Даниил Аль - Дорога на Стрельну

• Название: Дорога на Стрельну
• Автор: Даниил Аль
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-08-000007-4

Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда.

Содержание:

Экзамены перед экзаменом. Рассказ.

Книголюбы. Рассказ

«Генерал Самсонов». Рассказ

Дорога на Стрельну. Повесть

Человек с часами. Рассказ

«Тучи-тучи». Рассказ

Роковая ошибка. Рассказ

«Секрет политшинели». Рассказ

Тяжёлая инспекция. Рассказ

Шестое чувство. Рассказ

Экзамен после экзамена. Рассказ.

---

Не раз приходил в землянку Папа Шнитов. Он, пользуясь его собственным выражением, «насквозь прокомиссарил» баптиста разговорами о сущности войны с фашизмом и о всемирном её значении. Щукин и тут кивал в ответ, но со своей позиции не сдвинулся. Папа Шнитов заметно приуныл и улыбаться стал как-то грустно, по-гамильтоновски. Приближался день, когда Щукина должны были отправить в дивизию для предания суду военного трибунала. Папа Шнитов не знал, что в этом вопросе возникали некоторые затруднения. Он искренне хотел спасти молодого, начинающего жизнь человека от сурового и позорного наказания. Но все меры убеждения, казалось, были исчерпаны безрезультатно. Капитан Зуев при каждом удобном случае подтрунивал над Папой Шнитовым: «Ну, что, замполит, заела твоя агитация и пропаганда?! На что надеешься?» — «Подождём до конца уговорного срока, — отвечал тот. — Может быть, сама война чего подскажет».

Когда Папа Шнитов произнёс эти слова, он, видимо, уже вынашивал тот поразительный «ход конём», который потом и осуществил. Ход, и в самом деле подсказанный самой войной.

На третий день после появления в роте баптиста произошло одно событие, одновременно и смешное, и прискорбное. Рота как раз тогда и получила задание добыть «языка». Командованию армии был срочно нужен офицер противника. Необходимо было пролить свет на замеченную в тылу передовых частей фашистов перегруппировку. Несколько попыток армейских разведчиков захватить нужного фрица не увенчались успехом. Тогда было решено подключить к выполнению этой задачи подразделения передовых частей армии, бойцы и командиры которых «вжились» в обстановку на своих участках обороны.

Начальник разведки дивизии, капитан Гамильтон, выбрал для проведения операции роту, в которой был замполитом его приятель Папа Шнитов. Рота к тому времени имела уже прочную славу надёжного, дисциплинированного подразделения.

Гамильтон объявил обещание командующего армией: те, кто приведут «языка», будут награждены медалью «За отвагу». Охотников пойти в опасный поиск нашлось немало. После тщательного отбора в поиск были назначены сержант Охрименко, не раз ходивший в тыл врага, и сержант Тимохин, дисциплинированный, уже немолодой человек, воевавший под Ленинградом с первых дней войны.

Пробраться в тыл врага и возвратиться назад с «языком» было в условиях Ленинградского фронта делом сложным. Война здесь носила позиционный характер. Линии окопов с обеих сторон были сплошными. Непросто было преодолеть даже свои минные поля и проволочные заграждения. Уже для этого требовалась исключительная точность в следовании по проходам, оставленным сапёрами. Малейшее отклонение в сторону — рискуешь нарваться на мину. Неловкое движение при подползании под колючую проволоку — и зазвенят пустые консервные банки, привязанные попарно к рядам «колючки». Конечно, баночные «концерты» устраивает и ветер. Но фашистские пулемётчики в любом случае поливают «зазвеневший» участок из тяжёлых пулемётов. А уж о вражеском предполье что говорить! Где там лежит заметённая снежком мина, неизвестно.

Над линией немецких окопов по всему периметру блокадного кольца — от устья Невы у Шлиссельбурга до берега Финского залива под Стрельной — по ночам через каждые сто метров то и дело летят в небо синие молнии осветительных ракет. Каждая из них пока взлетает и падает, ярко освещает на одну-две минуты предполье перед данным участком. Тем не менее наши разведчики постоянно проникали в расположении противника. Для обеспечения успеха разведки обычно принимались серьёзные меры поддержки. И на этот раз отправка разведчиков потребовала немалых усилий. Пулемётный взвод был готов подавить пристрелянные пулемётные точки противника. Сержант Кирюк, считавшийся искусным пулемётчиком, должен был углядеть и мгновенно залить свинцом всякую вновь объявившуюся в расположении врага огневую точку. Стрелковый взвод лейтенанта Зипунова готовился к отвлекающей атаке, в сторону от маршрута движения разведчиков, если противник вдруг проявит активность на их пути.

Снайпер Бозарбаев с двумя учениками выдвинулся в «секреты». Их задачей было встретить прицельным огнём вражескую группу преследования в случае, если она выползет в «ничейную» полосу, чтобы отбить захваченного разведчиками «языка». И наконец, в расположении Гамильтона находился наблюдатель артиллерийского полка дивизии, готовый вызвать огонь в любой указанный начальником разведки квадрат.

Охрименко и Тимохина инструктировали все по очереди: Гамильтон, сапёры, пулемётчики, командир роты, Папа Шнитов и даже артиллерийский наблюдатель. Предусмотрено было как будто бы все. Непредвиденной оказалась только одна маленькая деталь. Но как это часто бывает, именно она, эта одна-единственная непродуманная мелочь, сорвала успех всей операции.

Охрименко и Тимохин благополучно пробрались в расположение противника и возвратились обратно с «языком». На обратном пути Тимохин, прикрывавший отход, был ранен в бедро. Охрименко один волок по снегу связанного немецкого офицера с кляпом во рту. Бозарбаев и два других снайпера поддержали Тимохина метким огнём, а потом помогли ему добраться до нашей траншеи. Операция прошла на редкость удачно. Начальник разведки, командир роты и Папа Шнитов горячо поздравляли Охрименко и раненого Тимохина, которому предстояла эвакуация в медсанбат. Однако ликование, охватившее всех при успешном завершении столь значительной операции, было преждевременным. Когда немца развязали и вынули у него изо рта кляп, выяснилось, что он мёртв. Могучий Охрименко задушил его, сам того не заметив, пока волок по снегу, обхватив за шею.

Безмолвный «язык» оказался обер-лейтенантом полка, который противостоял на данном участке нашим частям. Было ясно, что он мог бы о многом рассказать командованию армии.

Капитан Зуев, уже успевший сообщить «наверх», что разведка возвратилась с «подарком», был вне себя от досады и ярости. Николай Максимилианович сокрушённо повторял: «Нонсенс! Не нахожу другого слова. Самый настоящий нонсенс!»

Больше всех страдал Охрименко. Он стоял перед командиром роты, опустив голову, и тихим голосом просил:

— Надышлить мене ще раз. Иншого фриця пиймаю — ще кращего, ниж цей.

— Ещё краше? — кричал капитан Зуев. — Теперь, значит, голову оторвёшь, так, что ли?

— Ни! Як ридну маты, як свою наречену, як свою коханну, буду його оберегаты!

Папа Шнитов понемногу успокоил капитана и незадачливого разведчика.

— В конце концов, Охрименко все-таки совершил подвиг — пробрался в тыл врага и уничтожил фашистского офицера, — рассудил он. — А свою ошибку пусть сам и исправляет.

Николай Максимилианович с ним согласился, добавив, что выполнение задания командования отменить нельзя, что добывать «языка» придётся и что Охрименко несомненно лучше других подготовлен к повторному поиску.

Всплыло соображение, сыгравшее роль ещё при первом отборе исполнителей задания. К удивлению самого Охрименко, Николай Максимилианович обнаружил у него тогда отличное немецкое произношение.

«Як же так? Я же знаю всього два слова з нимецькой мовы: „Хенде хох!"“ — пожимал плечами Охрименко.

«Вот именно, дорогой! — разъяснил Николай Максимилианович. — Я и хочу сказать, что вы лучше всех в нашей дивизии произносите сто процентов известных вам немецких слов. Даже лучше меня и переводчика Гольдберга! Ваше украинское „гэ“ и немецкое „аш“, обозначаемое латинской буквой „h“, абсолютно идентичны по звучанию. Вот почему, — закончил свою краткую лекцию Гамильтон, — ваше „хенде хох!“ прозвучит для любого немца с дополнительной убедительностью».

Тогда, перед первым походом в тыл врага, Охрименко был недоволен тем, что у него обнаружилось немецкое произношение. Теперь, желая во что бы то ни стало во второй раз пойти за «языком», он сам напомнил о своём преимуществе. Вопрос был решён. Оставалось подобрать ему напарника вместо выбывшего в медсанбат Тимохина.

Капитан Зуев назвал несколько фамилий бойцов и сержантов. Однако Папа Шнитов по различным поводам отвёл всех без исключения названных командиром роты. Наконец капитан Зуев потерял терпение.

Называй тогда сам, если тебе мои предложения не нравятся! — проворчал он в ответ на очередной отвод.

— И назову… Щукин.

— Какой это Щукин?

Капитан Зуев привык к тому, что от Папы Шнитова можно услышать порой неожиданные предложения, но тем не менее не допустил мысли, что тот имеет в виду баптиста.

— Тот самый, — отвечал Папа Шнитов, как всегда приветливо и простодушно улыбаясь. — Который баптист.

— Нонсенс! — испуганно произнёс Гамильтон.

— Нет, не нонсенс! — убеждённо возразил капитан Зуев. Он инстинктивно понимал, что это интеллигентское словечко не может выразить всю меру его возмущённого недоумения. — Это… Это… — задохнулся командир роты, не находя в своём арсенале нужного определения.