Иван Фирсов - Спиридов был — Нептун

• Название: Спиридов был — Нептун
• Автор: Иван Фирсов
• Издательство: ООО «Издательство АСТ», ООО «Издательство Астрель»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5-17-018870-6, 5-271-06635-5

Новый роман известного писателя-историка И.Фирсова посвящен прославленному российскому флотоводцу, герою Чесменского боя, адмиралу Григорию Андреевичу Спиридову (1713-1790).

Фирсов Иван Иванович (родился в 1926 году в Ростове-на-Дону) — современный российский писатель, капитан первого ранга в отставке. Окончил военно-морскую школу, Высшее военно-морское училище и Высшие специальные офицерские курсы. Служил штурманом на крейсере и эсминцах, помощником командира сторожевого корабля; закончил службу в Главном штабе Военно-морского флота.

Публикуется с 1959 года. Истории русского флота и русским флотоводцам посвящены многие его книги: «Паруса над колыбелью» (Ярославль, 1996), «Сенявин» (М., 1997), «Лазарев» (М., 1998) и другие.

Исторический роман «Спиридов был — Нептун» печатается впервые.

---

— Сколь пороху? — впервые заговорил Мишуков, обращаясь к Якушкину.

— Половина положенного по табелю, — с каким-то облегчением выдохнул командир.

— И то ладно, — направляясь к трапу, повеселев, сказал Мишуков, — у других и этого нет.

На верхней палубе Мишуков минуту-другую смотрел на матросов, которые ловко перехватывали концы, обтягивали втугую ванты, и зашагал на корму. Возле штурвала он остановился, кивком велел открыть путевой компас. Глянув на картушку, он хмыкнул и посмотрел на Якушкина:

— Небось с осени не поверяли девиацию[42]?

— Когда же выверять, — ухмыльнулся командир, — с бочек-то еще не снимались.

— С картами как? Докуда доплывешь? — не отставал Мишуков.

— До Рогервика, а там за флагманом в кильватер пойдем.

Больше вопросов Мишуков командиру не задавал и у самого трапа коротко обронил:

— Наводи порядок.

В конторе порта флагман Люиса не распекал, так как знал, что на других кораблях дела обстоят не лучше. Жалованье офицерам не плачено за три месяца, харч у матросов скудный, сухари подчас гнилее, мясо подпорченное. Казна денег недодавала, а к тому же и воровали кому не лень.

— Времени у нас в обрез, — пояснил Мишуков, — с этими офицерами нечего и думать отправляться в Голштинию с принцем. Завтра с утра вызови ко мне с «Варвары» Спиридова и разыщи на эскадре лейтенанта Прончищева.

Утром оба офицера, предстали перед адмиралом. Судя по выражению лица, Мишуков остался доволен их видом. Разговор начал без предисловий:

— Пойдете оба на «России». Ты, — Мишуков ткнул пальцем в Прончищева, — за капитана. А тебе быть за первого лейтенанта, — Мишуков перевел взгляд на Спиридова, — будешь первым помощником командира. — Флагман посмотрел на невозмутимые физиономии офицеров и продолжал: — Путь неблизкий, к тому же пойдете с важной персоной, принцем Августом из Голштинии. Так повелела матушка государыня. Отвезете их высочество в Киль.

Мишуков встал и, прохаживаясь по комнате, продолжал:

— Помню вас обоих по Каспию, потому и доверяю. — Мишуков остановился перед Спиридовым. — Румянцев тебя нахваливал за умение и обхождение. В этот раз придется вам потесниться, свои каюты принцу уступите, офицеров к боцманам на переход разместите.

Небольшую паузу прервал Прончищев:

— Дозвольте, ваше превосходительство, как срочно сие состоится?

Мишуков недоуменно поднял брови.

— Сей же час вам на судах своих должности сдать, а завтра поутру взять предписание у командира порта и отправиться на фрегат. Примите свои должности, и днями прибудут другие офицеры взамен нынешних. Экипажу аврал объявите, неделю срок вам, чтоб фрегат, подобно игрушке, блестел.

Когда за офицерами затворилась дверь, Мишуков повернулся к Луису:

— Ты, Вилим Фомич, пошуруй по магазейнам и цейхгаузам, такелаж там, краски, лаку, прочего раздобудь. Заодно покумекай, кого из мичманов и унтеров на «Россию» определить. Указ Адмиралтейств-коллегии днями будет.

Мишуков сдержал слово — не прошло и двух дней, нарочный доставил в Кронштадт депешу Адмиралтейств-коллегии: «По именному указу 20 числа повелено для отъезда принца Голстинского приготовить фрегат „Россия“, немедля вооружить. Коллегиею приказали на фрегат „Россия“ определить офицеров, командиром за капитана, флота лейтенанта Конона Прончищева, лейтенанта Григория Спиридова, за унтер-лейтенантов, мичманов, Ивана Селиванова, Джемса Юнга, мичманов же Федора Плещеева, Ивана Тузова Среднего, имеющихся на том фрегате командира лейтенанта Якушкина и других офицеров снять и определить на другие суда».

«Новая метла» сработала надежно. Полторы недели экипаж денно и нощно скоблил, драил, вычищал, подкрашивал, подкачивал фрегат и его оснастку. Осмотрев «Россию», контр-адмирал Люис искренне восхитился. Впервые за тридцать лет честной службы в русском флоте англичанин убедился в умельстве русских моряков, когда они с душой возьмутся за дело. «Пожалуй, ничуть не уступит „Россия“ пригожестью ни одному королевскому корвету», — окидывая взглядом верхнюю палубу, мачты, такелаж и новенькие, аккуратно подобранные и увязанные белоснежные паруса, размышлял Люис. Он распорядился не задерживаясь пополнить припасы и выходить внешний рейд.

— Там доделаете, что не успели по мелочам, — пояснил он Прончищеву, — не дай Бог, завтра принц пожалует.

Но опасения Люиса оказались напрасными. Видимо, что-то удерживало Августа на берегу, и «Россия» три недели «болталась» на рейде, «ходила» под всеми ветрами на якорном канате, вращаясь на все 32 румба.

После отъезда командира порта и его похвалы Прончищев предоставил притомившейся команде заслуженный отдых.

А потом потянулись к фрегату одна за другой баржи и транспорта. Подвозили новенькие мундиры для матросов, заменяли подпорченную прошлогоднюю солонину, перегружали ящики с деликатесами и вином для высокой особы.

Вечерами солнце долго катилось по горизонту и лишь где-то к полуночи ненадолго скрывалось в морской пучине. Матросы коротали время в «травле», на баке, в перекурах возле кадки с водой, мичманы обитали за кружкой вина то в одной, то в другой каюте, а командир со своим помощником, радуясь свободному времени, вспоминали службу, начиная с гардемаринской поры, припоминали товарищей, кого-то с грустью поминали.

О службе на Каспии говорили тепло, перебирали в памяти разные случаи, друзей, сослуживцев. Не забыли и Мишукова.

— Не везет Захарию, — усмехаясь, простодушно сказал Спиридов, — из кожи вон лезет, чтобы государыня его отметила. А она вроде и замечает, но подле себя Белосельского привечает. Генерал-кригс-комиссар хотя и хлебнул службу флотскую, но, по моему мнению, более говорлив, а на рожон, ради пользы для флота, не лезет.

Прончищев согласно поддакивал, но разговор перевел.

— Овцыну-то Димке тож не фартит. Служака будь здоров, а вот спотыкнулся, поди, на царевой неприязни, до сих оправиться не может.

Спиридов был такого же мнения.

— Сколь знаю, ему на Ледовитом океане пришлось помаяться вместе с Феткой Мининым, да и у Беринга едва от косой уберегся. А прошлой осенью виделся с Чириковым, у того кровь горлом идет, сказываются прошлые вояжи на Великом океане.

— Я тоже его повстречал, собирался отъехать на Москву, назначили его в тамошнюю Адмиралтейскую контору, заведовать, авось хворь пройдет.

Прончищев не спеша отпил из глиняной кружки вина, с грустью проговорил:

— У меня в тех вояжах брательник мой двоюродный голову сложил. Да не токмо сам, а следом в могилу и супруга его молодая сошла.

— Она-то как там очутилась? — сочувственно спросил, удивляясь в то же время, Спиридов.

— Долгая, брат, история, — вздохнул Прончищев, видимо вспоминая прошлое. — Из калужских мест мы, Прончищевы. Васенька покойный, — Конон перекрестился, — как и мы, в Морской академии уму-разуму набирался, а раньше в Москве, в Сухаревой башне обучался, в школе Навигацкой. В Тарусе, где он прежде обитал, по соседству в своем имении Кондыревы жили, у них свой дом в Москве был. Вася-то еще малолетком к ним захаживал в дом, там и забавлялся с двумя девчушками да их братцем. К одной из сестренок, Танюшке, привязался, и та к нему не без внимания. Десяток лет жили порознь, а как в вояж Васе отправляться, под венец пошли. Татьяна, как ее ни отговаривали, увязалась с ним к Ледовитому океану.

Прончищев помолчал, глядя в распахнутое оконце, где на водной глади, отражаясь, протянул красномедные полосы лучей заходящего солнца.

Спиридов разлил по кружкам остатки вина из штофа.

— Сам знаешь, каково с бабой на дубель-шлюпке странствовать по морю. Но та все стерпела, стойкая оказалась. На Таймыре цинга Васю доконала, похоронили его, а спустя неделю и Татьяна слегла и не встала. Так и погребли их рядышком.

Конон и Григорий помянули их, и Прончищев закончил рассказ:

— Сие все мне поведал Челюскин Семен, он самолично обоим глаза закрывал и схоронил. Ты-то его не знаешь, он нынче яхтой придворной «Елизавета» командует.

Немало еще историй вспоминали лейтенанты, коротая время на рейде.

В конце июня с берега сообщили, что гость прибудет не сегодня-завтра. Событие это кратко отметили в «Журнале Адмиралтейств-коллегии»:

«27 июня прибыл на фрегат из Ораниенбаума на Кронштадтский рейд принц Август, штатгальтер Голштинский. Фрегат снялся с якоря и пошел в море».

Середина лета на Балтике обычно славится хорошей погодой и отсутствием штормовых дней. Установившаяся жаркая погода способствовала в этот раз и устойчивому ходу фрегата на одном и том же курсе, подолгу, в течение одного-двух дней, и развитию наибольшей, в 7-8 узлов, скорости. Такое относительно спокойное плавание без частой перемены галсов не изнуряло экипаж авралами для перекладки парусов, а вахтенным мичманам давало возможность, отстояв вахту, почитать французский роман в тени парусов. Прончищев же со своим помощником, чередуясь, не покидали верхней палубы, ни на минуту не оставляя фрегат без присмотра.