Вирджиния Хенли - Сокол и цветок

• Название: Сокол и цветок
• Автор: Вирджиния Хенли
• Издательство: Авангард
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-86394-064-6

Верхом на белоснежном коне, окруженной нимбом серебрянных волос, Джесмин казалась прекрасным видением.Но эта девушка поклялась никогда не отдавать свое сердце мужчине. До тех пор, пока в хрустальном шаре не увидела лицо самого Дьявола – мрачного, задумчивого рыцаря, способного убить любого, лишь бы сделать ее своей...

---

– Останься со мной, Джесси... почувствуй меня... почувствуй все... о Боже, ты такая горячая, такая тесная... улетим вместе, любимая... в другой мир...

Он был Соколом. Джезмин позволила уносить себя все выше и выше, пока он погружался все глубже. Не размыкая объятий, они взмыли к вершинам экстаза, задержались на несколько мгновений и, казалось, разлетелись на миллионы сверкающих брызг, слились в единое целое и лишь потом, постепенно, опустились вниз и поплыли по волнам моря блаженства. Джезмин льнула к мужу, словно не могла вынести мысли о том, что когда-нибудь может оторваться от него. Только об этом он и мечтал, этого хотел, требовал от нее. Джезмин покорилась ему душой и телом, позволила взять то, в чем он больше всего нуждался, и теперь, ослабев от пережитого, лежала, покорная, восхитительно теплая, в сонном полузабытьи. Фолкон сжал ее сильными руками, повернул так, что Джезмин оказалась сверху. Ее щека прижималась к тому месту, где билось его сердце, ослепительные волосы разметались по груди. Сильные загорелые руки скользнули по розовой коже, стиснули округлые ягодицы, и оба медленно погрузились в царство сна, зная, что их нерожденное дитя тоже благополучно дремлет в безопасности между прижатыми друг к другу телами.

Глава 35

Лишь через несколько часов Фолкон почувствовал, как недостает ему тепла ее тела, и медленно вынырнул на поверхность из бездонной пропасти сна. Какое-то мгновение он был безутешен оттого, что Джезмин покинула постель, но его взгляд тут же отыскал несравненную красавицу жену. Джезмин умывалась; воспоминания о том, что она говорила и делала прошлой ночью, заставляли ее краснеть от смущения. Но Фолкон, немедленно оказавшийся рядом, без слов дал понять о своих чувствах. Он нежно обнял ее сильными руками, но знал, что женщина нуждается в большем после ночи любви. Джезмин хотелось поцелуя, напоминавшего о бурной страсти, обещавшего новые восхитительные наслаждения. Губы Фолкона сказали Джезмин, что она царит в его сердце и мыслях. Он знал, что без этого нежного завершения любовь их будет неполной.

Джезмин спрятала лицо на груди мужа и застыла, слушая страстные признания, пробудившие ее желания, лишив застенчивой боязни. Позже, совсем скоро, он унесет ее из реальности, полной предрассудков и правил, установленных ханжами, в рай, предназначенный только для двоих, и будет любить, пока не покорит окончательно, не превратит в рабыню экстаза, не заставит метаться, рыдать и, задыхаясь, молить о наслаждении.

– Что ты будешь есть? – спросил Фолкон.

– То, чего хочется тебе, – глубоко вздохнула Джезмин.

Он обнял жену за талию, и они вместе выбрали самые соблазнительные блюда из всего запаса еды. Оба ели из одной тарелки, пили из одного кубка, потому что не могли оторваться друг от друга, и Фолкон опять усадил жену на колени, так что они смогли уместиться в огромном мягком кресле. Фолкон сам кормил Джезмин, а она облизала кончики его пальцев, посылая крошечные удары молний, пронзавшие все его существо. Дрожь предвкушения прошла по телу Фолкона, заставив зашевелиться кончик дремлющего копья. Насытившись, они выпили вина, стараясь приникать губами к одному и тому же месту на крае кубка, а потом, поняв, что истосковались без ласк, поцеловались, и он напоил ее вином из своего рта. Они опьяняли друг друга, пока наконец в жилах не закипела кровь, а головы не закружились от желания.

Фолкон высоко поднял жену и не опускал, пока не донес до большого зеркала.

– Хочу, чтобы ты видела, как я буду любить тебя... хочу, чтобы поняла, как ты прекрасна... – пробормотал он.

– Фолкон! Фолкон!– вскрикнула она, и он наклонил голову, чтобы ощутить вкус своего имени на ее красных от вина губах.

Джезмин уставилась на их отражение в зеркале и увидела, как Фолкон опустился перед ней на колени, теребя губами тугие золотистые завитки, гладя бедра, вынуждая отдаться поцелуям. Джезмин почувствовала, как он ищет языком крохотный бутон, набухший от страсти, проникая все глубже во влажные темные глубины. Она закусила губы, чтобы не закричать от переполнявшего ее возбуждения. Пальцы Джезмин запутались в густых темных локонах; она сильнее вжала голову Фолкона в свое теплое благоухание и, не выдержав, впилась ногтями в мускулистые плечи, оставляя на коже глубокие царапины, теряя голову под напором его губ. Настойчивый язык Фолкона продолжал бесстыдно лизать, гладить, ласкать, врываться и заполнять ее, пока наконец не овладел ею.

Продолжая глядеться в зеркало, Джезмин заметила, как отвердели груди, опускаются веки, приоткрываются розовые губы. Она с криком бросилась на колени перед ним, страстно поцеловала и, ощутив собственный вкус на губах, окончательно обезумела.

– Тебе хорошо, Джесси? – с трудом выговорил Фолкон.

– О Фолкон, Фолкон, я люблю тебя! – задыхаясь, выкрикнула она.

Целый мир неожиданно открылся Джезмин. Сердце бешено билось, а кровь кипела так бурно, словно не было предела тому, что она могла и хотела сделать.

– Фолкон, что ты сотворил со мной? Неужели не понимаешь, какие чувства разбудил?

– Конечно, дорогая. Ты хочешь быть безрассудной и безумной и никогда больше не говорить «нет».

– Ты прав, я ужасно хочу узнать все о твоем теле. Ляг на волчьи шкуры перед огнем, позволь рассмотреть тебя поближе.

Фолкон растянулся на мехах, и Джезмин, обожаю-ще глядя на мужа, встала, опустилась перед ним на колени, провела ладонями по мускулистой груди, нагнулась, чтобы дотронуться кончиком языка до каждого соска. Но ей хотелось большего... никогда она не сможет насытиться им, никогда! Руки Джезмин скользнули по его плоскому животу, она наклонилась, чтобы дерзко проникнуть языком в небольшую впадину пупка. Фолкон застонал от невыносимой, тяжелой, сладкой боли в чреслах.

– Я сделала тебе больно? – спросила Джезмин, обезумев настолько, что почти желала причинять боль и сама испытать любые муки.

– Позволь объяснить тебе, – начал Фолкон.– Самая чувствительная часть здесь, ниже головки, там, где кожа оттянута назад. Ты можешь обхватить мое орудие пальцами, вот так, и скользить вверх и вниз но головке, или обеими руками по всей длине. Я испытаю совершенно другие ощущения, если ты начнешь перекатывать его между ладонями.

Джезмин окончательно потеряла голову, превратилась в дикую кошку, обуреваемая нестерпимым желанием поцеловать его... там... Она вспомнила, как Эстелла говорила, что ни один мужчина не может устоять против столь чувственной ласки. Она наклонилась, поцеловала кончик уже возбужденного фаллоса, потом взглянула в глаза мужа, наслаждаясь своей властью над ним. Как Джезмин и надеялась, его глаза горели страстью, побудившей ее на новые дерзкие поступки. Она провела языком по глубокой канавке в основании головки и с диким восторгом увидела, как Фолкон, вздрогнув, застонал: – Джесси... Джесси...

Обхватив обеими руками его копье, Джезмин взяла в рот головку и стала попеременно сосать и лизать ее. Фолкон понял, что, если не остановит ее, все будет кончено через несколько секунд. Быстро приподнявшись, он бросил Джезмин на серебристые волчьи шкуры, бешено врезался в нее. Она была настолько возбуждена любовными играми, что почти сразу же закричала, извиваясь в блаженных конвульсиях, и, услышав эти стоны, Фолкон дал себе волю – горячий поток семени ударил в тесные таинственные глубины.

На этот раз, когда оба уснули, их тела оставались по-прежнему соединенными, а сны превратились в эротические видения, так, что его фаллос по-прежнему оставался почти возбужденным. И чем больше они любили, тем откровеннее разговаривали, делясь страхами, надеждами, планами на будущее. Они сумели разделить все... смех, слезы, секреты. Фолкон читал жене любимые поэмы Гомера, а Джезмин, чтобы доставить ему удовольствие, надела драгоценности в постель, когда он снова и снова брал ее. Они обменивались детскими воспоминаниями, пристрастиями и антипатиями и обнаружили, что между ними гораздо больше сходства, чем они когда-либо предполагали. На улице бушевала метель, а эти двое прижимались друг к другу в уютной комнате на теплой постели с откинутыми занавесями, пропускавшими жар от камина.

Джезмин, блаженно вздохнув, подняла ногу, провела ею по ноге Фолкона.

– Фолкон, почему ты так настроен против моей магии?– спросила она, больше не боясь заговаривать о запретном.

Фолкон немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Попробую объяснить все, что чувствую. Цена жизни – это причастность, ответственность, усилия. Не хочу, чтобы мои солдаты и слуги жили в воображаемом мире, где все желания могут легко исполниться с помощью волшебства.

Джезмин с удовольствием потянулась.

– Ясно, ты против фокусов и шарлатанства. Но я по-прежнему стану заниматься настоящим колдовством.

– Видно, мне придется снять пояс и испробовать его на твоей спине, – проворчал он, порывисто сжимая ее в объятиях.