Георгий Чиж - К неведомым берегам

• Название: К неведомым берегам
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: История

---

Монахи смиренно молчали.

11. РЕЗАНОВ И БАРАНОВ

Жутью повеяло на Баранова ледяное "благодарю вас", небрежно брошенное Резановым, когда Баранов ввел его в отведенное на высокой горе помещение.

Баранову очень не понравился этот вылощенный петербуржец, высокий и худой, с холеными, бледными и набухшими в суставах подагрическими пальцами. Привычка Резанова картавить, медленно, как-то по-особенному процеживать слова сквозь зубы и затем старательно нанизывать их; его снисходительный взгляд сверху вниз на маленького Баранова, его короткое "подумаю" или расслабленный и брезгливый взмах костлявой руки, обозначающий не то "отстаньте", не то "не говорите вздора", действовали угнетающе. В разговоре с ним Баранов терялся и умолкал.

Его ближайший помощник и заместитель Кусков недоумевал, куда вдруг делась кипучая энергия, непреклонность, звучавшая во всех распоряжениях этого волевого, решительного человека. Баранов как бы застыл, потерял веру в себя. Он сбился с тона и на распоряжения Резанова безразлично отвечал: "Делайте, как знаете, пусть будет по-вашему".

Казалось, что эти люди, выходцы из двух разных миров - камергер, выдающийся прожектер высоких канцелярий и купец, прошедший суровую школу жизни, привыкший полагаться только на самого себя, - не могли понять друг друга.

Резанов творил планы для выполнения их другими. Баранов неутомимо действовал сам, легко применяясь ко всякому положению и находя наилучшее практическое разрешение всех трудностей, встречающихся на его пути. Эту энергию Баранова не могла сломить самая суровая действительность, но она замерзала от холодного дыхания таинственного, туманного Петербурга в лице приехавшей "особы". Баранов упрямо стал твердить одно и то же: "Освободите, я ухожу". За ним то же самое повторял Кусков.

Это не на шутку встревожило Резанова. Мысленно перебирая всех знакомых ему людей, он не находил ни одного мало-мальски пригодного для работы в тяжелых и своеобразных условиях Америки. Впрочем, самого Баранова он понял и оценил довольно быстро, но не сразу сумел примениться к нему.

"Баранов есть весьма оригинальное и притом счастливое произведение природы, - писал он в свое правление, - имя его громко по всему западному берегу, до самой Калифорнии. Бостонцы почитают его и уважают, а американские народы из самых дальних мест предлагают ему свою дружбу. Признаюсь вам, что с особливым вниманием штудирую я сего человека. Важные от приобретений его последствия скоро дадут ему и в России лучшую цену..."

Особенно подкупило Резанова и настроило в пользу Баранова полнейшее отсутствие забот о самом себе.

"Неприятно, однако ж, будет услышать вам, - писал он дальше, - что в теперешнем положении компании сей не только для нее, но и для пользы государственной нужный человек решился оставить край. Назначенный им в преемники г. Кусков - человек весьма достойный и доброй нравственности. Я отличил его золотой медалью, которую он принял со слезами благодарности, но также решительно отозвался, что оставаться не намерен. Между тем, узнав и вникнув в здешние обстоятельства, скажу вам, милостивые государи мои, откровенно, что по нынешнему устройству края новый человек не скоро найдется здесь и, пока будет ознакамливаться, компания уже почувствует великие и невозвратимые потери, да легко и всех областей лишиться может. Таково-то безобразное устроение торгового нашего дела".

Широкие по размаху планы Резанова, включавшие даже возможность продвижения на хлебный юг, с течением времени перестали пугать Баранова. Беседы стали чаще, продолжительнее и постепенно превратились в дружеские.

- Мне хотелось знать, в чем вы здесь больше всего нуждаетесь, спрашивал Резанов.

- Да прежде всего хотелось бы побольше флота, - говорил Баранов. - А то отрезаны мы и от Охотска и остров от острова, да и по-настоящему защищаться не можем. Иностранные компании хорошо знают эту нашу слабость. Мы сердимся, а как прогнать их? Чем?..

- Кстати, - заметил Резанов, - у вас тут бостонец Вульф затесался и что-то подозрительно долго сидит.

- Дай бог, чтобы все бостонцы были на него похожи. Вульф человек неплохой. Спросите у ваших офицеров, они с ним познакомились.

- Завтра же расспрошу. А как ладите тут с морскими офицерами?

- И не говорите, Николай Петрович! Флот - он вот как нужен, - провел Баранов ребром ладони по горлу, - а как подумаю об офицерах, мороз по коже подирает...

Слова Баранова заставили Резанова вспомнить недисциплинированность лейтенанта Машина на "Марии". Он уже знал, как трудно было правителю островов справиться с офицерами, находившимися с разрешения правительства на временной службе компании по специальным личным договорам.

Испытать на себе, что такое офицерская вольница, Резанову пришлось уже на следующий день по прибытии в Ново-Архангельск. Рано утром он увидел из окна входящее и гавань судно.

- Это наша "Елисавета", - сказали ему. - Командиром на ней лейтенант Сукин. Мы думали, он давно погиб, с прошлого года сюда идет. Не быть добру... Он себя тут покажет... И где же это он пропадал?

"А и в самом деле, где же он шатался?" - подумал Резанов, припомнив, что Сукин вышел в море из Охотска раньше "Марии" с предписанием держать путь прямо на Кадьяк и что, как рассказывали на Уналашке, он там и зимовал, занимаясь кутежами и разными бесчинствами.

На посланное Барановым Сукину на всякий случай, кроме Кадьяка, еще и на Уналашку предложение спешить прямо в Ситху он не обращал ни малейшего внимания до тех пор, пока не возмутились его собственные подчиненные, мичман Карпинский и корабельный мастер. Однако, снявшись с якоря только в июне, он все же пошел не на Сигху, а в Кадьяк, простоял там несколько недель и исчез и только теперь пожаловал в Ново-Архангельск.

Через час, не снимая шинели и шапки, Сукин ввалился к Резанову.

- Я слышал, новое начальство приехало? Давно пора, - развязно заговорил он, подходя к Резанову.

- Кто вы такой? - резко и сухо спросил Резанов, не вставая навстречу.

- Я российского военного флота лейтенант и командир судна "Елисавета", - ответил Сукин.

- А я, - сказал Резанов, вставая и выпрямляясь, - российского императорского двора камергер и начальник Русской Америки. Благоволите явиться ко мне через час.

Сукин смутился и, пожав недоуменно плечами, вышел, а через час явился в мундире и с рапортом. Рапорта Резанов не принял, но о причинах замедления приходом и невыполнения охотского приказа и последующего распоряжения Баранова расспросил. Сукин ответил, что он считал необходимым прежде всего обследовать новооткрытые острова, однако описать, какие именно и где, не смог.

- А вы не думаете, - спросил Резанов, - что ваша обязанность прежде всего охранять старые, которые мы можем потерять? Время неспокойное...

Баранов притворился, что поверил Сукину, и предложил ему отправляться на остров Хуцнов для охраны посланной туда партии промышленников.

- Благоволите немедленно приступить к исполнению распоряжения правителя, - сказал Резанов в ответ на заявление Сукина о том, что команда нуждается в отдыхе. - Необходимо тотчас же, в самом неотложном порядке спешить навстречу промысловой партии.

- У меня некому грузить балласт, - попробовал отмахнуться Сукин.

- Я дам вам на помощь людей с "Марии", - предложил Резанов.

Сукин людей с "Марии" поставил немедленно на работу, а своих снял.

Прошло три дня, балласт был погружен, но Сукин не уходил. Ссылался на то, что еще не запасся водой и не получил всего продовольствия. Продовольствие было выдано в тот же день, а он по-прежнему стоял на якоре.

Резанов вызвал его, строго спросил:

- Почему вы медлите?

- У меня течет байдара, - отвечал Сукин. - Починю, подыму якорь...

- Я предупреждаю вас, лейтенант, бросьте шутить! - прикрикнул на него Резанов. - Если завтра к шести утра вы не подымете якорь, вам больше здесь, в Америке, подымать его не придется.

Сукин снялся, отошел на несколько миль и лег в дрейф, несмотря на попутный ветер.

Тут взволновался и Баранов: он получил известия, что хуцновцы, вооружившись, поджидают возвращения партии после лова, чтобы отнять добычу, а в партии было шестьсот человек.

К Сукину послали лейтенанта Хвостова, на этот раз с приказом Баранова сдать командование судном мичману Карпинскому и явиться к Резанову.

- Лейтенант Сукин, почему вы так странно и вызывающе себя ведете? спросил Резанов, когда Сукин явился к нему. - Ведь если что-нибудь случится с промысловой партией, я вас не пощажу...

Сукин молчал.

В тот же день Резанов писал правлению в Петербург:

"Энтузиазм Баранова все еще так велик, что я, несмотря на ежедневные отказы его, все еще хочу себя польстить надеждой, что он, может быть, еще и останется, буде компания подкрепит его настоящим правом начальника. Следует испросить высочайшую волю, чтобы утвердить правителя областей ее на основании губернаторского наказа, в равном праве начальственном. А без высочайшей конфирмации смею уверить, что правления компании не послушают, да еще без гарнизона, и в том сомневаюсь потому, что водочные запои не допущают ничего порядочно обслуживать, а в буйную голову можно ли словами поселить уважение к пользам отечества.