жак.

– А то большое здание, там, слева, – это что такое?

– Сорбонна…

У Анна все перевернулось в груди… Сорбонна, самое почитаемое в целом свете учебное заведение… В этот миг Безотрадный остановился как вкопанный. Колонна вдруг попятилась назад, впереди послышались испуганные крики. Юная парижаночка поспешно спрыгнула на землю.

Анн вернулся к действительности. Нельзя поддаваться эйфории. Должно быть, англичане контратаковали чуть дальше по улице Сен-Жак. Он пришпорил Безотрадного и, двигаясь против течения откатывающей назад толпы, обогнал хлебные подводы.

И подоспел к месту недавней стычки… Земля была усеяна обломками и мусором. Пехотинцы окружали дома, громко перекликаясь, всадники за кем-то гнались вскачь по соседним улицам, хотя противника нигде не было видно. На земле осталось несколько луж крови, но никаких трупов. Анн обратился к торговцу благочестивыми картинками, прилавок которого был разбит в щепы. Тот как раз подбирал с земли свой перепачканный товар.

– Это англичане?

– Да. Ушли за Сену. Не скоро мы их опять увидим!

Анн присоединился к колонне и, отыскав Мышонка, вновь занял свое место. Теперь, когда опасность миновала, толпа парижан тоже вернулась. Она стала даже еще гуще, еще возбужденнее, еще восторженней. Люди пели и плясали. Девушки осмелели. Толкались, чтобы вскочить на рыцарского коня, и пытались поцеловать всадника прямо в губы. Анн отбивался, смеясь.

– Я женат, мои милые! Возьмитесь-ка лучше за моего оруженосца…

– Эй, красавчик оруженосец! Один поцелуй, красавчик оруженосец!

«Красавчик оруженосец»… Ошеломленный Мышонок ничего не понимал! Он, такой некрасивый, такой грустный, такой одинокий – и должен уворачиваться от всех этих губ и рук, тянущихся к нему со всех сторон? Да что же такое случилось?

Они встали перед мостом напротив собора Богоматери. Движение прекратилось. Было слишком много народу.

И тут зазвонили колокола собора, а вслед за ними – и колокола всех церквей города. Анна де Вивре пробрала дрожь с ног до головы. Никогда он не слышал ничего подобного. Звон раздавался со всех сторон одновременно. Это был целый лес, целый океан звуков, от которого колебалась земля, вибрировал воздух. То звучал голос самого Парижа, клич Парижа, гремевший время от времени в истории и слышимый до самого края света!..

Колокола возвещали покорность Парижа королю Франции. На ступенях собора Богоматери коннетабль де Ришмон принял от Жана Анселена, бакалейщика, пряности и вино – подношение именитых горожан. Затем почести оказал ему ректор Университета.

И тогда с паперти собора Богоматери Ришмон зачитал официальное послание короля:

Мы, Карл, милостью Божией король Франции, объявляем всем и каждому, людям Церкви, дворянам, мещанам и прочим обывателям нашего города Парижа, что нам угодно предать все забвению и простить, и чтобы все поименованные пользовались впредь теми же почестями, вольностями и льготами, что и прежде. Что же до былых провинностей, то особливо наказываем нашему прокурору и прочим судейским хранить о них вечное молчание. Повелеваем, чтобы сие письмо было вывешено на столбах собора Парижской Богоматери, ратуши и на всех перекрестках.

Раздались радостные крики. Силясь перекричать толпу, коннетабль зачитал и другие указы: Мишель Лалье назначался купеческим старшиной, а главные вожди профранцузской партии – на другие ответственные посты. Имущество англичан и французов, исключенных из амнистии, конфисковалось в казну…

Анн и Мышонок вскоре добрались до паперти, но двинулись не к собору. Единственное важное для них место, о котором они не переставали думать, был дом Вивре.

Конечно, они не надеялись застать там Сомбреномов, которые наверняка сбежали. Зато обнаружили целую толпу восставших. Как и все жилища английских приспешников, дом подвергся разграблению. Мужчины и женщины толкались, вопили. Слышался клич, с которым в городе преследовали предателей:

– Ату их! Ату их!

Анн не стал мешать им. Он даже забавлялся, видя, как нищие и проститутки оспаривают друг у друга роскошные наряды Лилит. Одежда Адама пользовалась меньшим успехом: из-за геркулесова сложения мало кому из мужчин она приходилась впору.

Мышонок побежал на второй этаж и нашел там всю свою детскую одежду, которую Лилит и Адам заботливо хранили. С громкими криками он принялся рвать ее и кромсать. Потом, видя, с каким огорчением смотрят на бессмысленный погром уличные мальчишки, позволил им забрать все себе.

Когда из личных вещей Сомбреномов не осталось ничего, Анн выгнал всех, объяснив, что это теперь – его дом. Оставшись наедине, они с Мышонком выглянули из окна на паперть, превратившуюся в гигантскую танцевальную площадку.

Внезапно Мышонок спросил:

– А куда подевались англичане?

И правда: где же англичане? Где Сомбреномы? Французская армия только что одержала самую странную из побед, ни разу не обнажив меча и даже не увидев противника. Правда, то была лишь половина победы, ибо сдался только город Париж, но не его гарнизон.

К тому же еще оставалось одолеть Адама и Лилит…

Друзья опять спустились на площадь перед собором и вскоре узнали, что англичане и последние из сохранивших им верность французов засели в Бастилии. Для штурма крепости было слишком поздно. Коннетабль решил пойти на приступ завтра…

Темнело, и Анн удержал Мышонка, который рвался немедленно отправиться на поиски своих самозваных родителей.

– Коннетабль сказал – «завтра». Надо подчиниться.

– Что будем делать?

– Спать. Прошлой ночью мы не сомкнули глаз.

Анн вернулся в дом. Ему и правда требовалось поспать, но больше всего он радовался тому, что свою первую парижскую ночь проведет здесь, в доме Франсуа, в доме Вивре! Он поднялся на второй этаж и начал устраиваться на ночлег. И только тут заметил, что Мышонок нервничает.