Лео Мулен - Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.)

• Название: Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.)
• Автор: Лео Мулен
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• ISBN: 5-235-02450-8

Мир монахов на протяжении столетий вдохновлял и формировал цивилизацию европейского Средневековья. Что же известно нашим современникам о повседневной жизни монашества, о том, как они молились, как готовились к смерти, что читали, чем питались, как спали?

Лео Мулен – признанный специалист в области истории и социологии религии. Он изучил множество самых различных источников: хроник и сборников обычаев, посланий основателей орденов и житий святых, а также научных трудов, посвященных этой проблематике. Автор убедительно и живо показывает, как, уповая на Промысел Божий, жили в эпоху Средневековья эти люди огня, железа и веры.

---

Ризничему и его помощникам вменялись и иные функции. Например, они снабжали монастырь сеном, чтобы покрывать земляной пол в тех помещениях, где не было ни дощатого настила, ни плитки. Они занимались ремонтом зданий, оплачивали труд наемных рабочих. Как мы видим, эти обязанности несколько расплывчаты, неожиданны и не имеют ничего общего с названием должности ризничего. Однако это были влиятельные и уважаемые люди, которые, стоило аббату несколько отпустить поводья, начинали при случае злоупотреблять своим положением. Некоторые аббаты имели смелость наказывать их. Один из таких настоятелей заставил «вырвать с корнем» дома, построенные ризничим бывшего аббата. В те времена люди были скоры на руку.

Санитарный брат

Санитарный брат (infirmarius) заботился о больных, в его ведении находилась монастырская больница. Он был обязан следить за садом, где произрастали лекарственные травы. Он ежедневно служил мессу и произносил слова утешения. Он должен был безропотно выносить выделения и испражнения больных, поддерживать в больнице огонь и ночное освещение, советоваться с врачом (часто мирянином), устраивать омовения, подавать больным питье, отвары, кашки и иные лекарства скудной медицины той поры.

Санитарному брату надлежало видеть в каждом больном самого Христа, и наоборот, он сам представлял собою Христа, «пришедшего послужить миру», источник милосердия и терпения, как писал картезианец Гиг. Болезнь обычно сопровождалась послаблениями в режиме питания: в больнице разрешалось вкушать куриный бульон, мясо, яйца, вино или рыбу – там, где здоровые монахи ее обычно не ели. В бенедиктинском аббатстве Сен-Пьер-де-Без санитарный брат был обязан снабжать больных монахов специальными продуктами – «миндальными орехами, черносливом, кашей» (из овса или ячменя), «свежими цыплятами и прочим легким мясом, полезным для больных, до тех пор, пока они не смогут кушать говядину». В аббатстве Монте-Вирджине была «прекрасная больница со всем необходимым», но там редко появлялись мясо, вино, яйца, молочные продукты… У картезианцев больницы не было вовсе, за что их подчас упрекали. Заболевший монах оставался в своей келье: одиночество, прежде всего. Никаких особых послаблений в питании, кроме разрешения есть рыбу, ему не давалось. Редко применяли и лекарственные средства, что нисколько не мешало особенно уповать на доброту, милосердие, благожелательность по отношению к больному, к тому, кого одолевают искушения. «Великий грешник тот же больной», – пишет Гиг, поэтому на больного полагалось смотреть как на грешника. То же самое относится к преступникам: «Нужно, чтобы он сам пришел к пониманию своего блага». Именно этим объяснялось отсутствие уголовного кодекса, что выглядело весьма прогрессивно.

Ни в одном монашеском Ордене не приветствовалось быть больным («одержимым страстями»). Монах никогда не нежился в постели. Почувствовав признаки болезни, находясь либо на хорах, либо в трапезной или в ином месте монастыря, он должен попросить у аббата разрешения отправиться в больницу. Если же болезнь сразила его столь внезапно, что он даже не мог привлечь к себе внимания, то любой другой монах обязан оказать ему необходимую помощь. В случае ухудшения состояния больного, санитарный брат просит братию молиться о его выздоровлении. В аббатстве Эйнсхем монах, пожелавший в отсутствие отца-настоятеля принять лекарство, должен был получить за это прощение капитула и просить его молиться о нем. У тамплиеров перед лечением монах был обязан предварительно исповедаться и причаститься. Санитарный же брат должен был следить за тем, нет ли среди монахов симулянтов, соблазнившихся «сладкой жизнью» в больнице. Он также должен был изолировать в особом помещении заболевших дизентерией, серьезно раненных, страдающих рвотой и «буйных». А прокаженные снабжались особой «униформой» – одеждой св. Ладра или Лазаря – и зловещей трещоткой, предупреждавшей прохожих об их появлении.

Для посещения больных требовалось получить разрешение настоятеля. И на самом деле, разве мог заболевший монах надеяться на улучшение после визита родственников, еще больше «осквернив» себя созерцанием мирских вещей, вместо того, чтобы получить облегчение в своих страданиях?

В больницу поступали только больные, старики, калеки, люди в состоянии депрессии, монахам после кровопускания тоже находилось там место. В больнице разрешалось разговаривать друг с другом, питание тоже было тут гораздо лучше. Братья, впавшие в депрессию, слушали игру на музыкальных инструментах. Короче говоря, монашеская дисциплина здесь была ослаблена, потому-то монахи чаще, чем им следовало, находили способы попасть в больницу.

После трапезы старались сохранить все остатки, считавшиеся полезными для больных. В противном случае оставшееся от обеда отдавалось елемозинарию. На кухню ходить было сложно, поэтому при больнице имелась своя посуда, в которой можно разогреть некоторые блюда, приправить их или даже приготовить что-нибудь на скорую руку.

Госпиталий

Отец-госпиталий (hostiliarius, hospitalarius), то есть странноприимный монах, был обязан оказывать прием гостям. В этом качестве он выступал как «принимающий лично Христа», согласно бенедиктинскому уставу. Это непростая и деликатная задача, ибо странствующие и путешествующие не всегда оказывались святыми, да и сама жизнь странника не располагала к утонченным манерам. Некоторые гости стоили монастырю слишком дорого. Другие начинали болеть, их приходилось помещать в монастырскую больницу (отметим, что слова «гостиница», «госпиталь», «отель» происходят от латинского слова «гость» – «hospes»).

Особые меры предусматривались для приема таких гостей, как священник, монах, приор, аббат или – кто знает? – сам епископ. Какое место отвести таким гостям в трапезной? На хорах? Какие блюда предложить им за столом? На все эти вопросы, столь сложные для людей того времени, живших в строго иерархическом обществе, где важную роль играли символы, сборники обычаев давали ясные, точные и подробные ответы. Отец-госпиталий, как в них говорилось, должен быть приветливым, любезным, усердным, обладать хорошими манерами, достойной походкой, легко вступать в беседу. Мы бы сегодня сказали, что такой человек должен быть экстравертом, открытой личностью. Если случится, что ему нечего больше предложить, то, по крайней мере, он порадует гостя своей улыбкой и приятной беседой. Таким проявлением милосердия доброе имя аббатства упрочится, дружеское расположение усилится, враждебность притупится, Господу воздастся слава, и на Небесах отца-госпиталия ждет за это вознаграждение.

Госпиталий должен следить за содержанием в порядке помещений, белья, посуды, одеял, скатертей и столовых приборов (из серебра!). Зимой он поддерживает огонь и держит наготове свечи. Он также должен обеспечить гостю возможность писать. Он следит, чтобы в комнатах не появлялась паутина, в спальню не проникали копоть и дым, а гости хорошо вели себя. Когда гости отправлялись в путь, он обходил помещения, проверяя, не забыли ли они что-либо… или нечаянно не прихватили с собой что-нибудь лишнее (при исполнении подобных функций вряд ли остается место для иллюзий).

Как же он должен принимать гостей? По этому поводу сборники обычаев содержат пространные описания, очаровательные своей наивной подробностью и желанием соблюсти все условности и церемонии приема нового лица в монастыре: молитвы, благословение, прием у настоятеля… Затем госпиталий и гости рассаживаются и беседуют друг с другом. Наступает время трапезы. У гостей заранее спрашивают, кушали ли они сегодня. Если нет, то для них срочно готовятся какие-нибудь блюда. Также госпиталий осведомляется, не желают ли они отдохнуть, не хотят ли пить? В установленный час он провожает их в спальню, замечая, что они не должны стесняться, если захотят «помыть руки». Это предложение, как гласит текст, подобает делать независимо от времени прибытия гостей в монастырь. Госпиталий следит, чтобы соблюдалась тишина; если же начинаются какие-то беспорядки, он тотчас же докладывает об этом настоятелю, который принимает соответствующее решение.

На следующий день после прибытия в монастырь гости участвуют в богослужении. Это лучший способ отблагодарить монахов и показать, что аббатство в глазах гостей – это не придорожный постоялый двор. Но вполне вероятно, что гость должен отправляться в путь с раннего утра; в таком случае отец-госпиталий предупреждает об этом трапезничего и повара на кухне, которые обеспечивают гостя запасом пищи. Цитируемый текст заканчивается горьким замечанием о том, что строгий ритуал приема гостей соблюдался только в старину, а в те времена, в которые живем мы, от обычаев часто уклоняются…

Елемозинарий

Елемозинарий (eleemosinarium – «подающий милостыню») обязан раздавать милостыню нищим, беднякам, странникам, отверженным, вдовам, неимущим клирикам, всем путешествующим и даже прокаженным. Он должен осуществлять справедливое распределение пищи, напитков, старой одежды, а в праздники – еще и мелких монет. Можно предположить, что в толпе нищих, ежедневно теснившихся у ворот монастыря, иногда проскальзывали профессиональные попрошайки. Однако в сборниках обычаев я не встретил опасений на сей счет. По всей вероятности, монахи считали, что лучше оказаться обманутыми, чем безжалостными и подозрительными. Наоборот, встречаются упоминания о тех, кто некогда был богатым и могущественным, но волею судьбы оказался в нужде. Елемозинарию следовало проявлять особую деликатность по отношению к таким несчастным, которые могли стыдиться окружения нищих. Им он помогал втайне.