Екатерина Белецкая - История с продолжением

• Название: История с продолжением
• Автор: Екатерина Белецкая
• Жанр: Фэнтези

Эта книга НИКОГДА не будет издана. И никогда не станет популярной. Она не вписывается в концепцию боевик-фантастика-фэнтези. Она другая. Очень тяжелая и сложная для того, чтобы быть понятной. Я не умею говорить о своих книгах – потому что текст всегда скажет всё сам за себя. Лучше всего до "Истории" прочесть "Романтиков", тогда описываемые тут события будут более понятны. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Это гипертекст – для того, чтобы вникнуть полностью, надо читать всё. Глава 21, к примеру, может стыковаться с 8. ЗЫ имхо от автора. Не знаю, зачем тут это всё лежит. Вот честно…. Но лежит. Значит, для чего-то это всё-таки нужно. Спасибо – всем, кто читал и понял.

---

– Не лучше и не хуже тебя, – Пятый так же неуверенно, словно пьяный, пошёл вслед за Лином. – Плечи, спина, и всё остальное… словно каток проехал.

– Да уж, – Лин вздохнул, – попадёт нам от Валентины, как пить дать попадёт… Пятый, а Пятый, почему нам на жизненном пути постоянно встречаются такие злобные женщины?…

– Карма, наверное.

– Сам ты – карма. Просто мы их притягиваем, как магнит – железную стружку. – Лин открыл тяжелую дверь и немного задержался на пороге, пропуская Пятого перед собой. – Карма, – тихо прошептал он, – да нет никакой кармы! И нет злобных женщин. А есть два дурака и один принцип – честность…

– Слушай, рыжий! – Пятый остановился, как вкопанный, посреди коридора. – Нужно будет Валентину предупредить. Надсмотрщики ещё… ну, хрен бы с ними… А Валентина? Нельзя же позволить… – он не договорил.

– Нельзя, – согласился Лин, – скажем. Только то, что сами решим сказать, и не более того. Незачем ей знать про то, что тут на самом деле твориться. А уж про сегодняшнее…

– Лин, у меня что-то… голова, что ли, кружиться… Я тут немножко посижу, и приду. Всё нормально, я просто устал. Ты иди… я скоро…

– Хорошо, – согласился Лин, – одеяло тебе оставить?

– Оставь, – Пятый сел, прислонился к стене спиной и прикрыл глаза. – Ты-то сам хоть понял, что мы сегодня сделали?

– Понял, – тихо ответил Лин. – Но хотел бы услышать твоё мнение.

– Мы же наглухо перекрыли этой нечисти дорогу. Теперь от нас почти ничего не зависит, даже если мы и погибнем.

– Ну вот ещё, – отмахнулся Лин. Он тоже присел возле стены и, вымученно улыбнувшись, добавил, – погоди ты говорить о смерти. Может, всё ещё и измениться. Может…

* * *

– Не смей, слышишь! Не подходи к нему! – Валентина, видимо, находилась в коридоре, прямо напротив двери в его комнату, потому что её голос был совсем близко. Она старалась говорить потише, но Пятый, помимо своей воли всё равно слышал каждое произнесённое ею слово.

– Я не смогу так, понимаете?! Не смогу! Жить и врать! – Лена рыдала. – Отойдите от меня!

– Лена, – вкрадчивый и тихий, но преисполненный еле сдерживаемой злобой голос Валентины, – ты его этим убьёшь в одночасье, понимаешь? Он этого не выдержит.

– Он всё поймёт! Уж лучше сказать ему сразу, чем он всё поймёт по нашим опухшим рожам! И поймёт, что ему лгали! – дверь дёрнулась, словно её попытались открыть, но почему-то так и осталась притворённой, будто кто-то держал её, не давая распахнуть.

– Валентина Николаевна, – Юра осторожно подбирает слова, – мы и вправду долго врать не сможем… Вы тут решайте, а я всё-таки съезжу туда ещё раз, – в голосе Юры зазвучали нотки отчаяния, – может, нам отдадут… ну…

– Договаривай, Юра, договаривай! – взъярилась Валентина. – Тело тебе отдадут, как же! Жди! Эти сволочи… О, Господи… ну не смогу я ему сказать, понимаешь, не смогу…

В комнату к Пятому влетела Лена, подскочила к кровати и остановилась, словно наткнулась с размаху на стену. Пятый смотрел на неё неподвижно и пристально.

– Пятый… – начал Лена, и осеклась. Пятый ждал, уже зная то, что она сейчас скажет, и всё ещё не веря. – Пятый… они… Лина… он…

– Лина больше нет? – сам поражаясь своему спокойствию, тихо спросил Пятый. До последней секунды он ещё надеялся, что всё происходящее – ошибка, что… Лена кивнула и пулей, опрометью, бросилась вон из комнаты. На пороге она столкнулась с Валентиной, отшвырнула ту прочь и скрылась в коридоре. Валентина подошла к кровати, присела на краешек и тихо сказала:

– Понимаешь, Пятый… тут уж ничего не поделаешь… Прости.

– Как это случилось? – Пятый вдруг почувствовал, что губы немеют, словно от новокаина.

– Лина убили… расстреляли. Несколько дней назад.

– Вы уверенны? – вдруг спросил Пятый. Всё ещё продолжала теплиться надежда на невесть что.

– Фотографии привезли… нам… и свидетельство о вскрытии… Там – всё. Прости, Пятый… Тело они отдать отказались. Юра уже третий раз поехал просить… Только смотреть тебе на это не нужно… на фотографии… и нам всем тоже не нужно было… но мы все уже…

– Валентина Николаевна, – онемение уже разлилось по всему телу и он вдруг понял, что смерть, когда придёт за ним, будет выглядеть очень похоже, – позовите Лену… и… плохо до меня доходит… успокойте её хоть немножко… А я постараюсь справиться… Лин… рыжий… я понял… всё понял… мы с тобой тогда всё сделали мало того, что правильно, да ещё и вовремя…

Валентина вышла, едва не держась за стену, а Пятый остался наедине с морозным солнечным ноябрьским утром, в котором, как не странно, всё ещё оставалось для него место. Солнцу, как и всегда, было всё равно. Он и вправду ещё не совсем понял, что произошло, то есть умом понял, а сердцем понимать не хотел, не мог. Не было ничего – ни слёз, ни боли, ни страха. Была невероятно сильная отчужденность. Отчужденность и пустота. И тишина. Все ушли. Это – даже не горе. Это что-то большее. Пока он так и не понял – что.

* * *

“Ужас. Когда бегут минуты и знаешь, что всё дальше и дальше… Всё дальше от тебя – и последний разговор, и кивок головы – немое согласие… А тело уже стало пеплом, даже меньше, чем пеплом… И измученным сном спят те, кто его знал. А я – не сплю. Всё исчезло, даже боль. Полмира – как не было. И ты знаешь, что ему было больнее, чем тебе сейчас. Какая отчужденность и пустота! Где ещё познаешь эту пустоту в столь полной мере?…”.

Пятый лежал совершенно неподвижно. Темнота давно уже сделала предметы неразличимыми, а он всё смотрел и смотрел на дверь, ведущую в коридор…

Лина они не хоронили – тело им так и не отдали. Скромные поминки устроили у Лены на квартире. Пятый впервые услышал, что Юра плачет. Стол поставили в единственной комнате. Пятый ничего не мог есть – ему было слишком плохо. Он долгим неподвижным взглядом смотрел на маленькую рюмочку красного вина и на кусочек чёрного хлеба на блюдце, стоящие на отдельной тумбочке неподалёку от стола. Фотографии Лина у них не было. У Пятого не находилось слов, лишь какие-то бессвязные обрывки, жалкая попытка воспротивиться неизбежному… Лин… Рыжий… как?… не верю… убили… не могу, не может быть… Лена опять плачет… Почему я не могу плакать?…

– Юра, – неожиданно для себя сказал он, – зажги мне сигарету…

– Пятый… – начала было Лена, но Валентина её остановила:

– Пусть курит, – разрешила она, – отвяжись от него… Кури, Пятый.

Руки его не слушались. Юра помог ему держать сигарету навесу. Все снова замолчали. Первой заговорила Валентина.

– Помянем, – сказала она, вставая, – я верю, что ему там будет лучше, чем было здесь…

Лена и Юра встали вслед. Пятый мог лишь молча следить за ними. От яркого света у него нестерпимо болели глаза. Он зажмурился, но это почти не помогло. “Лин… я верю… ты всё сделал честно… ты не предал, как я мог сомневаться… прости, если сможешь, Лин…”.

Лена опять вытирала глаза. Юра садил одну сигарету за другой и в одиночку, молча, пил водку. Валентина сидела, подперев голову рукой и смотрела – то на Юру, то на Пятого, то на одиноко стоящую рюмочку.

– Почему они не дали нам его похоронить, гады?! – вдруг чуть ли не закричал Юра. – Почему? Я же ездил, просил… За что?…

– Не надо, Юрик, – Валентина покачала головой, – никто не скажет, за что… Они сами там…

– Что – там?! – Юра вскочил. – Там – резервуары с кислотой! Меня бесит, что Лина… – он осёкся. – Как этих, всех…

Пятый повернул голову к стене. Всё – неправда, всё было неправдой. Они не выжили. Лин умер. И но сам тоже скоро умрёт. Ничего уже не изменить. Будущего нет, есть только прошлое. Невнятные, полу стершиеся отрывки из юности, а дальше – боль, боль, боль… Через две недели ему исполняется тридцать девять. Об этом знает только он. Знал ещё Лин. Теперь же – только он. И больше – никто на всём белом свете. Последний день рождения. Сказать Лене? И напомнить, что лучший подарок – лошадиная доза морфия? А ещё лучше – две… Лин бы засмеялся. Теперь – смеяться некому. Лин умер. Ему было тридцать восемь. Его убили. Ему, наверное, было очень больно. Но не долго. Валентина не позволила Юре показать фотографии. Целая пачка фотографий. Этапы расстрела. Вскрытие… Свидетельство о смерти… Боже! Не надо! Прошу, не надо! Не хочу… страшно… И на счёт дня рождения – тоже не надо. Не актуально, как сказал бы Лин. Но он теперь…

– Пятый, – позвала Лена, – тебе больно? Укол сделать?

– Больно, – прошептал Пятый, – но укол не надо. Не от этого больно…

– Прости, – Лена отошла к своему стулу и села.

– Юра, хватит пить водку, – попросила Валентина, – тебе плохо будет…

– Не будет. Пятый… ты меня прости, ради Бога… но я же к тебе в больницу поехал, когда его от меня, из дома…

– Ты не виноват, Юра. Никто не виноват… нас хотели уничтожить – и уничтожили. Я с самого начала знал, что так будет. Не кори себя. Это я… послужил причиной…