Николай Кузьмин - В футбольном зазеркалье

• Название: В футбольном зазеркалье
• Автор: Николай Кузьмин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9718-0127-9

Книга посвящена увлекательному миру спорта. В центре повествования – футболисты команды мастеров, их спортивные и личные судьбы, часто скрытые за глянцевым фасадом побед. Автор ярко и увлекательно показывает процесс становления личности спортсмена, его бойцовских качеств, помогающих высоко нести знамя отечественного спорта.

Для спортсменов, тренеров, широкого круга читателей.

---

С расстроенным лицом Скачков склонился еще ниже. Он всегда завидовал тому, с какой уверенностью и апломбом держался в команде Комов. Манеру эту Комов усвоил сразу же, как только попал в число избранных. Но сегодня-то! Скачкову казалось, что подстрахуй его Комов, как положено, не сделай Полетаеву зверской «накладки» и не было бы в общем-то ничьей вины. По крайней мере скачковский промах не бросился бы так в глаза, – матч-то был на исходе. Так нет, налетел, как бульдозер!

– Брось, Кома, – неожиданно вмешался Мухин, «Муха», правый крайний нападения. – Сломал парня на целый сезон и еще чего-то… Брось!

Сначала, как только он сказал и замолк, во всех креслах ребята оцепенели и переглянулись. Удивило не заступничество Мухина, со-всем нет. Все поразились, что он вообще заговорил, решился подать свой голос. Работящий, неприхотливый на поле, Мухин отличался полнейшей бессловесностью в команде. Что бы ни происходило в раздевалке, какой бы ни кипел скандал, маленький Мухин неизменно сидел молчком в сторонке и неслышно собирал свою сумку.

Изумленный Сухов повернулся к Мухину всем телом.

– Здравствуйте, я ваша тетя! И этот туда же… А сам-то? С десяти метров мазанул. Безногий бы забил. Может, тебе ворота шире сделать?

– Сухов, – одернул его Иван Степанович, – вы же никому слова не даете сказать.

Замечание тренера возмутило Сухова.

– Кому я не даю сказать? Это мне не дают!

Из кресла, упираясь обеими руками, демонстративно поднялся Комов, расправил саженные плечи.

– Переста-ань! – процедил он приятелю. – Нашел тоже, где выступать. Не видишь, что ли?

Ясно было, что на очередном «чистилище» он уже молчать не станет. А скорей всего, еще до «чистилища» успеет излить кое-кому душу.

– Так теперь что, – не выдержал Батищев, стирая со щеки подсохшие бороздки пота, – теперь на вас молиться, да?

Парень простоватый – сын и внук шахтеров, Сема никогда и ни на кого из товарищей камня за пазухой не держал. Что на уме, то и на языке! Одна беда – в команде он держался на птичьих правах, в «основе» появлялся редко, больше в дубле, и оттого, сознавая свое место, всегда молчал. Но, значит, допекло ребят, если даже Батищев не утерпел! Сначала Мухин, теперь вот Сема… А уж кому-кому, но Батищеву право на голос не полагалось никогда.

– Гляди, – издевательски присвистнул Комов, – и резервные кашляют! Страдая от унижения, от своего вечного неполноправия в команде, Батищев умолк, зажал в коленях сомкнутые кулаки.

Заткнув всем рты, Комов закинул руки за голову, сладко, с хрустом потянулся.

– Ох-хо-хо-о… Пойдем-ка, Федюнь, лучше поплещемся. Тут не переслушаешь. Все идейные, все умные. Да и поздно.

Поглаживая себя по массивным плечам, по груди и животу, он, никого не замечая, направился в бассейн. Он пронес свой великолепный торс атлета мимо одетого в плащ тренера, – прошел, словно мимо пустого места. Старый футболист проводил его взглядом до самой двери – Комов так и не обернулся.

На пороге он нагнулся и, спиной ко всем, стал стаскивать с себя тугие шерстяные плавки. Напоследок звучно хлопнул себя по ляжке и снял с бедра какую-то пушинку.

– Федюнь, ты что, уснул? Не отставай.

– Задержитесь-ка на минутку, Комов, – негромко позвал Каретников. Тон тренера заставил всех насторожиться.

– Должен сказать вам, Комов, что такие нам в команде не нужны. Да, да, – именно нам, именно команде. И удивляться здесь нечему. Хватит безобразия. Пора кончать. – Иван Степанович утвердительно покивал Комову головой. – Так что давайте договоримся. Команд, как вы только что сказали, полно. Попробуйте подыскать себе место. Против перехода никаких возражений не будет. По крайней мере, с нашей стороны.

В раздевалке установилось гнетущее молчание. Такого поворота событий не ожидал никто, и в первую очередь сам Комов. Застыв в дверях, он смотрел на тренера, на ребят и не находил слов. Слышно стало, что в коридоре, давно обезлюдевшем, кто-то, крадучись, подошел к раздевалке и замер. Что там, неужели и Матвей Матвеич ушел?

Комов наконец взял себя в руки, заносчиво вскинул голову.

– Что же, слепой сказал: посмотрим!

Он с силой захлопнул за собой дверь и с разбегу бултыхнулся в бассейн.

Молчание еще давило на ребят. Однако, мало-помалу затрещали замки сумок, послышался стук бутс одна о другую, – сбивалась налипшая между шипов земля. Один Сухов сидел потрясенный, забытый всеми. Он отказывался верить собственным ушам. Кого – Комова? Самого Кому? Да это же… Сам Рытвин… И – вообще! Нет, нет, это тренер сгоряча, – так сказать, для воспитания, для собственного авторитета. Погорячился. Оба они сегодня малость погорячились. На «чистилище» объяснятся – и все.

Тем временем Иван Степанович, призывая к вниманию, громко хлопнул в ладоши и объявил:

– На сегодня все. Завтра в десять к автобусу. Кашлянув, Скачков поднял руку и попросил:

– Рановато в десять. В одиннадцать бы…

– Хорошо, в одиннадцать, – согласился Иван Степанович. – Все слышали? Попрошу без опозданий. Ждать никого не будем.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Как всякий футболист, Скачков был редким гостем в своей семье. Команда отпускалась по домам только после матчей, остальные дни ребята находились на тренировочной базе, вдали от города, от всех соблазнов, – режим.

Сыграв в Тбилиси, команда прилетела наконец домой, открывать сезон в родном городе, но тренер, угнетенный плохим началом и много думавший о первом матче на своем поле, объявил строгий режим и прямо из аэропорта увез всех на загородную базу. Исключения не было сделано даже ветеранам. С домашними ребята поговорили с базы по телефону, увидеться им удалось лишь вчера, на стадионе, на встрече дублирующих составов. После игры дублеров отпустили по домам, а игроки основного состава сели в автобус. Дождавшись отправления, Клавдия показала Скачкову два скрещенных пальца – давнишний условный знак о встрече. Скачков, прильнув лицом к стеклу, помахал ей рукой.

…Пустынным проходным двором, минуя арку, гулкую, высокую, Скачков шагал домой и торопился. Роса блестела на крышах темных запертых коробок гаражей. На детской площадке, не разглядев под ногами песка, Скачков увяз, запнулся и подобрал поломанный игрушечный грузовичок.

– Ах вы, люди-человеки, – проговорил он и, вытаскивая осторожно ноги, выбрался к покосившемуся «грибку», положил игрушку на скамейку.

Поверх деревьев отыскал он окна своей квартиры. Свет горел почему-то на кухне: конечно, Софья Казимировна, тетка Клавдии, коротает вечер за пасьянсом. «А Клавдия? – подумал он. – Может быть, еще со стадиона не вернулась?»

Скачков быстро вошел в подъезд, из руки в руку перекинул тяжелую сумку и тронул кнопку лифта.

Поднимаясь, Скачков обнаружил, что ключа от квартиры нет. После игры он так и не помылся, наспех переоделся в тренировочный костюм, набросил сверху плащ. «Помоюсь дома», – решил он, торопясь уйти из раздевалки. В бассейне остался плескаться один Комов и, видимо, не вылезал до тех пор, пока не разошлась вся команда, кроме Сухова. Федор его, конечно, обязательно дождется.

Дверь Скачкову открыла Клавдия, и он удивился:

– О, ты дома?

Клавдия встретила его в домашнем выцветшем халатике, с чалмой из полотенца на голове.

– Ты что так долго, Геш? Я уж решила, что вас опять не отпустили.

– Да так… – Поставив сумку и отодвинув ее ногой к стене, Скачков стал снимать плащ.

– Разувайся, – приказала Клавдия, с недоумением оглядывая мужа. – Чего-то в кедах, не помылся, не оделся… Ты что, в таком виде и по городу шел?

– Да там у нас… – Скачков поморщился. – Ерунда всякая.

Клавдия понимающе покачала головой:

– Поцапались?

– Вроде.

В одних носках он прошел в комнату и с удовольствием огляделся: чисто, тихо.

– А Маришка где?

– Анна Степановна была, взяла к себе. Я обещала, что мы за ней зайдем.

Мать Скачкова жила в старом железнодорожном поселке и время от времени забирала к себе внучку.

Клавдия не уходила, старалась поймать его взгляд, и Скачков догадался, что она видела его сегодняшний промах с Полетаевым, понимала, что с ним происходит. Она еще не знала, что в Тбилиси его пришлось заменить!..

– Ну, как тебе игрушка сегодня? – спросил он, стараясь говорить небрежно.

Вместо ответа Клавдия уклончиво пожала плечами.

Перед диваном с множеством разноцветных, искусно разложенных подушечек Геннадий стоял в сомнении. Всякий раз, попадая домой, он вынужден был осваиваться, как в гостях. Жалко было нарушать уютную мозаику подушечек, однако усталость пересилила – он сгреб их кучей в изголовье и лег, разбросив ноющие ноги.

Вытягиваясь, он пробормотал жене:

– Ты там валяй, занимайся… Я полежу… Что-то я сегодня… совсем… Присев на краешек дивана, Клавдия опустила руку на шершавый лоб мужа, слегка поворошила его жесткие, невымытые волосы.

– Ванна сейчас занята, подожди немного. – Потом спросила: – Переживаешь, да?