Фрэнк Йерби - Сарацинский клинок

• Название: Сарацинский клинок
• Автор: Фрэнк Йерби
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1998

---

Ага, подумал Пьетро, вот он, владыка! Он посмотрел на султана Малика аль Камила, и то, что он увидел, ему понравилось. Перед ним был умный и не жестокий человек.

– Я благодарю тебя, шейх Ахмад, эмир моих армий, – сказал султан, – хотя, поскольку я айюбит, я знаю, что ты жаждешь моей крови. Но в ожидании своего шанса ты хорошо послужил мне, и предательство в твоих мыслях останется безнаказанным, пока оно не обернется действиями.

– О, Победитель… – начал Ахмад.

– Молчи, – сказал аль Камил. – Что у тебя в этом мешке?

– Рабыня, мой господин, только что купленная, – прошептал Ахмад.

– Покажи ее мне, – приказал султан.

Ахмад медленно кивнул. Куаид отбросил покрывало с лица Зенобии.

Даже с того места, где он находился, Пьетро мог заметить, как зажглись глаза султана.

– Аллах, – сказал он, – благословит того, кто сделает такой подарок его хранителю на земле…

Лицо шейха изменилось, стало уродливым. Брови почти прикрыли глаза. Неожиданно он протянул руку и схватил Зенобию.

– Перед лицом Аллаха, – громко сказал он, – и в присутствии его калифа я беру эту женщину в жены перед этими свидетелями, и этот союз может разорвать только Бог!

На улице воцарилось мертвое молчание. Теперь, подумал Пьетро, нам всем предстоит умереть…

Плечи султана слегка опустились.

– Опять ты препятствуешь мне, о, Муктафи, – сказал он. – Но годы моего ожидания долгие, и мое терпение еще не иссякло. Я благословляю этот союз…

Он махнул рукой, раздался гром литавр, суданцы снова начали кричать, султанская кавалькада двинулась дальше.

Пьетро глянул на лица сопровождающих Ахмада. Они все посерели от страха.

Я попал, подумал Пьетро, в логово тигров.

Их группа тоже двинулась в дальнейший путь.

11

Прошел целый год, прежде чем Пьетро вновь увидел рабыню Зенобию. Он гулял в саду рядом с мужской половиной дворца, когда услышал свист бича и женский вскрик.

Он бросился на этот звук, обогнул изгородь из тропических кустарников и увидел ее. Она лежала на земле лицом вниз. Два здоровенных евнуха-эфиопа лежали у нее по бокам, прижимая ее руки, а третий наносил удары.

Она уже получила два удара. От них не вздулись рубцы. Они рассекли нежную кожу на ее спине, словно ножом. Первое, что увидел Пьетро, была кровь.

Высокий раб поднял бич высоко над головой. Пьетро увидел, как женщина содрогнулась.

Пьетро выхватил кривой кинжал раньше, чем подумал, насколько опасно ему вмешиваться. А когда подумал, то уже знал, что не остановится, какая бы опасность ему ни угрожала.

Пригнувшись, он метнулся к ним движением кинжального бойца, столь же естественным для сицилийца, как дыхание, и прежде чем эфиоп опустил свой бич, острие кинжала уперлось в его толстый живот.

– Еще один удар, и ты умрешь! – выкрикнул Пьетро. – Ты, черный бесполый собачий сын! Кто приказал делать это?

Эфиоп отшатнулся.

– Я приказал, – раздался голос за спиной Пьетро.

Он повернулся и столкнулся лицом к лицу с Харуном, старшим сыном аль Муктафи. Харун держал в руке ятаган.

– Взять его, – спокойно сказал Харун.

Пьетро отлично владел сарацинским кинжалом. Он вообще прекрасно управлялся с любым острым оружием. Но бессмысленно нападать с кинжалом на араба, вооруженного ятаганом, даже если этот араб не слишком умелый воин. А Харун мастерски владел своим изогнутым ятаганом. Пьетро опустил руки, и негры набросились на него, грубо заломив ему руки за спину.

Харун стоял, разглядывая его. И тут Пьетро заметил на правой щеке Харуна четыре царапины, несомненно нанесенные ногтями Зенобии.

Он откинул голову и расхохотался.

– И за эти мелкие царапины, о, сын шейха, – сказал он, – ты так мстишь? Или это твоя раненая гордость требует такой расправы?

– Возможно, – ровным голосом отозвался Харун, – раз тебя, франкская собака, это так развлекает, ты не против того, чтобы занять ее место?

Пьетро не стал отвечать ему. Потом он увидел, что Зенобия подняла голову и смотрит на него. И в ее глазах мелькнуло нечто вроде удивления.

– Если я соглашусь, – спокойно спросил Пьетро, – господин пощадит ее?

– Да, – ответил Харун.

– Поклянись, – сказал Пьетро. – Девяносто девятью именами Бога!

– Клянусь, – рассмеялся Харун, – и тем сотым именем, которое знает один только верблюд!

– Хорошо, – отозвался Пьетро.

– Дай мне женщину, – сказал Харун. – Я буду держать ее.

– Нет, – неожиданно ворвалась в разговор Зенобия. – Не надо ради меня, господин. Этот бич для меня ничто. Я могу это вынести. Я не могу позволить, чтобы ты…

– Молчать! – заревел Харун. – Начинай порку, Юсуф!

Двое рабов бросили Пьетро на землю и прижали его. Юсуф протянул огромную руку и разорвал шелковую рубашку Пьетро до пояса.

Это оказалось очень больно. Уже после первого удара Пьетро вынужден был сжать зубы, чтобы не застонать. После третьего удара он понял, что и это не поможет. Но держался. Четвертый удар. Пятый. Откуда-то издалека до него донесся крик Зенобии.

– Собаки! – кричала она. – Смотрите, что значит быть франком и мужчиной! Смотрите, что такое доброта и мужество! Ах вы, подонки, мерзавцы!

– Почему шум? – раздался голос шейха аль Муктафи.

Пьетро, преодолевая боль, повернул голову. Абу-Бекр Ахмад аль Муктафи стоял, глядя на своего сына, высокий и стройный, как копье пророка.

– Я расскажу тебе, о, повелитель! – завопила Зенобия. – Посмотри на лицо твоего сына… ты видишь следы моих ногтей, когда этот предатель-щенок пытался завладеть тем, что принадлежит тебе! А что касается этого франка, то он виноват только в том, что пытался спасти меня от избиения бичом. Он согласился пострадать за меня!

– Это правда, Харун? – спросил аль Муктафи и наклонился. – Ай-я-яй! Я вижу, что так оно и есть. Отпустите франка.

Рабы освободили Пьетро. Он поднялся на ноги и стоял так, пока пальмы не прекратили свой медленный танец перед его глазами.

– Что ты делала за пределами женской половины, Зенобия? – спросил шейх.

– Он… он приказал им привести меня к нему, – ответила Зенобия. – Я вырвалась от него и убежала. А здесь они схватили меня…

Аль Муктафи обернулся к своему сыну.

– Отправляйся ко мне, – холодно сказал он, – я сейчас займусь тобой.

Харун не двигался.

– Иди! – взорвался аль Муктафи.

Харун ушел.

– А вы, ночные собаки, – обратился шейх к евнухам, – знайте, что хозяин здесь я. На этот раз я не буду наказывать вас, потому что знаю, вы боялись не подчиниться ему. А теперь отведите женщину и позовите моего врача.

Врач действительно был нужен. Даже всего после пяти ударов спина Пьетро была в ужасном состоянии.

Шейх распорядился принести вино и сладости.

– Я доволен тобой, Пьетро, – сказал шейх. – После года твоей службы у меня ты наполовину уменьшил мои расходы. Поэтому, а также из-за постигшей тебя беды, я хочу наградить тебя. Во-первых, я назначаю тебя на более высокую должность. Отныне ты будешь водить мои караваны на восток и получать одну сотую стоимости того, что ты привезешь обратно.

– Благодарю тебя, мой господин, – отозвался Пьетро.

Он почти физически ощущал взгляд серо-карих глаз Зенобии. Он быстро глянул на нее. Вот как, подумал он, эти соколиные глаза могут и смягчаться. Быть может, в ней есть не только дикость и ярость. Интересно…

– А поскольку ты пострадал из-за этой женщины, – улыбнулся шейх, – я отдаю ее тебе. Бери ее, Пьетро, она твоя.

Пьетро молча смотрел на нее не в силах вымолвить ни слова.

– Но, господин, – наконец проговорил он, – она твоя жена! Я знаю, ты взял ее в жены на улице, повинуясь порыву, но это произошло на глазах калифа и в присутствии свидетелей. Такой союз законен…

– Я развелся с ней, Пьетро, – сказал Муктафи, – из-за ее бесплодия. Кроме того, мне не нравится ее дикий нрав. Может, ты сумеешь смягчить ее.

Пьетро посмотрел на девушку. Он помнил тот день на базаре. В его воображении вспыхнула во всех деталях картина ее обнаженного белого тела, ослепительного в ярком свете египетского солнца. Он хорошо это помнил. Он был одинок, и уже более года ни одна женская рука не прикасалась к нему. А он был сицилийцем, и в его жилах кипела горячая кровь.

Но в следующее мгновение он вспомнил Ио на базарной площади в Иеси. Слезы на ее глазах. Он подумал об Элайн – в нем текла сицилийская кровь, согретая солнцем Палермо, но он обладал и острым ощущением добра и зла, исконным итальянским стремлением к умерщвлению плоти. Аскет и распутник вечно сражались между собой в его гибком теле. Обезьяна и ангел.

Зенобия была прекрасна. Она была более чем прекрасна. В ней чувствовался странный огонь, и у него возникло ощущение, что если он дотронется до ее тела, то это прикосновение сожжет его. В ней не было судорожного телесного голода, двигавшего такими женщинами, как Иветта, как – приходилось признать – Элайн. Зенобия, подумал он, женщина с головы до ног, и эта медлительная чувственность в ней совершенно естественна, чиста и прекрасна… Мужчина, которого она полюбит, погибнет из-за нее, но, умирая, он будет благословлять Бога за то, что жил. Но я не могу. Элайн никогда не узнает, никто не узнает, но я не могу, потому что это не может стать преходящим, чем-то случайным, наслаждением, которое можно купить у уличной девки на час или на ночь. Я здесь в рабстве, но ум мой и мое сердце свободны. Если же я буду обладать ею, я действительно стану рабом и никогда не избавлюсь от телесного голода. Мною будет управлять похоть, пока все, что Бог вложил в меня, мое достоинство и ощущение правоты, не умрут во мне малыми жертвами, принесенными на алтарь потребностей моего тела.