Люсьен Гольдберг - Девочки мадам Клео

• Название: Девочки мадам Клео
• Автор: Люсьен Гольдберг
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0337-5

---

Питер решительно подошел к письменному столу, выдвинул свое рабочее кресло и развернул его. Он уселся напротив Сандрины и лишь потом сообразил, что коньяк остался на столике вне пределов досягаемости.

– Ты знаешь, Питер. – Она поднялась и протянула ему бокал. – В том, что ты влез в это дело, виновата я.

– Ну и?..

– Ну и мы с Фидл долго говорили, и у нас возникла идея. Есть человек, который знает о мадам все. Я сведу тебя с этим человеком, но тебе надо быть очень любезным, очень мягким. Ты не должен напугать ее.

– В чем дело, черт возьми? – В нем росла злость. – Когда это я не был любезен? Я что, дикарь какой-нибудь, что ли? Зла на вас, баб, просто не хватает! Иногда я...

– Баб? – Сандрина напряглась, словно не вполне расслышала. – Баб! – повторила она. – Да, я была проституткой, Питер Ши. Но, поверь мне, никто и никогда не называл меня бабой. Я не уверена, что я вполне понимаю, что ты имеешь в виду под этим словом.

Питер взмахнул рукой, словно отодвигая обидное слово в сторону.

– Извини, – сказал он. – Просто я чувствую, как меня водят за нос. Я оказался в очень сложной ситуации, а вы, женщины, по-видимому, не принимаете всерьез меня с моими проблемами.

Сандрина откинулась на кушетке, слабая улыбка скользнула по ее тонкому лицу.

– Ты не прав, Питер. Я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. Когда к тебе несерьезно относятся, это очень больно. А мы, как ты выразился, бабы, – она ткнула в него указательным пальцем, – действительно знаем об этом очень много. И сейчас, если ты пойдешь со мной, я покажу тебе, насколько мы серьезны.

Он в оцепенении поднялся с кресла, когда сообразил, что она уже направилась к двери.

– Куда мы идем? – спросил он встревоженно.

– Недалеко, – ответила она, – всего лишь на первый этаж. – Она указала на открытую бутылку коньяка на столике. – Возьми-ка это с собой, тебе пригодится. И кассетник тоже возьми.

Квартира мадам Соланж оказалась больше, чем он думал.

– Заходите, пожалуйста. Устраивайтесь поудобнее, мистер Ши. – У мадам Соланж был низкий, хорошо поставленный голос.

Питер стоял в слабом свете ламп под темными шелковыми абажурами, расставленными по комнате. Он чувствовал, что, заявившись с открытой бутылкой, выглядит по-дурацки.

– Давайте сюда. – Мадам Соланж вежливо взяла у него бутылку. – Как это предусмотрительно с вашей стороны. У меня в доме найдется лишь немного виски...

Она пошла на кухню, видимо, за бокалами. Питер огляделся. Стены гостиной были увешаны сотнями поблекших фотографий, на которых, по-видимому, были изображены сцены из старых спектаклей.

– До войны Дексия была известной актрисой, – пояснила Сандрина, стоявшая у двери. – Уверена, что она тебе об этом расскажет.

– Дексия? Ее так зовут? Мне тоже ее так называть? – спросил Питер.

– Лучше не надо, – понизив голос, ответила Сандрина. – Она вполне солидная дама. И жизнь у нее была очень тяжелая, так что будь с ней поласковей.

– Послушай, Сандрина, – возбужденный происходящим, Питер в первый раз назвал ее по имени. – Успокойся, я не ем детей на завтрак. На самом деле я вполне приличный человек.

– Я знаю.

Питер опять почувствовал, как кровь приливает к лицу, но не успел ответить. Вернулась мадам Соланж. Она поставила на столик у кушетки два бокала и фарфоровую вазочку с орешками. Питер взглянул на бокалы, затем на Сандрину.

– А ты не выпьешь?

– Я ухожу, Питер. У вас с мадам Соланж много работы.

– Но... – попытался возразить Питер.

– Не волнуйся, – успокоила его Сандрина, – мадам прекрасно знает, что тебе нужно. Все будет нормально.

Она быстро пересекла комнату, подошла к старушке, расположившейся в углу кушетки, наклонилась и нежно поцеловала ее в щеку, что-то шепнув по-французски. Затем повернулась и по пути к двери задержалась около Питера.

– Мы еще увидимся? – спросил Питер, вновь почувствовав запах ее духов.

– Возможно. – Сандрина взглянула на него через плечо и слегка улыбнулась. – Все бывает...

Он не успел ничего сказать в ответ. Подняв ладонь, она пошевелила пальцами на прощание и скрылась за дверью.

– Какая милая девочка, – заговорила наконец старушка. – Она ведь жила в этом доме. Вы знаете. Когда она работала на мою подругу.

Не дожидаясь приглашения, Питер сел в кресло напротив кушетки.

– Вы имеете в виду мадам Клео? Она была вашей близкой подругой?

– Да, – ответила она, наклонилась вперед и налила коньяку в оба бокала. – Долгие-долгие годы. Она была очень добра ко мне. И ее девушки тоже. Мне нравятся девушки-американки. Конечно, некоторые из них живут сейчас другой жизнью и обо мне забыли. Но только не мадемуазель Сандрина. Она всегда вспоминает меня – на Рождество, в день рождения... – Старушка глубоко вздохнула и сделала большой глоток из своего бокала.

После этого голос ее зазвучал более энергично.

– Но вы ведь пришли сюда слушать не о Сандрине. Вы хотите что-то узнать о мадам Клео, не так ли?

– Да! – подтвердил Питер с возрастающим волнением.

Он достал кассетник из кармана куртки и поставил на журнальный столик.

– Не возражаете?

– Конечно нет. Пожалуйста.

– А она знает, что вы беседуете со мной?

Мадам Соланж фыркнула, так же делала и мадам Клео, когда хотела уйти от ответа.

– Это не имеет значения. Меня просила об этом мадемуазель Сандрина. Я уже стара – и мало, что могу для кого-нибудь сделать. Если моя любимица-американка хочет, чтобы я побеседовала с вами, включайте свой аппаратик и приступим к делу.

Питер проверил, есть ли у него запас кассет. И установил магнитофон перед мадам Соланж. К рассвету он записал шесть часовых кассет.

Холодным июньским утром 1940 года, когда Бронна Чарных спешила на занятия в лицей, она почувствовала запах дыма. От холодного утреннего воздуха, который приобрел свинцовый оттенок, у нее защипало глаза.

Всю ночь французские войска уничтожали склады горючего, расположенные в пригородах осажденного Парижа, чтобы они не достались немцам. Всю эту ночь ее родители провели у радиоприемника в задней комнатке принадлежащего им маленького отеля на улице Сен-Дени. Наверху Бронна и ее сестра лежали рядом и не могли уснуть. Они думали о том, что их всех ожидает. К утру не осталось сомнений, что не пройдет и нескольких часов, как ненавистная вражеская армия войдет в город.

Двигаясь по забитым улицам, она украдкой разглядывала лица, пытаясь узнать знакомых среди отъезжающих. Уже несколько дней все улицы и дороги, ведущие из города, были забиты легковыми и грузовыми автомобилями, фургонами, повозками...

Повсюду царили страх и паника. За последние двадцать восемь часов Город Света покинули более двух миллионов человек.

Но уехали не все. Остались те, кто поддерживал жизнь города, – полицейские, электрики и телефонисты, некоторые врачи и медсестры в больницах. И множество студентов. Они остались лицом к лицу с пугающим и неопределенным будущим.

Отец Бронны, Яша, любил этот приютивший его некогда город и решительно отказался предать его в час опасности. В молодости он бежал с Украины, спасаясь от погромов и преследований большевистской власти. Как и многие другие, в поисках новой жизни он направился в Париж. Здесь он работал таксистом, официантом, грузчиком – словом, брался за любую работу, чтобы содержать свою молодую семью. Наконец скопил достаточную сумму и приобрел маленький отель на улице Сен-Дени.

Отель был его мечтой и всем, что он имел. Отель и его семья. Он поклялся остаться, никому не причинять зла и ждать, пока немцы уйдут. Безусловно, мир не бросит Францию на произвол судьбы. Он был далек от политики, не лез в чужие дела. Поэтому думал, что и его оставят в покое, независимо от того, кто окажется у власти в городе или стране. Девочки будут ходить, как всегда, в школу, а они с женой продолжать заниматься отелем. Если придется сдавать номера немцам, пусть так. Лишь бы они пристойно вели себя и аккуратно платили по счетам – он уживется и с ними. Итак, Яша Чарных, несмотря на предостережения менее доверчивых друзей и мольбы жены, решил остаться.

Утром четырнадцатого июня 1940 года немцы вошли в Париж.

Хрупкая светлоглазая Бронна с длинными каштановыми косами выглядела моложе своих семнадцати лет. В это утро она стояла, прижавшись к отцу, в молчаливой толпе, растянувшейся вдоль Трокадеро, и наблюдала. Лица некоторых людей были залиты слезами, они, не скрывая своих чувств, рыдали от стыда и бессильной злости. Другие стояли безмолвно и неподвижно, с гневом думая о своих нерешительных правителях, капитулировавших перед врагом. Париж был занят оккупационными войсками без единого выстрела.

Летом Париж был провозглашен Открытым Городом. Некоторое время оккупанты держались пристойно. Не было грабежей, арестов, конфискации имущества. Солдаты уступали пожилым места в метро и автобусах, улыбались молодым девушкам, не заигрывая с ними. Они напоминали туристов – фотографировали друг друга на фоне достопримечательностей, прилично вели себя в барах и кафе.