Екатерина Белецкая - История с продолжением

• Название: История с продолжением
• Автор: Екатерина Белецкая
• Жанр: Фэнтези

Эта книга НИКОГДА не будет издана. И никогда не станет популярной. Она не вписывается в концепцию боевик-фантастика-фэнтези. Она другая. Очень тяжелая и сложная для того, чтобы быть понятной. Я не умею говорить о своих книгах – потому что текст всегда скажет всё сам за себя. Лучше всего до "Истории" прочесть "Романтиков", тогда описываемые тут события будут более понятны. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Это гипертекст – для того, чтобы вникнуть полностью, надо читать всё. Глава 21, к примеру, может стыковаться с 8. ЗЫ имхо от автора. Не знаю, зачем тут это всё лежит. Вот честно…. Но лежит. Значит, для чего-то это всё-таки нужно. Спасибо – всем, кто читал и понял.

---

– Девочки мои, – проникновенно начал Гаяровский, – дурочки мои! Это же элементарный суицид! Смешные вы, ей Богу!…

– Да ты что, – ошарашено пробормотала Валентина, – не может быть…

– Ещё как может, – заверил её Гаяровский, прикуривая, – Пятый вас провез на вороных, мои дорогие, а вы этого и не заметили. Кто он там по образованию? Биолог… или генетик? Не помню. Но он великолепно знает о том, что, и не имея под рукой яда, тоже можно отравиться.

– Так что делать-то теперь? – жалобно спросила Лена.

– Детоксикацию полную сделаем. От промывания желудка до переливания крови. Валя, ты езжай за кровью к Галке, а мы с Леной тут немного поморочимся. Давай, Валя, не тяни. Счастливо.

Валентина ушла. Лена осталась с Гаяровским.

– Лен, у тебя дома зонд есть?

– Нет.

– Я привез. И всё остальное – тоже.

– Что сейчас будем делать?

– Сначала обколи новокаином по кругу спину и сделай ещё одну дозу морфия. Иначе он будет так орать, что соседи прибегут. Ну, а потом… Пять литров воды – в глотку, и мы посмотрим, кто тут диктует условия. Да, вот ещё что! Как почки?

– Никак. – Лена пожала плечами. – Тоже говорил, что не хочет.

– Я там препарат привез, новый. Попробуем. Пошли?

Пятый встретил их молчанием. Взгляд его был полон решимости и нежелания подчиняться чужой воле, но куда там! Гаяровский даже не обратил на это внимания.

– Лена, поставь тазик вплотную к кровати и неси чайник.

– А трубка? – спросила Лена из коридора.

– Я взял… да, Лен, примерно так… Пятый, хватит чудить, открывай рот.

Бедный незадачливый самоубийца! Как он не стискивал зубы, как не старался отвернуться, на то, чтобы справиться с ним, у Гаяровского ушло не больше тридцати секунд. Он просто двумя руками взял Пятого за скулы, надавил на какие-то точки, а затем, удерживая рот открытым одной рукой, протянул другую в сторону и потребовал:

– Лена, трубку.

Первое же прикосновение резины к задней стенке глотки вызвало рвотный рефлекс. Гаяровский перестал проталкивать трубку в горло и посоветовал:

– Дыши носом. И задерживай дыхание, когда трубка движется, понял? Глубже дыши… задержи! Дыши… Лена, лей потихонечку воду… Думал, я тебе сдохнуть дам? Дыши, сказал! Самый умный, да? Дышать, не останавливаться!…

Пятого душили спазмы. Он судорожно пытался вздохнуть в коротких перерывах между конвульсиями, но получалось плохо.

– Лей воду, Лена… ещё… давай, дорогой, на бок ляжем… Лена, подвинь табуретку…

Гаяровский поддерживал Пятого, пока того рвало. Вскоре тот потерял сознание, Гаяровский, воспользовавшись этим, быстро вытащил засорившуюся трубку, прочистил её и ввел заново. Пятый в это время очнулся. Он, совершенно беспомощный, лежал на боку и с ужасом наблюдал за Гаяровским и Леной.

– Сам нарвался, – с упреком сказал Гаяровский, – вот теперь терпи, ясно? Лена, продолжаем.

Когда они закончили, Пятый настолько ошалел от боли и ужаса, что начисто перестал соображать. Его сотрясала лихорадочная дрожь, глаза были широко открыты. Он, казалось, оцепенел. Одно воспоминание о перенесенных страданиях скручивало тело жестокой судорогой, разум отказывался служить. Внутренности словно пронзили миллионы раскаленных иголок, раны, не смотря на новокаин, болели несоизмеримо сильнее, чем всегда. Гаяровский скептически посмотрел на эту картину и приказал:

– Ленок, пойди, дорогая, принеси снотворное и морфий. Мы его уж чересчур растормошили. И где эта Валентина шляется? Ей уже давно пора вернуться.

– Она всегда так, – пожаловалась Лена, выходя из прихожей, – когда она нужна, её нету. А когда не нужна – тут как тут. А ловко Пятый её обманул! Меня-то провести ничего не стоит, я доверчивая…

– Валя и в молодости такой была, – Гаяровский улыбнулся, – она столь уверенна в себе, в своих силах, в безошибочности решений, что её, увы, легко обмануть. Но лишь такому человеку, который это понял. Для остальных она – истина в конечной инстанции. Давай дела доделаем, а то наш друг, того и гляди, рехнётся от боли. Пятый! Дядя доктор тебя не тронет, если ты будешь себя хорошо вести, понял? Лен, укрой его.

– А надо? Не холодно же, вроде. – Лена подошла к кровати и с состраданием посмотрела на Пятого. – Ну, зачем ты это сделал?

Пятый не ответил. Его взгляд был прикован к потолку. Ему было уже почти всё равно. Он засыпал, лекарства начинали действовать, измученное тело потихонечку успокаивалось. И его снова потянуло туда, в нелепое прошлое, которое он создал на свою беду своими же руками.

* * *

За окнами подвала навалило столько снега, что даже слабый свет, еле пробивавшийся сквозь них, казался белым, матовым. В подвале было холодно. Немного теплее было лишь у труб, по которым гнали в дом горячую воду, но это слабое тепло можно было ощутить, только прижавшись к трубе вплотную.

За продуктами ни Пятый, ни Лин сегодня не пошли. Выходить из подвала на двадцатиградусный мороз было равносильно самоубийству, к тому же у них в запасе ещё оставалось полбуханки хлеба и только начатая пачка чая, плохого правда, грузинского, но всё лучше, чем ничего.

Сейчас они спали, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись телогрейкой, которую хозяйственный Пятый выпросил в своё время у сторожа овощного магазина, где они подрабатывали, разгружая машины. Лин проснулся первым. Он осторожно, чтобы не потревожить спящего друга, выбрался из-под импровизированного одеяла и, зябко поёживаясь, принялся заниматься чаем. У рыжего в запасе был десяток таблеток сухого спирта и пустая консервная банка для воды. Пока вода грелась, Лин, чтобы не замерзнуть, принялся бродить по подвалу. В одном из самых отдаленных и темных углов он наткнулся на настоящий подарок судьбы: кто-то выбросил немного просроченную банку сгущенного молока с сахаром, и она каким-то неведомым путём попала в подвал.

– Ура, – тихо проговорил Лин. Он поднял банку с пола, бережно отёр с неё пыль и с почётом отнёс к месту их с Пятым ночевки. Вода уже кипела. Лин бросил в неё заварку, помешал чай щепкой и стал будить Пятого.

– Лин, отстань, – попросил тот, – я спать хочу.

– Подъём! – жизнерадостно сказал Лин. – Я чайку сообразил, присоединяйся.

– У меня голова кружится, – Пятый поплотнее запахнул телогрейку и отвернулся.

– Сказать тебе, почему кружится? – Лин подсел к Пятому и потряс его за плечо. – От голода, дорогой, от голода. Если ты и дальше будешь так на себе экономить, протянешь ноги. Вот увидишь, поешь – и пройдет. Вставай.

– Ладно, – Пятый со вздохом сел, – я пока телогрейку снимать не буду, хорошо? А то меня познабливает.

– Не снимай. А теперь закрой глаза!

– Это ещё зачем? – Пятому явно было не до шуток, он последние дни чувствовал себя неважно.

– Сюрприз, – загадочно пообещал Лин. Пятый пожал плечами, но глаза всё же закрыл – спорить с Лином не хотелось.

– Открывай.

– Рыжий, где ты это взял? – удивлению Пятого не было предела.

– Нашел, – гордо сообщил Лин, пробивая в крышке банки аккуратные дырочки при помощи обломка стамески, – пошел… по делам, а нашел сгущенку. Представляешь: чай со сгущенкой, а потом – бутерброды со сгущенкой. – Лин мечтательно возвел глаза. – Как тебе меню?

– Сказка, – подытожил Пятый, – дай, помогу.

– Жрать поможешь. А, вот что! Можешь хлеб пока достать.

– Есть, сэр… Лин, это же не жизнь, а лафа, ей Богу. Ты нам сейчас дня три сытых, а то и четыре, подарил.

– Больше. За эти три дня мы обеспечим себе пропитание лет на сто вперед.

– Давай пить чай, пока он горячий, – Пятый осторожно, чтобы не обжечься, придвинул к себе консервную банку с кипятком, – кто сегодня пойдет на улицу? Ты или я?

– Я. – немного подумав, сказал Лин. – Но не за жратвой. Что-то ты, друг, имеешь бледный вид. Поэтому я позвоню, пожалуй, Валентине. Не возражаешь?

– Звони, – пожал плечами Пятый, – посмотрим, что она предложит. Ты прав, конечно, звони. Я от этого не в восторге, но при нынешней погоде у нас есть реальный шанс загнуться в этом подвале от холода.

– Ты мне телогрейку дашь? – Лин ловко слизнул каплю сгущёнки, хотевшую было упасть к нему на штаны. – А то, по-моему, там мороз. Или нет?

– Тебе померещилось. Там лето. – Пятый встал на ноги и побрел в дальний конец подвала.

– Сгущенки здесь больше нет, – предупредил Лин. Пятый не ответил, он уже скрылся за кучей строительного мусора. Лин пожал плечами и вернулся к прерванному занятию – поеданию бутерброда. Пятый вернулся через минуту. Он нес в руках охапку пакли и щепок.

– Давай костер разведём, – предложил он, – погреемся.

– Идет, – согласился Лин, – на дорожку это будет нелишне.

…Лин ушел. Пятый раскидал и затоптал тлеющий мусор, а затем снова лёг. Его знобило. Сейчас он был согласен на что угодно, кроме подвала – лишь бы было потеплее. В тим ему, конечно, совсем не хотелось, но и это было бы, на крайний случай, тоже вариантом. Хотя он уже сейчас представлял себе разговор рыжего и Валентины. Примерно вот так: “Здравствуйте, Валентина Николаевна”, “Лин! Где вас черти носят?”, “Мы в подвале”, “Что вы там делаете?!”, “А как вы думаете?”, “Приезжайте ко мне немедленно. Мне с вашими болячками возиться неохота”, “А Пятый уже… того. У него, по ходу дела, насморк”, “Я приеду. Но чтобы в следующий раз вы меня заранее предупредили, слышишь? Заранее, идиот! Всё, я выхожу”, “Может, нам на предприятие лучше податься?”, “Лин, заткнись, пока я не разозлилась! Я еду. Пока”. От Валентины он ждал немного ругани, потом – немного сострадания (для порядка), потом – всё, как обычно, по накатанной колее. Всё-таки хорошо, что она появилась в их с Лином жизни. Очень хорошо. Потому, что умирать, конечно, не хотелось. Что говорить. Пятый вспомнил, как это произошло. Вернее, вспомнил лишь то, что смог вспомнить. А на самом деле было вот что.