Михаил Чулаки - Примус

• Название: Примус
• Автор: Михаил Чулаки
• Жанр: Русская классическая проза

---

Тут-то и явилась мысль. Идея. Или, современно выражаясь, бизнес-план. Надо организовать еще одну академию - и стричь вступительные взносы!

Тот самый Боря Кулич, ноблец несостоявшийся, однажды важно сформулировал за столом у Фили, когда его прижали насмешками: "А зато мы - хранители опережающих идей!" Тогда Герой только засмеялся важности Бори, а теперь вдруг оценил - задним числом.

Академия Опережающих Наук - вот что нужно снобам, всю жизнь мечтающим об академических лаврах. И станут они все как один академики - и заплатят за эту честь предусмотрительному Братееву! А что слово заимствовано от завистливого Бори - ничего, судиться он не станет. Можно будет, кстати, и Борю принять - со скидкой.

Академия. Опережающих Наук. АОН. Кто же не захочет? Кто не опережает хотя бы в заветных мечтаниях? АОН - так похоже на вожделенное для каждого ученого мужа АН, настоящую Академию Наук - без уточняющих эпитетов. С лишней вставной буквой даже еще убедительнее. Округлое вообще склоняет к любви и вере. Солнце круглое. И купола. И лысые головы. АОН - звучит легко и небесно, "Элерон" напоминает, "Орион".

Герой забыл, где он лежит, где у него болит. Вот надежный путь к богатству и независимости. Чтобы не идти на содержание к богатым бизнес-дамам. Он отныне не альфонс, он основатель АОН!

Проснулся он от вкрадчивого голоса из больничной трансляции: "Меряем температуру". И почувствовал, что желательно ему встать - чтобы не просить себе утку.

Лежал он на спине, но сесть прямо, как это делается обычно, он не смог: слишком больно отдалось в разрезанном боку. Тогда он подтянулся рукой, перевернулся на здоровый правый бок и в таком положении сел. Потом осторожно развернулся и опустил ноги.

Вообще-то боль дикая. Но Герой переждал - и стало легче. Нащупал ногами тапки. Встал. Остальное уже не так трудно. Медленно, приставными шагами - но пошел.

- Вы молодец, - оценила жена культуракадемика, бодрствовавшая при опутанном трубками муже. - Уже встали. Не жалуетесь.

Герой только и сказал в ответ:

- Доброе утро.

Но приятно было, что его достижение оценено.

16

Через восемь дней он дожил до выписки. Больничное житье изрядно надоело, и хотя бок еще болел сильно, долечиваться гораздо лучше дома.

Джулии он заранее велел приехать к часу, но уже в половине двенадцатого он был свободен.

Арнольд Александрович, с которым за все время пребывания в больнице Герой разговаривал в сумме минуты полторы (видимо, идеология хирурга: надо резать, а не разговаривать), отдал ему в руки справку, называвшуюся солидным словом "эпикриз". От себя он ничего не добавил, кроме пожеланий удачи и успехов в научной работе, - ни диеты не прописал, ни предупредил, что теперь надо подавлять возможные метастазы облучением.

В коридоре Герой прочитал полученную бумагу. Самое интересное содержалось в одной строчке: "Гистология: светлоклеточный почечноклеточный Сr". Его общей эрудиции было вполне достаточно, чтобы понять, что Cr есть сокращенное cancer, то есть "рак" по-русски.

Собственно, Герой мало в этом сомневался. Поэтому остался совершенно спокоен. Спокойно приехал сюда - так же спокойно и уезжал. Рекомендовалось ему в конце эпикриза наблюдение онкоуролога. Ну что ж, пусть наблюдает. Герой насмотрелся здесь в больнице и решил, что профессиональным больным он не станет ни в коем случае: жизнь если все-таки и хороша в чем-то, то вне этих стен. И при сохранении достаточных телесных возможностей. Травиться химиотерапией - слышал он, что применяется такая при раке, - чтобы сделаться инвалидом, у которого вылезают волосы и заводятся язвы в желудке, он не собирался. Жить он согласен на определенных условиях - и он эти условия предъявит, если онкологи захотят от него слишком многого!

Правда, Герой слышал и о людях, притом его сверстниках, которым удаляли опухшую почку, что не мешало им потом жить долго и здорово. И он решил для себя, что почка - уединенный орган и потому не спешит рассылать метастазы в соседние регионы организма. Желудок в этом смысле куда общительнее - и потому опаснее. Возможно, это соображение тоже успокаивало.

Когда он вернулся к себе в палату, там уже сидел небольшого роста аккуратный господин с бородкой - образцовый типаж интеллигента в фильме из чеховских времен.

- Вы на мое место? - бодро спросил Герой. - Ну что ж, желаю.

- А с чем вы лежали? У вас была операция? Это очень страшно?

Ну, - махнул рукой Герой, - трудно сравнивать. Наверное, у меня была сложнее, чем у вас.

Он заподозрил в старичке аденомика.

- У меня тоже сложная, - очень серьезно сказал старичок.

- Вот, тоже академика без всякой отдельной палаты кладут, - сообщил с удовлетворением культуракадемик.

Он все еще мучился со своими трубками.

Герой подумал, что новичок принадлежит к таким же самозваным академикам, как и его сосед. И сказал покровительственно:

- Ничего, все будет хорошо.

Он принялся разгружать свою тумбочку - не зря отстоял этот символ больничного комфорта. Новичок потоптался, отошел, но скоро приступил снова:

- Мы меня простите, мне сказали, вам удаляли почку. Мне предстоит то же самое. Скажите, как это делается? Очень мучительно?

- Ну что вы. Конечно, кое-какие боли есть. Но иначе не бывает.

- А вы волновались перед операцией? Ведь наркоз.

- Простите, но это очень индивидуально. Я, по некоторым причинам, совсем не волновался, но это дело сугубо личное.

- А я волнуюсь, - простодушно вздохнул новичок. - Как так - наркоз! Почти смерть на время.

- Очень удобно, доложу я вам. Я никакой операции и не заметил: лежу, жду, а оказывается, всё давно отрезали и зашили.

- Какой вы спокойный. А я не могу.

- Ну что вы, такой умудренный человек! Вы в какой академии состоите?

Герой понадеялся пополнить свою коллекцию карнавальных академий.

- В большой. В медицинской, правда, тоже, как биохимик. В наше время всего три академии было: большая, медицинская и сельхоз. Это теперь... - он махнул старческой ручкой.

Герой удивился: настоящий академик - и в этой четырехместной палате. Правда, урология здесь славится - значит, сам он правильно сюда попал.

- В большой? А как фамилия ваша, можно узнать? Я довольно-таки ориентируюсь.

- Шуберт-Борисовский, - скромно представился старичок. - Иоанн Ипатьевич.

Герой действительно слышал о таком.

И посмотрел на настоящего академика еще более покровительственно, чем минуту назад. Как-то вдруг разом сделалось очевидно все ничтожество этих лавров. Старый немощный человек, боящийся операции, не заработавший в своей настоящей большой академии на оплату отдельной палаты.

- Ну что ж, Иоанн Ипатьевич, желаю вам. И уверен, у вас все будет хорошо. Не волнуйтесь.

- Постараюсь, - пообещал академик. - Мне бы ваше спокойствие.

Появилась Джулия.

- Ты готов? Хорошо. Надо вот сестрам отдать. Неудобно же так.

Она извлекла из сумки весьма солидную коробку конфет. Герой не считал, что неудобно, но раз принесла, значит принесла.

- Сейчас отдадим по дороге. Ну, ни пуха вам, Иоанн Ипатьевич. И вам всего лучшего, - он кивнул культуракадемику и его терпеливой жене.

Дежурила Надя - как и в день его приезда сюда.

- Всего хорошего, Наденька, - он водрузил на барьер приношение. - Спасибо вам за заботы.

- И вам спасибо. Будьте здоровы и не возвращайтесь к нам.

- Постараюсь.

- Постучи, - посоветовала Джулия и сама дотронулась до деревянного барьера.

- Да уж, стучите, плюйте, - подхватила Надя. - Здоровье не купишь.

- Ну это, пожалуй, устарело, - засмеялась Джулия, когда они отошли. - Само здоровье, может, и не купишь, а лечение - очень даже. Вон, люди в Германию оперироваться ездят. Или костный мозг пересаживать. Да и у нас за многие операции берут. И по десять тысяч, и по пятьдесят. Баксов. А неспособен - тихо умирай.

Герою послышалась в ее словах батюшкина манера: забота о всеобщем благе. Она не болеет, с нее пятьдесят тысяч долларов за операцию никто не требует так чего вздыхать в пространство?!

- С меня-то не брали ничего, нужно заметить для справедливости. Хотя большая операция с реанимацией - не грыжу удалить.

И он с удовольствием вспомнил безмятежное свое пребывание в реанимации. Жаль, слишком краткое.

- С тебя не взяли, а со многих берут.

- Слышу голос дипломированной благотворительницы.

Интересно, что об окончательном диагнозе Джулия не спрашивала. Герой заподозрил, что она поговорила с врачом и теперь старательно избегает столь драматической темы. Ну и хорошо. А то ведь не поверит, что ему все равно, станет утешать.

За руль села она.

- А у меня же мой "сабка" около поликлиники оставлен! - спохватился Герой. - Хорошо, если не раздели.

- Пусть еще постоит. Тебе же пока нельзя, с твоим швом.

- Пожалуй. Хоть там и гидроусилитель.

Он еще не мог ни чихать, ни кашлять. И вставал в несколько тактов: сначала на правый бок, потом уж усаживался. А когда рулишь, самые неожиданные мышцы напрягаются; на животе, наверное, тоже.