Синтия Хэррод-Иглз - Шевалье

• Название: Шевалье
• Автор: Синтия Хэррод-Иглз
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00118-8

«Династия Морлэндов» – это серия романов об истории семьи Морлэндов. Действие начинается в Англии в XV веке. Переходя от жизнеописания одного действующего лица к другому, писательница повествует о судьбе многочисленного семейства на протяжении нескольких поколений. Стремительный, захватывающий сюжет, увлекательная интрига, известные и не очень известные события и лица описаны ярко, сочно.

В романе «Шевалье», седьмой книге саги, Аннунсиата Морлэнд, преданная делу Стюартов, следует за любимым королем, Джеймсом II, в изгнание. Она оставляет поместье Морлэнд в руках своего слабохарактерного внука, Матта. Женитьба Матта на Индии Невиль, столь же красивой, сколь бессердечной, приносит ему любовь и жестокое отчаяние.

Когда шевалье – Джеймс III – возвращается в Англию, чтобы предъявить законные права на трон Стюартов, смерть и поражение ожидают Морлэндов. Но их любовь и преданность преодолевают все испытания.

---

– Чтобы установить связь с Маром, – ответил Карелли, инстинктивно понизив голос. – Шевалье Сент-Георг решил поднять шотландских горцев, и я должен помочь ему. Поскольку нет никакой возможности появиться в Англии незамеченным, мы сочли удобным использовать такой повод. Мар тоже в Лондоне. Мы оба будем присутствовать на королевском приеме завтра днем. Мы не знаем, как много им известно о наших планах, хотя о чем-то они определенно пронюхали. Поэтому мы хотим отвлечь их внимание, показав свою лояльность.

– А затем? – поинтересовался Морис.

– В Шотландию. Ты поедешь с нами, Морис? Морис твердо встретил его взгляд.

– Нет, Карелли, нет. Я не такой, как ты. Я начал здесь, в Лондоне, хорошее дело и пока не могу его оставить.

– Хорошее дело? Твоя музыка? Как ты можешь беспокоиться о ней, когда здесь поставлен на карту трон Англии? – воскликнул с горечью Карелли.

Морис только печально посмотрел на него.

– О, брат, я бы хотел, чтобы ты понял меня. Как я могу беспокоиться о чем-то настолько незначительном, как вопрос о том, кто сидит на троне, когда на карту поставлена музыка?

Карелли не спускал с него непонимающего грозного взгляда.

– Короли и принцы однажды обратятся в пыль, но музыка будет жить вечно. Я люблю тебя, Карелли, и не виню в том, что ты не такой, как я. Не вини и ты меня.

Карелли колебался только минуту, а затем заключил своего брата в крепкие объятия.

– Морис, когда узнают, что я уехал, за тобой могут прийти.

Морис похлопал Карелли по плечу и восхитился силой мускулов под шелковым мундиром.

– Не волнуйся за меня, со мной будет все в порядке. Ничтожный немецкий мелкопоместный помещик, который завладел троном твоего короля, имеет только одно достоинство, это любовь к музыке. Я уже устроил свое приглашение ко двору. Меня не будут много беспокоить.

Карелли выпрямился.

– Ты можешь доставить письмо нашей матушке так, чтобы об этом не узнали?

– Думаю, да. Я дам ей знать как-нибудь.

* * *

Дневной прием обслуживался хорошо, и Карелли без труда нашел Джона, графа Мара, несмотря на то что не видел его раньше, так как граф был горбатым, из-за чего его походка казалась странной. Простолюдины прозвали его «пляшущий Джон». Это был маленький, коренастый, светловолосый человек с приятным лицом, но с небольшими мешками под глазами, которые часто можно видеть у сильно болевших людей. Он встретился глазами с Карелли в приемной и тут же отвел взгляд. Пока им не надо проявлять слишком большой интерес друг к другу.

Когда появился курфюрст, он показался Карелли почти таким же, каким он видел его последний раз в Ганновере – только постаревшим и пополневшим. От нервного напряжения руки Карелли покрылись потом. Что если курфюрст позовет стражу и заключит его в Тауэр? Но когда наступил момент встречи, маленький толстяк посмотрел на него с полным отсутствием интереса, и пустые глаза оглядели его лицо, видимо, не узнавая.

С Маром, однако, он обошелся не так. Курфюрст знал, кем он был, и когда Мар склонился в поклоне, курфюрст нарочно повернулся к нему спиной и ушел, оставив Мара смешно согнувшимся перед пустым местом. Среди придворных раздался смех, а Мар выглядел оскорбленным и удрученным. Но когда королевский прием окончился, Мар снова поймал взгляд Карелли и едва заметно кивнул с удовлетворением.

Когда позже они вернулись в комнаты венецианского посла, Диана отозвала Карелли в сторону и спросила:

– Этот маленький горбун – тот самый человек?

Карелли не решался сказать ей что-либо определенное, поскольку в дальнейшем она могла об этом сожалеть, но она нетерпеливо сжала его пальцы:

– Неужели ты думаешь, что меня будут допрашивать, милорд? Между прочим, я знаю уже очень много и мне было бы лучше знать все, чтобы чего-либо не выдать из-за незнания.

– Да, это был тот самый человек. Мы уезжаем сегодня ночью, герцогиня, переодетыми.

Диана рассмеялась.

– Как ты можешь остаться незаметным, если возвышаешься над обыкновенными людьми?

– Я еду в качестве одного из слуг Мара. Невзрачная одежда, поношенный плащ и темный парик.

– Но ты ступаешь, как лорд, как солдат. Пойдем, у нас есть немного времени. Позволь мне обучить тебя походке слуги. И ты должен немного сгорбиться, подогнуть колени, опустить плечи, чтобы не выглядеть таким высоким. Посмотри, вот так.

Карелли наблюдал, ошеломленный, и позволил ей преподнести ему урок.

– Откуда ты знаешь это? – поинтересовался он.

– Ты забыл, что я оперная певица, милорд. А следовательно – уже наполовину актриса. Помнишь «Арисию», где я должна была играть девушку-служанку, выгнанную из дворца?

Он подошел ближе и взял ее за руки, на этот раз она разрешила ему.

– Что ты будешь делать, когда я уеду? – спросил он.

Она высоко держала голову, но смотрела на него без высокомерия. Ее глаза были ясными и добрыми.

– В Лондоне много дел, много нужно сделать и увидеть. Конечно, я снова посещу двор, а Морис возьмет меня на пьесу и в оперу. Кто знает, возможно, когда узнают, что я в Лондоне, меня попросят выступить? Ты можешь вернуться и увидеть, что я стала событием для Лондона.

– Я удивлюсь, если этого не произойдет. Послушай, Диана, мне надо что-то сказать тебе. Ты знаешь, что мы уезжаем нынче ночью, чтобы поднять знамя восстания в Шотландии за шевалье. Ежегодно Мар устраивает большую охоту в Бремаре, на которую он приглашает всех ведущих шотландских лордов. В этот раз, когда они соберутся, он зачитает воззвание и поднимет знамя. То, что мы делаем, опасно и если битва и смерть минуют нас, всегда остается опасность плена и казни. Я могу никогда не вернуться.

– Ты вернешься, – решительно выговорила Диана, и ее глаза засверкали.

– Но если нет, – твердо продолжил он, – я хочу иметь счастье сказать тебе, что я люблю тебя. Что я и делаю, Диана, моя герцогиня.

Она смотрела на него твердо. Перед ней стоял высокий, красивый мужчина с большими темными глазами. Неожиданно она поняла, какая честь для нее то, что он выглядит перед ней таким покорным.

– Я почти в два раза старше тебя, и, возможно, это кажется нелепым, но...

– Это не кажется нелепым, – нежно сказала она и повернулась к нему лицом.

Их поцелуй был спокойным и нежным, поцелуем двух взрослых людей, а не мужчины и ребенка. Этим все было сказано, и он удалился, чтобы подготовиться, к отъезду, оставив Диану в задумчивости.

Этой ночью Мар незаметно выехал из Лондона и из Грейвсенда отплыл на бриге для перевозки угля, в сопровождении генерала Гамильтона и нескольких слуг, включая Карелли и его слугу Сэма. В Ньюкасле они пересели на судно, принадлежавшее Джону Спенсу из Лейта, который доставил их к Ильи в Файфе. Оттуда они продолжили путь верхом. С этого времени между главными лордами Шотландии усилилась переписка, и 26 июня в Бремаре началась ежегодная охота. Каждый день после состязаний устраивались пиршества с обильным возлиянием. Мар произносил зажигательные речи об окаянном Союзе, о скорби и страдании королевства и о надежде на избавление, когда шевалье будет восстановлен на принадлежащем ему по праву троне. Месяц спустя после отъезда из Лондона Мар поднял знамя и восстание началось.

* * *

Замок Бирни – холодное убежище от августовской жары, – нравился Сабине. Она чувствовала здесь себя так, будто родилась в нем. Они все, как обычно, приехали сюда из Аберледи на лето, но в этом году охота не устраивалась частично из-за событий на севере от Бремара, частично из-за беременности Сабины, которая могла родить в любой момент. Это была ее восьмая беременность, а единственным выжившим ребенком остался Хамиль, которому исполнилось уже десять лет. Аллан Макаллан сомневался в полезности ее путешествия в Бирни в такое время, но Сабина жаждала свежего воздуха и свободы среди обширных вересковых пустошей.

– Кстати, – начала она, – первое, что случится, будет взятие Эдинбурга, ты же не хочешь, чтобы я была рядом при этом?

– Но Бирни близко к Стерлингу, где расположен армейский лагерь, – заметил Аллан. – Если ты ищешь безопасное место, надо ехать в Шленс.

– В Бирни мы будем в достаточной безопасности, – возразила Сабина. – Наши люди нам верны.

В конце концов Аллан вынужден был сдаться. В течение всей их совместной жизни Сабина всегда им командовала. Их брак мог бы оказаться счастливым, если бы не смерть всех их детей, кроме одного, но характерами они подходили друг другу. Аллан обожал Сабину и ему доставляло удовольствие служить ей, а Сабине нравилось больше всего, когда ее обожали, и если она не могла отдать Аллану все свое сердце, то никогда ему этого не показала. Их объединяла любовь к Хамилю и беспокойство о его здоровье, и оба полагались на разумные советы Мавис.

Мавис по-прежнему жила с ними вместе со своей дочерью Мари, достигшей своего пятнадцатилетия и ставшей красивой девушкой. В черных платьях и белых шляпках Мавис немного походила на портреты королевы Шотландии Марии. Иногда Сабина поддразнивала ее, говоря, что она очень гордится своей красотой, и ничто не может удовлетворить ее, если ее не принимают за королеву. В прошлом году, однако, Мавис подурнела, хотя окружающие ее настолько привыкли считать ее красивой, что не заметили этого. Платья стали висеть на ней, а на лице начали выдаваться скулы. Она постоянно жаловалась на холод и куталась в толстую черную шаль, которая скрывала ее худобу, однако только Мари заметила это.