Юрий Гагарин - Дорога в космос

• Название: Дорога в космос
• Автор: Юрий Гагарин
• Издательство: Военного издательства Министерства обороны Союза ССР
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

12 апреля 1961 года навечно вошло в историю нашей Родины, В историю всего человечества В этот день советский космический корабль-спутник «Восток» с майором Юрием Гагариным на борту поднялся в космос и, совершив полет вокруг земного шара, благополучно вернулся на Землю. Эта беспримерная победа человека над силами природы воплотила в себе гений советского народа, могучую силу социализма, его неоспоримое превосходство над умирающим капиталистическим строем

В книге «Дорога в космос» лётчик-космонавт СССР Юрий Алексеевич Гагарин рассказывает о своей жизни, начиная с детских лет вплоть до свершения им замечательного подвига — первого в мире полёта человека в космос. В основу настоящего издания положен текст книги Ю. Гагарина «Дорога в космос», выпущенной издательством «Правда». Для военных читателей Ю.А. Гагарин расширил главу «Присяга на верность Родине», в которой более подробно рассказал о прохождении им военной службы, о воинском долге, присяге, о морально-боевых качествах, которыми должен обладать каждый советский солдат и офицер. В книгу включена также новая глава о зарубежных поездках Ю Гагарина во многие страны Европы и западного полушария. Записки Ю. Гагарина завершаются кратким рассказом о полёте в космос лётчика-космонавта СССР Г.С. Титова.

В книгу включено значительное количество новых фотографий.

Снимки: из альбома семьи Ю. А. Гагарина, Фотохроники ТАСС, кинофильма «Первый рейс к звёздам», Чехословацкого и Болгарского телеграфных агентств, П. Барашева, А. Денисова, П. Квашнюка, В. Лебедева, А. Ляпина, Т. Мельника, Ф. Петрунина, А. Пахомова, С. Раскина, А. Сергеева, А. Софийского, С. Смирнова, А. Сухомлинова, В. Сметанина, А. Устинова, Е. Халдея, Л. Хоменко, Г. Шутова.

---

И встали перед моими глазами Чапаев и Чкалов, Покрышкин и Кантария, Курчатов и Гаганова, Турсункулов и Мамай… Они, да и не только они, а все советские люди черпали и черпают свои жизненные силы из одного глубокого и чистого источника — из учения Ленина. Жадно пили из этого источника и мы, космонавты, и все наше молодое поколение, воспитываемое ленинской партией коммунистов.

На какое-то мгновение я задумался, но быстро собрался с мыслями и продолжал:

— Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю всё, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа…

Счастлив ли я, отправляясь в космический полёт? Конечно счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях…

Я глядел поверх микрофона и говорил, видя внимательные лица моих наставников и друзей: Главного Конструктора, Теоретика Космонавтики, Николая Петровича Каманина, милого, доброго Евгения Анатольевича, Германа Титова.

— Мне хочется посвятить этот первый космический полёт людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на земле.

Я заметил, как Главный Конструктор украдкой поглядел на часы. Надо было закругляться.

— Сейчас до старта остаются считанные минуты, — сказал я. — Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далёкий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далёких и близких!

И, уже находясь на железной площадке перед входом в кабину, прощаясь с товарищами, остающимися на Земле, я приветственно поднял обе руки и сказал:

— До скорой встречи!

Я вошёл в кабину, пахнущую полевым ветром, меня усадили в кресло, бесшумно захлопнули люк. Я остался наедине с приборами, освещёнными уже не дневным, солнечным светом, а искусственным. Мне было слышно всё, что делалось за бортом корабля на такой милой, ставшей ещё дороже Земле. Вот убрали железные фермы, и наступила тишина, Я доложил:

— «Земля», я — «Космонавт». Проверку связи закончил. Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное. Глобус на месте разделения. Давление в кабине — единица, влажность — 65 процентов, температура-19 градусов, давление в отсеке — 1,2, давление в системах ориентации — нормальное. Самочувствие хорошее. К старту готов.

Технический руководитель полёта объявил полуторачасовую готовность к полёту. Потом часовую, получасову. За несколько минут до старта мне сказали, что на экране

телевизионного устройства хорошо видно моё лицо, что моя бодрость радует всех. Передали также, что пульс у меня — 64, дыхание — 24. Я ответил:

— Сердце бьётся нормально. Чувствую себя хорошо, перчатки надел, гермошлем закрыл, к старту готов.

До скорой встречи!

Все команды по пуску передавались также и мне.

Наконец технический руководитель полёта скомандовал: — Подъем!

Я ответил:

— Поехали! Всё проходит нормально.

Взгляд мой остановился на часах. Стрелки показывали 9 часов 7 минут по московскому времени. Я услышал свист и все нарастающий гул, почувствовал, как гигантский корабль задрожал всем своим корпусом и медленно, очень медленно оторвался от стартового устройства. Началась борьба ракеты с силой земного тяготения. Гул был не сильнее того, который слышишь в кабине реактивного самолёта, но в нём было множество новых музыкальных оттенков и тембров, не записанных ни одним композитором на ноты и которые, видимо, не сможет пока воспроизвести никакой музыкальный инструмент, ни один человеческий голос. Могучие двигатели ракеты создавали музыку будущего, наверное ещё более волнующую и прекрасную, чем величайшие творения прошлого.

Юрий Гагарин в скафандре космонавта.

Начали расти перегрузки. Я почувствовал, как какая-то непреоборимая сила всё больше и больше вдавливает меня в кресло. И хотя оно было расположено так, чтобы до предела сократить влияние огромной т яжести, наваливающейся на моё тело, было трудно рукой и ногой. Я знал, что состояние это продлится недолго: пока корабль, набирая скорость, выйдет на орбиту. Перегрузки все возрастали.

Космический корабль-спутник «Восток›

«Земля» напомнила:

— Прошло семьдесят секунд после взлёта.

Я ответил:

— Понял вас: семьдесят. Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Растут перегрузки. Все хорошо.

Ответил бодро, а сам подумал: «Неужели только семьдесят секунд? Секунды длинные, как минуты». «Земля» снова спросила:

— Как себя чувствуете?

— Самочувствие хорошее, как у вас?

С «Земли» ответили:

— Все нормально.

С Землёй я поддерживал двустороннюю радиосвязь по трём каналам. Частоты бортовых коротковолновых передатчиков составляли 9,019 мегагерца и 20,006 мегагерца, а в диапазоне ультракоротких волн — 143,525 мегагерца. Я слышал голоса товарищей, работавших на радиостанциях, настолько отчётливо, как если бы они находились рядом.

За плотными слоями атмосферы был автоматически сброшен и улетел куда-то в сторону головной обтекатель. В иллюминаторах показалась далёкая земная поверхность. В это время «Восток» пролетал над широкой сибирской рекой. Отчётливо виднелись на ней островки и берега, поросшие тайгой, освещённой солнцем.

— Красота-то какая! — снова, не удержавшись, воскликнул я и тут же осёкся: моя задача — передавать деловую информацию, а не любоваться красотами природы, тем более что «Земля» тут же попросила передать очередное сообщение.

— Слышу вас отчётливо, — ответил я. — Самочувствие отличное. Полет продолжается хорошо. Перегрузки растут. Вижу Землю, лес, облака…

Перегрузки действительно всё время росли. Но организм постепенно привыкал к ним, и я даже подумал, что на центрифуге приходилось переносить и не такое. Вибрация тоже во время тренировок донимала значительно больше. Словом, не так страшен черт, как его малюют.

Многоступенчатая космическая ракета — сооружение настолько сложное, что его трудно сравнить с чем-либо известным людям, а ведь все познаётся путём сравнений. После выгорания топлива отработавшая своё ступень ракеты становится ненужной и, чтобы не быть обузой, автоматически отделяется и сбрасывается прочь, а оставшаяся часть ракеты продолжает наращивать скорость полёта. Я никогда не видел учёных и инженеров, нашедших лёгкое и портативное топливо для двигателей советской ракеты. Но мне, взбирающемуся на ней всё выше и выше к заданной орбите, хотелось в эту минуту сказать им спасибо и крепко пожать руки. Сложные двигатели работали сверхотлично, с точностью кремлёвских курантов.

Одна за другой, использовав топливо, отделялись ступени ракеты, и наступил момент, когда я мог сообщить:

— Произошло разделение с носителем, согласно заданию.

Самочувствие хорошее. Параметры кабины: давление — единица, влажность — 65 процентов, температура — 20 градусов, давление в отсеке — единица, в системах ориентации — нормальное.

Корабль вышел на орбиту — широкую космическую магистраль. Наступила невесомость — то самое состояние, о котором ещё в детстве я читал в книгах К. Э. Циолковского. Сначала это чувство было необычным, но я вскоре привык к нему, освоился и продолжал выполнять программу, заданную на полет. «Интересно, что скажут люди на Земле, когда им сообщат о моём полёте», — подумалось мне.

Невесомость — это явление для всех нас, жителей Земли, несколько странное. Но организм быстро приспосабливается к нему. Что произошло со мной в это время? Я оторвался от кресла, повис между потолком и полом кабины, испытывая исключительную лёгкость во всех членах. Переход к этому состоянию произошёл очень плавно. Когда стало исчезать влияние гравитации, я почувствовал себя превосходно. Всё вдруг стало делать легче. И руки, и ноги, и все тело стали будто совсем не моими. Они ничего не весили. Не сидишь, не лежишь, а как бы висишь в кабине. Все незакреплённые предметы тоже парят, и наблюдаешь их, словно во сне. И планшет, и карандаш, и блокнот… А капли жидкости, пролившиеся из шланга, приняли форму шариков, они свободно перемещались в пространстве и, коснувшись стенки кабины, прилипали к ней, будто роса на цветке.

Невесомость не сказывается на работоспособности человека. Всё время я работал: следил за оборудованием корабля, наблюдал через иллюминаторы, вёл записи в бортовом журнале. Я писал, находясь в скафандре, не снимая гермоперчаток, обыкновенным графитным карандашом. Писалось легко, и фразы одна за другой ложились на бумагу бортового журнала. На минуту забыв, где и в каком положении я нахожусь, положил карандаш рядом с собой, и он тут же уплыл от меня. Я не стал ловить его и обо всём увиденном громко говорил, а магнитофон записывал сказанное на узенькую скользящую ленту. Я продолжал поддерживать радиосвязь с Землёй по нескольким каналам в телефонных и телеграфных режимах.