Иван Фирсов - Спиридов был — Нептун

• Название: Спиридов был — Нептун
• Автор: Иван Фирсов
• Издательство: ООО «Издательство АСТ», ООО «Издательство Астрель»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5-17-018870-6, 5-271-06635-5

Новый роман известного писателя-историка И.Фирсова посвящен прославленному российскому флотоводцу, герою Чесменского боя, адмиралу Григорию Андреевичу Спиридову (1713-1790).

Фирсов Иван Иванович (родился в 1926 году в Ростове-на-Дону) — современный российский писатель, капитан первого ранга в отставке. Окончил военно-морскую школу, Высшее военно-морское училище и Высшие специальные офицерские курсы. Служил штурманом на крейсере и эсминцах, помощником командира сторожевого корабля; закончил службу в Главном штабе Военно-морского флота.

Публикуется с 1959 года. Истории русского флота и русским флотоводцам посвящены многие его книги: «Паруса над колыбелью» (Ярославль, 1996), «Сенявин» (М., 1997), «Лазарев» (М., 1998) и другие.

Исторический роман «Спиридов был — Нептун» печатается впервые.

---

Едва закончились празднества, канцлер напомнил о себе.

— Государыня, ежели мы сторону Саксонии не возьмем, Фридрих растерзает оную в пух и прах, а держава наша дружбу и почтение союзников потерять может.

Елизавета в этот раз уступила.

— Ты думаешь, сама я Фридриха жалую, что ли? Передай Разумовским да Шуваловым, Ласси и Репнину, заодно и Мишукова извести, быть у меня послезавтрева. Сам-то ты и речь держать первым станешь. Не позабудь и Воронцова пригласить.

Спустя месяц фельдмаршал Ласси начал сосредоточивать в Лифляндии и Эстляндии 60-тысячное войско, чтобы весной начать наступление на Кенигсберг. Фридрих, узнав о планах России, начал переговоры о мире с Австрией и Саксонией.

Мишукову было предписано с началом кампании вывести в море весь наличный флот.

— Покажись Европе, повести, что флот у нас не токмо для увеселений служит, — полушутя произнесла на осеннем совещании Елизавета.

Еще лед не сошел, а в Кронштадте и Ревеле начали вооружать эскадры. Готовился к кампании и корабль Римского-Корсакова. Как только прошел лед по Неве, «Варвара» вышла по полной воде к устью и сумела без камелей миновать бар и первой отдала якорь на Большом Кронштадском рейде.

В гордом одиночестве проболталась на рейде «Варвара» более трех недель. Кронштадтская эскадра, по сложившейся за последние годы традиции, раскачивалась не торопясь. Последние кампании эскадра ни разу не выходила в море и даже не вытягивалась на рейд, а отстаивалась в гавани.

С отъездом Головина за границу управление флотом на деле прекратилось. Старший из флагманов, Мишуков, в своей деятельности переключился на внешнюю, показную часть морского ведомства. Улавливая настроение императрицы, он занимался тем, что старался заслужить похвалу Елизаветы, используя ее мимолетные капризы и расположение духа. Особенно усилилась эта сторона его деяний, когда пришло известие о кончине адмирала Головина. Прошлую кампанию функционирование флота на Балтике свелось к подготовке и проведению церемонии бракосочетания. Для успеха этого дела в первую очередь оснащались и комплектовались экипажи судов для демонстрации на Неве морской выучки. Свелась же эта длительная процедура, по сути, к бесчисленным салютациям, фейерверкам, иллюминациям и многократным приветствиям расставленных по реям матросов, посредством своих натруженных глоток кричащих «Ура!» и «Виват!».

В ту пору, когда «Невская флотилия» разыгрывала представления на воде, Кронштадская и Ревельская эскадры были предоставлены сами себе.

Корабли и фрегаты, не имея должного ухода, ветшали, паруса на них прели и загнивали. Значительную часть экипажей откомандировали на Невскую флотилию, а оставшиеся моряки, не имея практики в море, утрачивали свои навыки. Усугубилось это положение с кончиной Головина, когда флотская жизнь пошла на самотек, ибо Мишуков, ожидая продвижения по службе, отлынивал, а Елизавета почему-то не торопилась ставить его во главе Адмиралтейств-коллегии.

Исполняя повеление императрицы, Захар появился ранней весной в Кронштадте и сразу же захандрил. Большинство кораблей и фрегатов были укомплектованы лишь наполовину, добрую треть судов требовалось ремонтировать, о выходе в море в ближайшие недели нечего было и думать. Искать виноватых оказалось пустым занятием.

«Главное, — размышлял Захар, — выпроводить какой ни есть флот в море, а там разберемся, что к чему, только бы кораблики не утопли. Слава Богу, хоть войны-то не предвидится». Прикрываясь наказом императрицы, он прежде всего напирал на подрядчиков, обещая расплатиться осенью, мобилизовал всех плотников и конопатчиков с Галерного флота из числа служителей. Оттуда же он распорядился отослать в Кронштадт всех матросов и канониров, годных к строевой службе. Кое-как залатав прорехи, Мишуков поднял свой флаг на 66-пушечном корабле «Императрица Анна», в середине лета вывел эскадру на внешний рейд и отправился в плавание. Почему-то распорядился перевести на «Анну» лейтенанта Спиридова.

Не успели еще последние фрегаты сняться с якорей, как начался ералаш в строю эскадры. Это, собственно, было и немудрено. Половина командиров впервые повели суда в море, не имея самостоятельных навыков, подчас не зная элементарных сигналов, часть из судов то и дело рыскала, не держала строй, видимо, и рулевые потеряли навыки без практики.

То и дело с борта флагмана гремели раскаты пушек с позывными провинившихся кораблей, которым Мишуков выражал неудовольствие.

В Ревеле флагману поступила в подчинение еще одна эскадра, и на выходе из Финского залива за кормой «Императрицы Анны» на несколько миль растянулась кильватерная колонна из 25 линейных кораблей, 4-х фрегатов, 2-х бомбардирских кораблей и других мелких судов.

Спускаясь по ветру вдоль берегов Эстляндии к выходу из залива, эскадра мало-помалу обретала пристойный вид, и на подходе к Рогервику Мишуков несколько успокоился.

Стояла чудесная погода, легкий бриз с правого борта способствовал удержанию судов на курсе и со стороны казалось, что морская армада русских представляет собой грозную силу. Навстречу то и дело попадались купеческие шхуны, и толпившиеся вдоль бортов матросы с уважением взирали на откинутые артиллерийские порты с торчащими из них черными жерлами многочисленных пушек.

Шкипера на шхунах, раскуривая трубочки, удивлялись:

— Видимо, у русских после царя Петра опять появился достойный флот.

Иноземные моряки не подозревали, что у русских судов нет доброй половины ядер к этим самым пушкам, пороха хватит, дай Бог, на один выстрел, а в артиллерийских деках, в случае схватки с неприятелем на три орудия придется по одному канониру. Благополучно достигнув бухты Рогервика, где-то траверзе Гангута, флагман поднял сигнал: «Поворот последовательно на обратный курс». Убедившись, что сигнал отрепетован всеми кораблями, фрегатами и прочими судами, Мишуков кивнул командиру «Императрицы Анны»:

— Исполняй!

В ту же минуту сигнальные матросы, ловко перебирая фалы, спустились вниз, убирая флажный сигнал, а на руль полетела отрывистая команда вахтенного лейтенанта Спиридова:

— Руль лево на борт! На румб ост-норд-ост!

Накренившись на правый борт, «Анна» начала медленно описывать циркуляцию, а тем временем десятки матросов забегали по вантам, разбегаясь по реям, отдавая одни и подбирая другие снасти, переворачивая паруса с одного борта на другой.

Подняв подзорную трубу, Мишуков силился разглядеть в далекой дымке береговую черту. Подозвав командира, он ухмыльнулся:

— Чаю, нынче местные немцы нас узрели. Небось гонца отрядили к Фридриху сородичи. Пускай похвалятся нашей силенкой на море.

Передав подзорную трубу командиру, Мишуков поманил Спиридова:

— Все примечал на походе, узрел прорехи нашенские?

— Они всякому знающему моряку приметны, ваше превосходительство, а рыбам еще и днища, бороды поросшие, видны. Не одну кампанию у стенки на приколе стоят суда.

«Стервец правду режет, за словом в карман не лезет», — слушая Спиридова, рассуждал Мишуков, но потакать было не в его привычке.

— Видать, твой командир вожжи потравил на «Варваре», а зря. Передай ему, когда возвернешься ступай, правь вахту.

У острова Наргена эскадра легла в дрейф. Мишуков вызвал младшего флагмана, контр-адмирала Люиса.

— Заступай за флагмана. Завтра, как условлено сражение примерное. Я на берегу буду подле ея величества. Да гляди в оба, дистанцию выдерживай меж судами не менее кабельтова. Не дай Бог сцепятся, сраму не оберешься. Порох береги, две-три пушки с борта пали, не более.

Накануне в Ревель, берегом из Петергофа, пожаловала Елизавета, пожелала полюбоваться на морскую баталию. Для обозрения предстоящего «сражения», ближе к выходу из бухты, на холме у монастыря Святой Бригитты, соорудили специальную палатку.

В полдень с востока и запада навстречу друг другу двинулись две эскадры. Сближаясь на контркурсах, они открыли пушечную пальбу. Пороховой дым стелился по воде, поднимался лениво кверху, окутывая корабли, виднелись только верхушки мачт. В это время солнце спряталось за набежавшую точку, потянуло свежим ветерком, море зарябило.

«Не ко времени, — тоскливо подумал Мишуков, поглядывая на запад, — свалка почнется, бушприты[40] поломают».

Но все обошлось, тучи пронесло без дождя, пороховой дым постепенно рассеялся, часть его достигла берега, и сквозь это марево картинно смотрелись расходящиеся контркурсами, удаляющиеся друг от друга две кильватерные колонны только что окончивших «бой» эскадр.

— Слава Богу, не разучились еще наши матросики своему ремеслу, — довольным тоном произнес Елизавета, возвращая подзорную трубу соседу, генерал-кригс-комиссару, князю Белосельскому. В последнее время он все чаще докладывал императрице по морским вопросам.

— Стараются наши мореходы не ударить лицом в грязь, — в тон Елизавете, искоса бросая взгляд на Мишукова, льстиво вторил князь, давно променявший корабельную службу на береговую жизнь.