Юрий Гагарин - Дорога в космос

• Название: Дорога в космос
• Автор: Юрий Гагарин
• Издательство: Военного издательства Министерства обороны Союза ССР
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

12 апреля 1961 года навечно вошло в историю нашей Родины, В историю всего человечества В этот день советский космический корабль-спутник «Восток» с майором Юрием Гагариным на борту поднялся в космос и, совершив полет вокруг земного шара, благополучно вернулся на Землю. Эта беспримерная победа человека над силами природы воплотила в себе гений советского народа, могучую силу социализма, его неоспоримое превосходство над умирающим капиталистическим строем

В книге «Дорога в космос» лётчик-космонавт СССР Юрий Алексеевич Гагарин рассказывает о своей жизни, начиная с детских лет вплоть до свершения им замечательного подвига — первого в мире полёта человека в космос. В основу настоящего издания положен текст книги Ю. Гагарина «Дорога в космос», выпущенной издательством «Правда». Для военных читателей Ю.А. Гагарин расширил главу «Присяга на верность Родине», в которой более подробно рассказал о прохождении им военной службы, о воинском долге, присяге, о морально-боевых качествах, которыми должен обладать каждый советский солдат и офицер. В книгу включена также новая глава о зарубежных поездках Ю Гагарина во многие страны Европы и западного полушария. Записки Ю. Гагарина завершаются кратким рассказом о полёте в космос лётчика-космонавта СССР Г.С. Титова.

В книгу включено значительное количество новых фотографий.

Снимки: из альбома семьи Ю. А. Гагарина, Фотохроники ТАСС, кинофильма «Первый рейс к звёздам», Чехословацкого и Болгарского телеграфных агентств, П. Барашева, А. Денисова, П. Квашнюка, В. Лебедева, А. Ляпина, Т. Мельника, Ф. Петрунина, А. Пахомова, С. Раскина, А. Сергеева, А. Софийского, С. Смирнова, А. Сухомлинова, В. Сметанина, А. Устинова, Е. Халдея, Л. Хоменко, Г. Шутова.

---

И когда мы наговорились досыта и я спросил у Вали, как она смотрит на предстоящее мне испытание, она ответила, как и должна была ответить комсомолка:

— Если ты уверен в себе, решайся! Всё будет хорошо…

СРЕДА, 12 АПРЕЛЯ

…Приближалось время старта. Вот-вот нас должны были отправить на космодром Байконур, расположенный восточнее Аральского моря в широкой, как океан, казахской степи. И всё же я томился нетерпением, редко, когда ожидание было так тягостно. Я знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток». Видимо, нарекли его так, потому что на востоке восходит солнце и дневной свет теснит ночную тьму, двигаясь с востока.

Перед нашим отъездом состоялось напутственное партийное собрание. Все предполагали, что в первый полет назначат меня. Выступали те, кто уезжал на космодром, и те, кто оставался.

— Мы завидуем вам хорошей, дружеской завистью… Желаем счастливого полёта… Вернувшись из космоса, не зазнавайтесь, не дерите нос кверху, будьте всегда скромными, такими, как сейчас, — говорили товарищи, выступавшие на собрании.

Дали мне слово. Я сказал:

— Я рад и горжусь, что попал в число первых космонавтов. Заверяю своих товарищей коммунистов в том, что не пожалею ни сил, ни труда, не посчитаюсь ни с чем, чтобы достойно выполнить задание партии и правительства. На выполнение предстоящего полёта в космос пойду с чистой душой и большим желанием выполнить это задание, как положено коммунисту… Я присоединяюсь к многочисленным коллективам учёных и рабочих, создавших космический корабль и посвятивших его XXII съезду КПСС.

Собрание было немногословным и немножечко напоминало митинг. Все были взволнованы. Видимо, во время войны так же сердечно и задушевно коммунисты провожали своих товарищей на фронт.

Красная площадь. Юрий Гагарин перед отъездом на космодром.

На космодром летело несколько космонавтов. Всё могло случиться. Достаточно было соринке попасть в глаз первому кандидату для полёта в космос, или температуре у него повыситься на полградуса, или пульсу увеличиться на пять ударов — и его надо было заменить другим подготовленным человеком. Уезжающие товарищи были так же готовы к полёту, как я. Старт должен был состояться точно в назначенный день и час, минута в минуту. Вместе с нами на космодром ехали несколько специалистов и врач.

Незадолго до намеченного дня полёта я побывал в Москве. И всю дорогу на космодром вспоминал волнение, охватившее меня, когда я стоял возле Мавзолея. У советских людей стало внутренней потребностью перед решающим шагом в жизни идти на Красную площадь, к Кремлю, к Ленину. Светлыми июньскими ночами тут проходят, взявшись за руки, юноши и девушки, получившие аттестаты зрелости. Двадцать лет назад, в грозовом сорок первом году, отправляясь на фронт, мимо Мавзолея проходили полки московского ополчения. Откуда бы ни приезжали советские люди в Москву, они обязательно побывают на Красной площади. То же делают и наши зарубежные друзья.

Я медленно шагал вдоль кремлёвских стен по набережной реки. Под бой курантов Спасской башни пересёк Красную площадь. С рукой, поднятой к козырьку, остановился у Мавзолея, посмотрел, как сменяется караул, и, умиротворённый полётом голубей и шелестом развевающегося на ветру Государственного флага над Кремлёвским дворцом, медленно побрёл по городу, равного которому нет в мире. Вокруг шумел, охваченный предчувствием весны, людской поток. Тысячи людей шли навстречу и обгоняли меня. Никому не было до меня дела, и никто не знал, что готовится грандиозное событие, подобного которому ещё не знала история. «Как обрадуется наш народ, когда задуманное свершится!» — думал я.

В ту же ночь мы улетели на космодром. С нами летел Евгений Анатольевич — наш командир, врач и наставник, человек необыкновенного обаяния и такта, двадцать лет пекущийся о здоровье лётчиков. Он работал с нами с первого дня, и для него, как он говорил, не оставалось неразрезанных книг. Он знал о каждом больше, чем знали о себе мы сами. Было приятно, что с нами на космодром летит и Николай Петрович Каманин — один из первых Героев Советского Союза, воспитатель многих известных лётчиков.

За окнами самолёта клубились вспененные облака, в их просветах проглядывала по-весеннему оголившаяся земля, кое-где покрытая ещё талым снегом. Я глядел вниз и думал о родителях, о Вале, о Леночке и Галинке. Представил себе, что стану делать после полёта, и тут же решил: буду учиться. Рядом сидел мой ближайший друг — Герман Титов — великолепный лётчик, коммунист, принятый в кандидаты партии нашей организацией, человек с чистой, почти детской жизнерадостностью. Он тоже смотрел на проплывающую внизу землю и тоже думал, и, наверное, о том же самом, о чём размышлял и я. Порой наши взгляды встречались, и мы улыбались, понимая друг друга без слов. Опасения тех, кто полагал, будто нас нельзя предупреждать о полёте, чтобы мы не нервничали, не оправдались. И я и мой товарищ, который в любом случае был готов занять место в кабине «Востока», чувствовали себя превосходно.

Герман Титов сидел ко мне в профиль, и я невольно любовался правильными чертами красивого задумчивого лица, его высоким лбом, над которым слегка вились мягкие каштановые волосы. Он был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полет, приберегая для второго, более сложного.

На космодроме нас ждали. Там мы встретили многих знакомых специалистов и Главного Конструктора. Прибыл на космодром и Теоретик Космонавтики — так мы между собой называли видного советского учёного, под руководством которого составлялись сложнейшие расчёты космических рейсов. Он всё время находился вместе с Главным Конструктором. Я знал, что для этих людей никогда не наступит покой. Они всегда будут искать новое, всегда дерзать. Только творческое содружество этих двух корифеев советской науки, больших коллективов учёных и инженеров, объединённых их единой смелой мыслью, могло породить космический корабль, определить ему надёжный путь вокруг планеты с возвращением на Землю.

Все на космодроме, куда мы прилетели перед стартом «Востока», вызывало восхищение и восторг. Здесь хотелось ходить с обнажённой головой, держа фуражку в руке. Рационально расположенные наземные установки для запуска космических ракет и наблюдения за ними в полёте, может быть, ещё более сложны, чем сам космический корабль.

Время убыстрило свой бег. Наступил предполётный день.

Нам дали полный отдых. Работал магнитофон, успокаивающая тонкая музыка тихо струилась вокруг. Вечером мы сыграли партию на бильярде. Игра продолжалась недолго. Ужинали втроём: доктор и нас двое. Уже несколько дней мы питались «по-космически», выдавливая из тюбиков в рот вкусную питательную пищу. О полёте разговоров не было, говорили о детстве, о прочитанных книгах, о будущем. Беседа велась в шутливом тоне, мы весело подтрунивали друг над другом. Никаких сомнений ни у кого не оставалось.

Зашёл Главный Конструктор. Как всегда, внимательный, добрый. Ничего не спрашивая, сказал:

— Через пять лет можно будет по профсоюзной путёвке летать в космос.

Мы расхохотались. Наше самочувствие понравилось ему, и он, мельком взглянув на ручные часы, быстро ушёл. Я не уловил в нём и тени тревоги. Он был уверен во мне так же, как был уверен в себе.

Врач наклеил на моё тело семь датчиков, регистрирующих физиологические функции. Довольно долгая, не особенно приятная процедура, но я к ней привык: её проделывали с нами не один раз во время тренировок.

В 21 час 50 минут Евгений Анатольевич проверил кровяное давление, температуру, пульс. Все нормально: давление 115 на 75; температура 36,7; пульс 64.

— Теперь спать, — сказал он.

— Спать? Пожалуйста, — покорно ответил я и лёг в постель.

Вместе со мной в комнате на другой койке расположился Герман Титов. Уже несколько дней мы жили по одному расписанию и во всём походили на братьев-близнецов. Да мы и были братьями: нас кровно связывала одна великая цель, которой мы отныне посвятили свои жизни.

Мы перекинулись двумя — тремя шутками. Вошёл Евгений Анатольевич.

— Мальчики, может быть, вам помочь спать? — спросил он, опуская руки в карманы белоснежного халата.

В один голос мы отказались от снотворного. Да у него, наверное, и не было с собой таблеток: он был уверен, что мы откажемся их глотать. Хороший врач, он знал потребности своих пациентов. Ходили слухи, что, когда лётчик, у которого болела голова, просил у него пирамидон, он давал порошок соды, пациент выпивал её, и головную быль снимало как рукой.

Минут через семь я уснул.

После полёта Евгений Анатольевич рассказывал, что, когда он через полчаса потихоньку вошёл в спальню, я лежал на спине и, приложив к щеке ладонь, безмятежно спал. Герман Титов тихо спал на правом боку. Ночью доктор ещё несколько раз заглядывал к нам, но мы этого не слышали и, как он говорил, ни разу не переменили позы. Спал я крепко, ничто меня не тревожило и ничего не приснилось. В три часа ночи пришёл Главный Конструктор, заглянул в дверь и, убедившись, что мы спим, ничего не сказав, ушёл. Рассказывали, что в руках у него был последний номер журнала «Москва», он не мог уснуть и читал далеко за полночь.