Александр Ильин - Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде

• Название: Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде
• Автор: Александр Ильин
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9265-0171-7

Из этой книги читатель узнает неизвестные «закулисные течения» в КПРФ, которые привели партию к резкому падению ее авторитета в обществе. После предательства верхушки КПСС во главе с Горбачевым обновленную компартию возглавил Геннадий Зюганов. Он стал лидером, но не стал вождем, потому как в августе 1991 года «Правда» партии стала не нужна. Именно в ту пору, когда «победившая демократия» прилагала все усилия, чтобы уничтожить газету.

Книга последнего главного редактора «главной» газеты Советского Союза «Правды» Александра Ильина, который провел ее через ложь 1991 и расстрелы 1993 годов, — это честный рассказ о самом сложном, драматичном, порой даже трагическом периоде в судьбе страны и народа через судьбу партии и ее лидера — Геннадия Зюганова.

---

Впрочем, всех — по памяти — не назову.

В коридорах редакции “Правды” можно было постоянно встретить кого-то из афганцев: раненного в ногу Лешу Хабарова, Руслана Аушева — будущего генерала и первого президента Ингушетии… По лицам военных легко читалось: поддержка дружественного, но слабого режима все больше превращается в затяжную войну с народом. Под огонь артиллерии и вертолетов шурави все чаще попадали целые кишлаки, а за оружие брались не только отпетые “духи”, но и мирные жители, лишенные крова.

Чем это закончилось, теперь всем известно.

Но мне не в чем упрекнуть ни солдат (почти полтора десятка тысяч их не вернулось к родным пенатам), ни своих коллег-правдистов, ставших на время военными корреспондентами. Они писали в газету чистую правду о войне, о тех ребятах, которым выпала нечеловеческая ратная доля. А военная цензура, руководствуясь московскими циркулярами, из высших якобы государственных соображений, вычеркивала из газетных репортажей русские, советские имена и заставляла, особенно на первых порах, вписывать афганские. Вел колонну по горным дорогам, рискуя ежеминутно подорваться на мине или попасть под обстрел, русский Иван, а в газете его именовали Ахмадом.

Кому-то — опять же из высших соображений — хотелось представить дело так: с моджахедами воюют сама афганская армия и спецслужбы. А наши воины только помогают, в бои не ввязываются, в разведку не ходят.

Безымянный солдат не станет героем. Он знает, что и погибнет он безымянным, не зная, за что погибает.

(Не то ли самое происходит и в Чечне? Мы поименно знаем всех главарей боевиков, в том числе и “диких гусей” — наемников из разных стран мира. Но почти ничего не ведаем о ребятах из федеральных войск, даже об их непосредственных боевых командирах).

Один из афганцев — Александр Котенев издаллюбопытную книжку воспоминаний и размышлений “Неоконченная война”. Книга — о том, что война не проходит бесследно, она длится и длится в исковерканном сознании даже тех, кто вернулся из горячих точек живым и, кажется, невредимым. Неспроста уже в мирной жизни погибли от рук, вероятно, своих товарищей по оружию лидер Союза афганцев-инвалидов Лиходей и подозреваемый в причастности к его гибели Радчиков и многие, менее известные люди.

Сам автор “Неоконченной войны” стал активным участником расстрела Дома Советов (Белого дома) в октябре 1993-го. Пишет он об этом спокойно, даже с пафосом. Дескать, эти паркетные генералы из Минобороны растерялись и не смогли мобилизовать своих офицеров и солдат. Возможно, он преувеличивает роль своей команды в кровавых событиях осени

93-го. Но то, что он был морально готов совершить расправу над российским парламентом, вряд ли можно поставить под сомнение. Это — афганский синдром.

Помню, в Минске мы с собкором “Правды” Александром Симуровым поехали к могиле Героя Советского Союза, лидера белорусских коммунистов, партизана Великой Отечественной Петра Мироновича Машерова. А рядом с его могилой — захоронения жертв Афгана, целая аллея. После своей гибели наши афганцы обрели имена, но эти имена появились только на обелисках…

Я пишу эти строки, чтобы воздать дань памяти афганцам-правдистам, моим товарищам. Для них война тоже не закончилась с возвращением из Кабула.

В считанные месяцы после Афгана сгорела жизнь Бориса Третьяченко.

Не прошли без потерь для здоровья афганские командировки для Ивана Щедрова и Тимура Гайдара — их уже нет среди нас.

Трагически сложилась послеафганская биография Петра Студеникина. Он летал к нашим воинам не один раз. Писал о них, обнаруживая с болью измененные в газете имена и события. С каждым возвращением из очередной командировки Петр Алексеевич становился все мрачнее. Он пытался довести до Главпура свои тревожные наблюдения об изменении характера войны, о бессмысленности боевых операций на уничтожение всего и вся, о позорной ставке на “выжженную землю”.

Но ведь и стратегия, и тактика разрабатывались в Москве, в Генштабе, и не каждый командующий армейской группировкой мог доказать их ущербность, как это делал на завершающем этапе войны командарм-40 генерал Борис Всеволодович Громов, отказываясь выполнять глупые миноборонские приказы, проявляя добросердечие к народу, кем-то избранному во враги.. Кто же в московских кабинетах прислушается к мнению подполковника, военного журналиста?

Да к тому же и на войне кое-кто сумел погреть руки — из номенклатурных деятелей мелкого пошиба, призванных перестроить жизнь в Афганистане на советский лад.

“Черные тюльпаны” — цинковые гробы под “груз 200” (тела погибших) мародеры-советники умудрялисьнабивать драгоценностями и сплавлять их на свою родину…

Конечно, это исключение из правил. Были среди советников и достойные люди. Один из них — Юрий Алексеевич Манаенков, первый секретарь Липецкого обкома партии, затем — секретарь ЦК КПСС. Он был в числе тех , кто практически создавал КП РСФСР, но в составе ее руководства места Юрию Алексеевичу не нашлось. Старую команду оттеснила новая — И.К. Полозков, Г.А. Зюганов и другие.

У Студеникина сдали нервы. Он стал больше выпивать, начал дерзить и даже угрожать кое-кому из редакционных командиров. А когда ему не разрешили отпуск — малость подлечиться, побыть с семьей, с любимой малолетней дочкой, наш военный корреспондент перестал выходить на работу и заперся в квартире, угрожая покончить с собой. Его прямой начальник — редактор отделарвался вскрывать квартиру с милицией. Чем бы это кончилось — трудно представить…

Мы со Славой Егоровым и подполковником Иваном Тараненко, работником Главпура, нашим автором, пошли к Афанасьеву. Главный редактор встретил нас без энтузиазма:

— Ко мне заходил его редактор. У него решительные намерения. Пусть он и занимается своим подопечным.

— А вот решительность тут как раз может привести к трагическим последствиям. Он будет говорить с теми, кого уважает. Мы берем ответственность. Только скажите его редактору, чтобы он не мешал.

— Ладно, попробуйте.

Поддержал нас и Анатолий Тимофеевич Карпычев, ответственный секретарь.

“Операция” началась завтра утром.

Сначала — звонок Студеникину:

— Петя, мы сейчас к тебе заедем.

— Кто мы?

— Я, Слава Егоров и Иван Тараненко.

— О чем будем говорить?

— Надо же тебе помогать. С руководством редакции мы договорились.

А Леше, редактору отдела, я сказал:

— Ты что, хочешь оказаться тем человеком, который последним видел Петю живым? — Это предупреждение сразу сбило ретивость борца за трудовую дисциплину.

Нам дали служебную машину — имелось в виду, что мы отвезем Петра, при его согласии, в военный госпиталь имени Бурденко. Иван Тараненко, по линии Главпура, договорился, что нас там примут и спасут.

Не надо забывать, что в нашей прекрасной стране её высшие руководители неустанно пеклись о здоровье народа. Про Леонида Ильича Брежнева была даже сложена песенка:

Ем с икрою бутерброд.
Сразу мысль: а как народ?

Народ неусыпно боролся то с холодом, то с голодом, то с недостатками, то с нехватками. Но главное было в ином: чтобы он не переел, не перепил, не переспал и так далее. Наиболее дотошных читателей отсылаю к многотомнику сочинений М.С. Горбачева, который в одной из своих пламенных речей убедительно доказывал, что живем мы плохо только потому, что слишком много едим и много весим…. А потом, как известно, сделался всенародным лидером в искоренении всенародного влечения к алкоголю…. Хотя, как позже прояснилось, и сам был не чуждпристрастию к хорошему коньяку и дорогим, в том числе и французским, винам.

Его соперник в борьбе за политическое лидерство Борис Николаевич Ельцин взял за правило выплачивать зарплату раз в полгода-год, чтобы народ не распускал животы, не ел от пуза, но что касается водочки — пил ее не стесняясь, вволю и безо всяких унижающих человеческое достоинство очередей. И темснискал популярность в простом народе.

Недавно я был в Златой Праге; там уютные ресторанчики на каждом шагу, и любой посетитель — будь он молодой или в летах, с женой или с подругой — начинал свой заказ с кружки-другой знаменитого чешского пива. А в ресторане “У Швейка”, знакомого персонажа авантюрного повествования Ярослава Гашека, подают сразу литровую емкость, из которой пить пиво еще вкуснее, чем из усердно рекламируемых в России унылых бутылок “Чешский стандарт” или “Старопрамен”.

Прошу извинить за это “пивное” отступление, но в нашем случае оно необходимо. Если советский человек выпивал (а это случалось, и не так уж редко) добрую пинту пива или две-три лишних стопки вина, он не мог рассчитывать на снисхождение ревнителей строгой антиалкогольной расправы.

Петра Студеникина надо было не просто уговорить сдаться на милость врачей военного госпиталя, надо было и самих врачей уговорить смилостивиться над доведенным до крайности человеком. Меня, скажу откровенно, передергивает даже от киношных, невзаправдошных убийств неподдающихся мафиозников и крутозатылочных злодеев. А если нормальный человек, своими глазами, видел реальную смерть, кишки, намотанные на автомат Калашникова, видел детей, которых косил смертоносный шквал, хоронил друзей, с которыми сжился за день-другой… И куда ни шло — будь среди мертвых только заклятые враги, покусившиеся на независимость твоей Родины. Но тебя убивали люди, которых ты не знал, и ты убивал тех, кого никогда прежде не видел…