Гелена Мнишек - Прокаженная

• Название: Прокаженная
• Автор: Гелена Мнишек
• Издательство: Информ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1992
• ISBN: 5-87136-03-3

Роман «Прокаженная» рассказывает о прекрасной и трагичной любви прелестной Стефании Рудецкой и знатного польского магната Вальдемара Михоровского. В начале двадцатого века книга имела огромный успех и издавалась в Польше шестнадцать раз.

---

В зале тихо шелестели женские платья и слышались шепотки.

Занавес поднялся. Давали польскую оперу «Графиня».

Сердце Стефы учащенно билось, на душе было чуточку неспокойно. В полутьме она увидела напротив Барскую с отцом и компаньонкой. С ними сидел и Занецкий. Все ложи заполняла аристократия. Случайно так вышло или Вальдемар умышленно привез их на сегодняшнее представление? Должно быть, нарочно — Стефа вспомнила, что Вальдемар перед отъездом в оперу оглядывал ее наряд с необычайным вниманием. Сегодня на ней было платье из белого газа, изящно украшенное золотой тесьмой. В волосах — золотая ленточка, к лифу приколот букетик фиалок с бледно-зеленой травой. Никаких драгоценностей.

Наверняка Вальдемар знал, что сегодня здесь соберется высшее общество. Хорошо это или плохо? Стефа волновалась, так и не ответив для себя на этот вопрос. Она смотрела на поющих артистов, занятая собственными мыслями.

Вальдемар это заметил, наклонился к ней и шепнул:

— Ты обеспокоена… Что случилось? Она ответила шепотом:

— Посмотри, все ложи переполнены…

— Вижу, аристократия льется через край. Но при чем тут мы? Нас это не касается.

Стефа опустила глаза.

— Тебя это заботит?

— Да, — прошептала она, не в силах что-либо скрыть от него.

Вальдемар взял ее за руку:

— Не нужно беспокоиться. Я специально сделал так, чтобы все сегодня увидели нас вместе. Сколько можно прятаться? Через два месяца свадьба. Они должны почаще видеть тебя. Ты сегодня очаровательна! Пусть дивятся.

Стефа улыбнулась:

— Посмотри на сцену — граф рассматривает наряд Дианы.

— Она не красивее тебя.

— Но как играет! Какой голос!

— Да, мастерски изображает аристократку начала девятнадцатого столетия. Т-с! Они переживают решающую минуту!

— Кто?

— Влюбленные рядом с нами…

Его усы коснулись щеки Стефы. Она затрепетала, жар растекся по ее жилам, щеки и шея порозовели. Ноздри Вальдемара вздрагивали, глаза пылали, страсть читалась в полумраке на его лице. Он вдыхал нежный, едва уловимый запах духов, которые сам для Стефы выбрал. Словно охваченный безумием, стиснул в ладони ее веер, смотрел, как изящно лежат на стройной шее темно-золотистые локоны, как вздымается часто грудь девушки. Ее близость опьяняла его. Глядя на заливший щеки Стефы румянец, Вальдемар прошептал:

— Сколько пыла обещает этот пламень!

Стефа покраснела еще сильнее.

— Прелесть моя!

Занавес опустился. Вспыхнули люстры.

Вальдемар пришел в себя. Стефа, жмуря глаза от яркого света, посмотрела на Риту и Трестку и увидела, что они чем-то взволнованы.

Загремели аплодисменты. Певица кланялась публике.

В театре сделалось шумно. Люди вставали с кресел. В ложах так и мелькали черные фраки входящих и выходящих мужчин. Заиграл оркестр.

— Все смотрят на вас, — сказала княгиня Стефе. Стефа смешалась, взяла с барьера букет орхидей и прижала его к губам.

Вальдемар склонился к ней:

— Родная моя, будь смелее…

Стефа улыбнулась ему и ощутила внезапный прилив энергии.

— Хорошо, буду смелой…

— Золотая моя!

— Посмотрите во второй ряд кресел, — сказала панна Рита. — Там кое-кто знакомый, вон тот смазливый молодой человек с бутоньеркой.

Стефа и Вальдемар посмотрели туда. Стефа отшатнулась.

— Пронтницкий! — сказал Вальдемар.

— Где? Где? — вытянул шею Трестка. Панна Рита показала ему взглядом:

— Я его сразу узнала, а он нас еще не заметил. Воображаю его физиономию, когда…

— Ему наверняка покажется, что крыша на голову упала, — закончил за нее Трестка.

— Ах, оставьте! — сказала Стефа. Но Рита продолжала:

— Он наверняка ошалеет при виде бывшего патрона, с которым ему, кстати говоря, очень не повезло…

Вальдемар пожал плечами:

— Панна Стефания права — оставьте его в покое. Ему наверняка будет не по себе…

Театральный бинокль Пронтницкого переместился с амфитеатра на ложи.

Внезапно молодой человек вздрогнул, опустил бинокль, смотрел, не веря собственным глазам, побагровев так, словно получил пощечину.

Стефа! Несомненно, Стефа! В окружении знакомых ему аристократов, и рядом с нею — сам майорат!

Лишь теперь Пронтницкий заметил, что в ту же сторону обращено множество глаз, услышал перешептывания и невольно сам обернулся к соседу:

— Простите, кто это вон там?

— Как, вы не знаете? Это невеста майората Михоровского. Красотка, верно?

Пронтницкий онемел.

Значит, эти смутные слухи оказались правдой? А ведь он поначалу не верил… Он не переписывался с отцом и ничегошеньки не ведал о случившемся в Ручаеве обручении. Он настолько удивился, что застыл, как столб. Трестка, следивший за каждым его движением, тихо засмеялся.

Встретив взгляд Вальдемара, Пронтницкий опомнился, забрал шляпу и направился к выходу, изображая полнейшее равнодушие, но по-прежнему красный до ушей.

Проходя мимо ложи, он элегантно раскланялся. Все склонили головы в ответ, вежливо, но без тени улыбки — так здороваются с теми, с кем не поддерживают никаких отношений. Только Трестка состроил комичную физиономию. Изо всех сил стараясь казаться спокойным, Пронтницкий вышел из зала.

Больше о нем в ложе не говорили.

Вальдемар сказал:

— Пойду навещу знакомых. Принести дамам прохладительные напитки?

— Нет, спасибо, — сказала Стефа.

Майорат и Трестка вышли. Стефа стала открывать белую атласную коробку конфет, преподнесенных ей Вальдемаром.

Теперь она чувствовала себя совершенно свободно, разговаривала с княгиней и паном Мачеем, не обращая внимания на бинокли и лорнеты, направленные на нее со всех сторон. Княгиня радовалась ее непринужденности.

Панна Рита молчала, отодвинувшись в глубь ложи. Одетая в декольтированное платье, она сонно обмахивалась веером, не обращая внимания на ложи и шумящий внизу партер. Подаренные Тресткой конфеты лежали у нее на коленях, она так и не открыла коробку.

К ним вошел Брохвич и весело заговорил:

— Ну, как вам «Графиня»? Великолепно, правда? Панна Стефания, не будет ли чересчур смело с моей стороны попросить у вас шоколадку? Мерси! Что за орхидеи! А платье! Вы сегодня — украшение театра. Где же майорат? Ах, навещает знакомых! А вы заметили, Занецкий уже держится как обрученный жених. Забавно! Он пыжится, а графиня к нему весьма холодна…

— Должно быть, они и вправду обручились.

— Ох, сомневаюсь что-то!

Он склонился так, чтобы его голова оказалась меж Стефой и панной Ритой, зашептал:

— Он у Мелании вместо шпоры, она этой шпорой хочет нас оцарапать до крови, а мы не даемся…

И он вышел, поприветствовав в дверях входящих барона Вейнера с графом Чвилецким. Вскоре в ложе майората оказалось множество людей. Черные фраки и пышные платья стеной сомкнулись вокруг Стефы. Развеселившись, она принимала комплименты, шутила. Молодые люди обращались главным образом к ней. От тех, кого пан Мачей представил ей впервые, она избавлялась вежливо, но с угадывающимся холодком. Веселость и свобода удивительнейшим образом сочетались в ней с тактом и великосветскими манерами. Даже те, кто до того смотрел на нее искоса, помимо воли попадали под ее обаяние. Не пришел один только Барский, недвусмысленно выказывая враждебность. Он отправился в ложу к графу Мортенскому и что-то долго шептал ему на ухо. Седые клочки волос над ушами экс-председателя, большие светлые глаза, горбатый нос — все в его лице печально кивало, горестно подмигивало. Граф Барский всегда приходил в театр не праздным зрителем — он умел в антрактах раскинуть сети своих интриг.

У дверей ложи майората сделалось шумно, чей-то веселый голос призвал:

— Дорогу, господа!

Черные фраки расступились, и в ложу вбежала прекрасная графиня Виземберг в сопровождении немолодого мужчины, вся в кружевах и бриллиантах.

Мужчина поклонился, пан Мачей привстал. Графиня весело приветствовала всех, уселась на молниеносно придвинутом кем-то кресле и сказала:

— Пришла вас навестить, княгиня. Я только два дня назад вернулась из-за границы.

Пан Мачей спросил о пани Идалии и Люции.

— У них все хорошо. Люция всем шлет тысячу поклонов.

И она обернулась к Стефе, протягивая ей руку:

— Желаю всех благ! Майорат был у меня в ложе, я его замучила поздравлениями. И мой муж считает, что вы просто чудесная. Говорит, что вы ему напоминаете гроттгеровских[100] девушек. А бедная Люция печалится, что не может вас видеть.

— Баронесса еще в Ницце? — спросила смущенная Стефа.

— Нет, она сейчас в Ментоне. В середине мая, а может, и раньше, она вернется.

— А где ваш муж? — спросил кто-то из мужчин.

— В фойе. Сейчас он к нам поднимется. Барон Вейнер пригладил бакенбарды:

— Нам здесь нелегко пришлось с вашим мужем, он все стремился уехать к вам на Ривьеру.

Графиня засмеялась:

— А вы его не пустили! Примите мою благодарность! Я долго путешествовала, и муж совсем расстроился… — она весело глянула на Стефу: — Вы удивлены? Правда, я и в самом деле просила барона, чтобы он удержал моего мужа в Варшаве. Он испортил бы мне на Ривьере весь праздник.