Уорнер Мунн - Повелитель земного предела

• Название: Повелитель земного предела
• Автор: Уорнер Мунн
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1992
• ISBN: 5-8352-0082-X

Американский писатель-фантаст Уорнер Мунн по праву считается классиком литературы в жанре фэнтези. Его знаменитая дилогия «Кольцо Мерлина» уже несколько десятков лет занимает ведущее место в парадах популярности фантастической литературы.

«Кольцо Мерлина» – это удивительная летопись, где сказка и вымысел переплетаются с реалистично написанными событиями. Герои У. Мунна путешествуют по загадочному, неведомому миру, в котором современный читатель сразу угадает Латинскую Америку. Древние боги, духи воды и земли, чудовища, таящиеся в джунглях, колдуны и маги оживают на страницах этой грандиозной эпопеи.

В настоящее издание вошли первые две части дилогии «Повелитель Земного Предела» и «Корабль из Атлантиды».

Прим. библиотекаря: выходные данные и аннотация сохранены в том виде, в каком они были в издании СЗ. На самом же деле цикл называется «Крестный сын Мерлина» (Merlin’s Godson) и является не дилогией, а трилогией.

---

Затем ко мне приблизился сам Мерлин – с добродушной улыбкой, но внушающий трепет в своих торжественных белых одеяниях и в ритуальном головном уборе из птицы Кетцаль.

Он возложил мне на голову свои сухие сморщенные руки, благословляя меня, и провозгласил:

– Вендиций Варрон! Солдат Рима, товарищ по плаванию, вождь, надежда расцветающей нации ацтеков! В соответствии с пожеланием избранных служителей религии перед лицом всех присутствующих здесь людей я даю тебе новое имя. Забудь имена Вендиций Варрон и Нуцитон и отныне будь известен всему народу как Уитцлипотчли – Бог Войны!

Он помолчал, криво усмехнулся и закончил:

– Привет тебе, живой бог!

Я же стоял в замешательстве, ибо всегда считал старца гораздо более достойным восхваления человеком и чувствовал себя предателем хуже Иуды, поскольку украл силу и власть провидца.

В знак приветствия Мерлин склонил передо мной седую голову. И толпа восторженно взревела.

ПОСЛАНЕЦ МЕРЛИНА

Я еще не успел вдохнуть в народ скал свою надежду бросить объединенные племена против мощи Тлапаллана – давнего угнетателя сей обширной страны, как гласят устные предания местных жителей, не имеющих письменности и передающих воспоминания от поколения к поколению в виде рисунков на коже или тростниковой бумаге.

Но со времени нашего прибытия никто не совершал нападений на города Ацтлана, хотя порою наши воины встречались с отрядами тлапалликов на Спорных Территориях – сии скудные земли, лишенные воды и пищи, являлись лучшей преградой для силы Тлапаллана.

До последнего сражались здесь воины – и иногда оставшиеся в живых приносили нам весть о победе, а иногда подобная весть приходила в четыре города Майя. Но ни разу ни одна, ни другая сторона не получала известий о поражении.

Проигравший битву отряд становился пищей для волков и диких медведей, ибо выживших на той стороне не было.

Тлапаллан знал о нашей растущей силе. Спорные Территории кишели тлапалланскими шпионами, которые время от времени тайно пробирались и в земли ацтеков. Некоторые возвращались обратно с новостями о нашем повсеместном вооружении и об осваиваемом местными воинами новом виде оружия, то есть о луке. Так что управляй Тлапалланом человек прозорливый вместо распутного сына Кукулькана, унаследовавшего титул отца, все могло бы кончиться совсем иначе. Но слепая приверженность традиции не позволила правителю отказаться от атлатла – и когда настало время, мы, оставаясь за пределами досягаемости дротика, косили вражеских солдат, словно ряды теоцентли.

Спустя три с половиной года военных действий на юго-западе исполнение клятвы, данной мной у грязного смердящего алтаря на Яйце, стало видеться мне вполне реальным.

Куда бы ни устремлял я взгляд с высоты плато, повсюду, насколько хватало глаз, вокруг простирались земли, которые смело можно было назвать моими. Покоренные мной земли! На юге к нашим территориям была присоединена лежащая у широкой мелкой реки страна толтеков, которые (я знал) по мановению моей руки готовы были идти куда угодно, даже в оскаленные пасти Цербера.

С каждым рассветом и с каждым закатом все отчетливей ощущал я приближение того дня, когда с крепостного вала Ацатлана прозвучит мой приказ – и ацтеки в ногу с толтеками двинутся в последний великий набег, в ходе которого решится навсегда, кто будет править на сем континенте: Ацатлан или Тлапаллан.

Все же я не был так счастлив, как можно было бы ожидать. Жизнь казалась мне несчастной, я томился тяжелыми раздумьями и не понимал, чего мне не хватает для счастья. Великие цели вдруг потеряли свое очарование. Может, я отдал слишком много времени войне? Может, убийство настолько ожесточило мою душу, что все остальное потеряло для меня ценность?

Однажды вечером я стоял у крепостного вала, смотрел на восток, думая о несчастных милях земли и суши, отделяющих меня от Британии, и чувствовал себя бесконечно уставшим от жизни.

Закатные лучи заливали стену крепости и проникали в самые недра пещеры. Но по мере того, как опускалось за горизонт солнце, черная тень наползала на скалу, и в глубине пещеры сгущался мрак. В такой же мрак погрузилась и моя душа.

Какова цель моей борьбы? Могут ли мечты мои осуществиться хотя бы отчасти? В силах ли я удержаться хотя бы на малом участке сих обширных земель, объявить его навеки римской колонией и создать для разбитой Римской Империи тот приют, который описал мне Мерлин в великой своей мудрости? Приют, где Рим сможет прочно обосноваться и создать на обломках былого величья еще более великую Империю, которая не погибнет никогда!

Я осмеливался полагать себя творцом будущего: создателем широко раскинувшегося королевства, связанного воедино системой дорог по римскому образцу, наводненных по всей длине воинами, торговцами, жрецами, пилигримами и спешащими в разные стороны с донесениями быстроногими гонцами. И где-то в центре страны я видел себя самого: маленького Цезаря, который сможет стать достаточно великим для того, чтобы протянуть через моря руку помощи своей родине в час грозного бедствия.

И теперь, когда успех казался столь близок, страстные мечты погасли в душе. Чего не хватало мне, когда все вокруг было моим?

От мрачных раздумий меня оторвало чье-то робкое прикосновение. Я обернулся. Рядом со мной, потупив взор с подобающей девушке скромностью, стояла нежная Золотой Цветок Дня. Я улыбнулся ей и в тот же миг понял, отчего так пуста и сумрачна моя жизнь.

Я обнял девушку за плечи и прильнул к ее устам долгим нежным поцелуем – и, обнявшись под моим плащом, мы вошли в дом ее родителей! Так просто мы обручились, и в день праздника и ликования Золотой Цветок Дня стала моей женой!

Никогда еще не ступал по земле человек, более счастливый, чем я, и никто до сих пор не знал госпожи, более прекрасной. Ибо супруга моя была подлинной госпожой, ни в малой степени не уступающей даровитым и образованным римским матронам. Она по-настоящему помогала мне и поддерживала меня. Я уважал и глубоко почитал свою краснокожую дикарку с нежным сердцем – Золотой Цветок Дня!

Она вдохновила меня на все последующие достижения. Былая страсть обратилась в пепел в моей душе. Супруга моя привнесла новый огонь в мою жизнь. Она всегда верила в меня, и предать ее веру я не мог.

За завоеванием Толтеки последовал продолжительный период мира. Именно тогда я обнародовал свои планы покорения Тлапаллана, которые впоследствии неоднократно обсуждались и уточнялись на многочисленных советах. Затем были тренировки, тренировки и тренировки, которые продолжались до тех пор, пока самый последний легионер не научился исполнять свои обязанности не хуже любого ветерана. Теперь вместо центурий под командованием моих товарищей оказались целые когорты крепкие, сильные, вооруженные копьями, луками и мечами, прикрытые щитами из прочного дерева и почти неуязвимые для врага: тела воинов были защищены многослойными матерчатыми доспехами, представлявшими собой достойную замену металлу против дротиков атлатла.

В таком виде прошли когорты торжественным маршем передо мной и Мерлином в день радости и праздника – и старец, глядя на многочисленные стройные колонны облаченных в одинаковые доспехи суровых копьеносцев, каждый шаг которых сопровождался громким ударом обтянутого змеиной кожей барабана, сказал: «Твой орел Ацтлана хорошо заточил свой клюв». А затем добавил задумчиво: «Ты уже решил, как назовешь мальчика?»

Именно в этот момент мимо нас проходил знаменосец, несущий на шесте старого потрепанного Орла Шестого Победоносного Легиона. Устремив пристальный взгляд на сию реликвию, гордо плывущую над странным образом воскресшим легионом, я ответил:

– Ты сам дал ему имя. Гвальхмай буду звать его: Орел. И пусть он обладает душой орла.

Он и был уже орленком – ибо радостно гукал и улыбался на руках своей матери при виде воинского великолепия двух легионов, отправляющихся в долгий путь к Тлапаллану. Наконец-то мы выступили в поход под нашими знаменами, оставив позади стариков, инвалидов и женщин заботиться о детях, еще слишком маленьких для войны.

Все остальные следовали за бронзовым Орлом Шестого: семь тысяч ацтекских воинов и почти столько же толтекских.

Ранней весной мы преодолели травянистые пустоши, нарядные и прекрасные под покровом травы и цветов. Я вел вперед свой маленький народ – ибо хотя по сути мы являлись военным соединением, но были нагружены тюками с продовольствием и, кроме того, вели с собой множество крупных собак (единственных наших вьючных животных), тоже нагруженных узлами с вяленым мясом и прочей пищей.

Вдобавок ко всему большинство сильных и выносливых женщин не пожелало расстаться с мужьями в период борьбы за свободу, которая могла кончиться только полным поражением одной из враждующих сторон – и соответственно решило последовать за нами, дабы умереть или выжить, как распорядиться судьба. Так что наше войско походило скорей на толпу переселенцев, нежели на Армию. И Золотой Цветок Дня тоже шла с нами.