Эдуард Лимонов - Дисциплинарный санаторий

• Название: Дисциплинарный санаторий
• Автор: Эдуард Лимонов
• Жанр: Современная проза

---

Враждебную нелюбовь к солдату проявило поколение молодых людей 60-х годов, эпохи хиппи-волнений, проявляют сегодняшняя молодежь и (что поразительно) администрации санаториев! Парадоксальным образом нежелание восемнадцатилетнего Шарло служить в армии даже двенадцать месяцев, его отвращение к армии сходны с презрительным отношением к ней же администрации. Лишившейся престижа и внимания в результате изобретения водородной бомбы и затем нейтронной бомбы армии есть место на парадах по случаю национального праздника раз в год, психологически же общество давно отодвинуло ее на задний план сознания как нечто раздражающее и неприятное.

Пожарники и «Médecins du Monde»[128] — популярны. Армия непопулярна.

Солдат не нужен санаторному обществу. Функции же обслуживания орудия extermination прекрасно могут быть выполнены небольшим количеством профессионалов. Солдатами их называют по традиции, но они не есть солдаты, они — exterminators.[129]

Армия презираема в санаториях и People, и администрацией, и редкие паблисити на теле и в прессе, преследующие цель не поднять катастрофически упавший престиж, но всего лишь поддержать существование армии, имидж ее не спасут. Потому что престиж армии нужен только армии. Администрации же выгодно держать армию и полицию в нелюбимых сыновьях. Боясь этих в высшей степени мужественных институций, боясь мужской силы, администрация все же нуждается в них для охраны порядка и мелких военных предприятий вне санаторных пределов. Боязнь, нелюбовь и недоверие к армии и полиции в демократических санаториях объясняются вовсе не отвращением демократий к насилию и аппаратам насилия, но тем, что демократическое государство не есть государство полицейское, оно государство санаторное. Оно функционирует при помощи методов мягкого насилия — то есть соблазна. Власть администрации в санатории опирается не на армию, но покоится на садомазохистских сложных отношениях с People. He нуждаясь в армии сегодня же, немедленно, администраторы не могут сдержать своего презрения к непрактичному сектору общества, они лишь терпят армию. Нет, разумеется, отмирания армии как институции никогда не произойдет, она понадобится в недалеком будущем для координации отношений со слаборазвитыми странами — новым врагом. Великобритания уже испытала такой новый тип столкновения с Аргентиной в Фолклендской войне. Но сегодня армия не нужна и спрятана с глаз подальше.

Уже в романе Раймона Радигэ «Le Diable au corps»[130], написанном между двумя (1923) войнами, подросток соблазняет жену солдата, находящегося на фронте. Однако понадобилась еще одна война, чтобы полностью перенести внимание и симпатии общества с солдата на подростка. Стандартам санаторного гражданина полностью соответствует человек промежуточный, недомужчина. Ведь подростковый возраст, в сущности, самый эфемерный. Он длится в нормальных условиях максимум лет пять. Санаторная же цивилизация сумела продлить его до старческого возраста. Из подростков Мик Джаггер, Дэйвид Боуи[131] и следующие их моделям миллионы сразу же вступят в старческий дом.

Студенческие волнения 60-х годов послужили наивысшим выражением культа подростка. Объявив себя носителями абсолютной совести и абсолютной мудрости и абсолютной революционности («Не доверяйте никому старше Тридцати!» — был лозунг студентов), молодежные массы взбродили в Европе и Америке… и показали миру, что они есть визгливая толпа мальчиков и девочек. Возглавляемые воспитанными в лоне левых идеологий лидерами (чаще всего прошедшими школу компартии), массы движения, однако, всецело вдохновлялись стихией хиппизма. Единственное специфическое достоинство подросткового возраста заключается в том, что у подростка — «полуфабриката» человека есть впереди время, достаточное, чтобы развиться в Большого человека, если он может. У взрослого этого времени уже нет. Позер и актер согласно возрасту своему (документальные ленты Мая 1968 г. демонстрируют нам именно позеров и актеров), подросток орет и агрессивно машет руками перед женщинами и стариками (де Голль), но пасует и отступает перед мужчиной (Помпиду). Нестойкий, истеричный, колеблющийся, склонный к приливам и отливам чувств, подросток хорош в качестве шумового, бродильного, внешнего, пропагандного эффекта. Хорош на улице, во внешнем оформлении революции. Выиграть революцию подросток не может. На твердое и длительное усилие он не способен. Он способен на мгновенный и истеричный бунт.

Дабы и удержать его от мгновенного бунта и продержать как можно дольше в подростках (двадцать, тридцать и более лет!), санаторного юношу завалили игрушками.

Motards[132] посвящены исследования — квадратные километры печатного текста в прессе. Воспетый поэтически, мотоцикл назван «символом подростковой агрессивности». Безусловно, подросток агрессивен. Своей еще боязливой, порывами, шакальей агрессивностью — приливы мужества посещают его и покидают. Но против кого и чего направлена мотоагрессивность? Против шоссе? Против других мото? Против самого себя? Она есть агрессивность соблазна бессмысленной смерти, врезавшись в дерево или в автомобиль. Смерти, которая будет неважна даже статистически, будет ноль целых и столько-то тысячных в общем количестве таких же глупых смертей… В мире подростков статус, занимаемый владельцем мощной «хонды», отличается от статуса владельца скромного мотороллера «веспа». И это еще раз есть пример ложной иерархии, копирующей ложную иерархию взрослого мира, куда подросток вступит, получив образование. И будет следовать ложным возбуждениям, ложным проблемам, ложным чувствам до самой смерти. Куда бы ни приехал подросток на своем «символе агрессивности», даже со скоростью 120 километров в час, везде будет Франция или Соединенные Штаты. Макдоналд-кафе, комиссариат/офис шерифа, фабрика/завод, место employment — заранее предсказуемая скучная судьба. Авантюры не будет. Авантюра в санатории именуется crime.[133]

Автомобиль — игрушка взрослых подростков. Не столько средство передвижения, но игрушка и символ социального статуса владельца в обществе. В условиях загруженности городских улиц и окраинных дорог преимущества автомобиля сомнительны (общественный транспорт, в особенности метро, куда более эффективен и безопасен), однако авто, вырастая с 30-х годов в символ prosperity и успеха личности, так и не сошло с пьедестала. Не заняло подобающее ему место всего лишь удобного (в условиях свободных дорог) средства передвижения. «Роллс-ройс» или «феррари» — предметы восхищения не техникой, но статусом и деньгами владельца. Ну да, везущий себя на службу в стеклянном ящике Винстон Смиф везет себя на место employment, но он и играет одновременно. Помещенный под стекло, как товар в витрине, он наслаждается и социальной ролью.

Во внесанаторных пределах афганские повстанцы употребляют японские «тойоты» и мото для транспортировки оружия из Пакистана караванами, то есть по назначению. В Йемене символом prosperity и предметом гордости мужчины является не авто, но мужественный объект — автомат Калашникова.

В старых учебниках истории каждый ее большой период обыкновенно иллюстрировался гравюрами с изображениями мод эпохи: королева и король, представители аристократии обоих полов, священнослужители, воины-рыцари и крестьяне. У всех основных социальных групп были свои костюмы. Как и у населений различных географических районов. Переодевание практиковалось лишь актерами и злодеями в криминальных целях. Карнавалы служили единственной возможностью переодеться, стать не самим собой, опуститься или подняться согласно выбору костюма. То есть предыдущие эпохи, в отличие от нашей, постисторической, носили свои одежды. Крестьяне не только не имели средств рядиться в одежды аристократов, но не могли, не умели и не хотели быть déguisés.[134] В старых пьесах переодевание связано всегда с обманом и преступлением. Постисторическая эпоха имеет свой доминирующий — подростковый стиль, но маскируется и в чужие костюмы.

Существует телепаблисити: группа веселых подростков в костюмах веселых цветов рыскает по городу бригадой блюстителей нравов и, встречая индивидуумов в темных одеждах (обыкновенно пожилых и некрасивых), уничтожает их. Взрывает, прикоснувшись к ним волшебным жезлом. (Идея, очевидно, заимствована из популярного американского фильма ужасов, где, насосавшись подозрительного алкоголя из бутылочки, клошары чудовищно вспухают и разрываются, забрызгав мерзкой пульпой стены.) Талантливый клип выражает определенную фундаментальную идею санаторной цивилизации, выходящую далеко за пределы желания заказавшей клип фирмы продать свои, яркие, праздничных цветов одежды. Выражает тенденцию к облегчению жизни, вышучиванию ее. Оформляя себя в детские, несерьезные цвета — красный, желтый, голубой, в непрактичные цвета праздников и уик-эндов,— санаторный человек вышучивает жизнь, превращает ее в водевиль. В водевиле послушные, хорошо организованные и веселые актеры играют в жизнь, представляя ее. Вне сомнения, одежды ярких цветов помогают им нести бремя employment, как бы перепутывая employment с leisure time. (В этой области, однако, существует множество ограничений. Неизменные костюм и галстук сдержанных цветов требуются на определенном уровне иерархии employment.) Но важнейшая функция водевильных одежд — инфантилизация сознания санаторного больного. Уже достаточно инфантилизированное отсечением важных мужских функций (больной лишен возможности употребить физическое мужество, защищая себя,— функция передана полиции; лишен свободы передвижения, неразорванная карьера от formation до retirement — привязала его к месту), сознание дополнительно инфантилизировано одеждой.