Нелида Пиньон - Сладкая песнь Каэтаны

• Название: Сладкая песнь Каэтаны
• Автор: Нелида Пиньон
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-05-004142-2

Каэтана, актриса бродячего цирка, проезжавшего через захолустный бразильский городок, навсегда поразила воображение одного из влиятельнейших и богатейших людей города. И хотя Каэтана давно, двадцать лет назад, покинула эти места, вспыхнувшее в нем чувство не угасает и в разлуке: годы оказываются бессильны перед такой любовью. Неожиданное известие о возвращении актрисы вызывает в городе настоящий переполох, но встреча возлюбленных после разлуки оборачивается неожиданностью...

Писательница, творчество которой признано далеко за пределами Бразилии, умело сочетает в этом романе элементы пародии, мягкого юмора с романтической приподнятостью.

---

И вдруг из-за двери донесся шум. Заподозрив, что их подслушивает недруг, мужчины столпились вокруг Джоконды. Эрнесто, только что почавший второй пирожок, который окончательно перебьет его аппетит к ужину, видимо уже приготовленному Вивиной, поперхнулся. Так закашлялся, что Джоконда, испугавшись, как бы он не задохнулся, несколько раз похлопала его кулаком по спине. Эрнесто вцепился в ее руки, ему казалось, будто жизнь уходит из него в совершенно неподходящий момент. Он уже вообразил, как Вивина прибежит в гостиницу и увидит, что ее муж вцепился в Джоконду, которая единственная осталась рядом с ним в его смертный час. Остальные во главе с Виржилио отошли в сторонку, чтобы не скомпрометировать себя. Джоконда, особо почитавшая покойников, сложит его руки на груди, как только они перестанут дергаться, и пожалеет, что нет под рукой четок, чтобы связать ими пальцы.

Вместе с Додо, которая специально по этому случаю вернется с фазенды Суспиро, Вивина устроит грандиозный скандал, застав рядом с усопшим Джоконду. Обоих ославит на весь город, будет кричать, обвинять мужа в том, что он устроил вакханалию среди кастрюль, банок с майонезом и бутылок вина в кухне «Паласа», из-за чего и приключилась в результате излишеств его трагическая смерть.

– Кто бы это мог быть? – сказал Виржилио. Мажико взял инициативу на себя. Предложил, чтобы все занялись какой-то работой. Им надо, мол, приготовить ужин. По срочному заказу членов клуба «Лайонс» из Сан-Фиделиса, находящихся проездом в Триндаде.

– Банкет на тридцать персон!

Все взялись за ножи, вилки, медные котелки, кое-кто нацепил оставленные поварами фартуки и колпаки, действовали дружно. Виржилио зажигал газ в плите, а Эрнесто чуть было не оттяпал себе палец, очищая сладкий маниок, напоминавший фаллос античного бога. Джоконда принялась мыть тарелки, напевая колыбельную для успокоения нервов. Брызги падали ей на одежду, тюрбан наконец свалился, обнажив схваченные заколками волосы.

Мажико, довольный имитацией приготовлений к банкету, открыл дверь. Это не мог быть вор, иначе он ошибся бы дверью. Богатство размещалось на шестом этаже, под знаком пышных форм Каэтаны, таких соблазнительных, что Полидоро не раз просил Трех Граций подражать судорожным движениям Каэтаны в постели. Как он ни объяснял, получалось не всегда, и тогда он приходил в ярость.

Мажико был разочарован, увидев перед собой Балиньо.

– Опять вы? Где же вы были все это время, с тех пор как Полидоро поднялся на шестой этаж?

Балиньо поставил поднос с грязными тарелками и блюдо в мраморную раковину, чтобы облегчить работу Джоконде, которая самоотреченно принялась мыть принесенную посуду.

– Вот не знал, что в гостинице «Палас» столько служащих. Но почему не в форменной одежде? – изобразил удивление Балиньо.

– Готовится благотворительный банкет в пользу малоимущих матерей Триндаде. Вы никогда не видели, чтобы граждане города работали на общее благо? – сказал Эрнесто, отбивая выпад. Балиньо укрылся за Мажико.

– Выдайте мне фрукты и пудинг из двух дюжин желтков, – решительно сказал он.

– Но кто же съест пудинг из двадцати четырех желтков?

Насмешка Эрнесто, одобренная всеми остальными, избавила Балиньо от ответа. Подобное подкрепление, способное оживить покойника, было свидетельством того, что на шестом этаже любовь вконец измотала любовников и они изнемогали. Съедят пудинг столовыми ложками и вернутся в постель. Наверно, вопреки предсказаниям идеалистов, они начали забавляться в постели до того, как на колокольне пробило шесть вечера. Любовная игра должна была возместить горечь разлуки, и предела ей положено не было.

Общий гомон мешал Франсиско запомнить отдельные высказывания. Джоконда настаивала на том, что между Каэтаной и Полидоро, не было никаких любовных излишеств. Мимоходом она поглаживала волосы стоявшего у раковины Балиньо, делая из его локонов мелкие завитки.

– Верно ведь, Полидоро, с тех пор как вошел в спальню, зажигал одну сигарету от другой и один выпил бутылку кашасы?

Ласка женщины, направленная от лба к затылку, вызывала на макушке такое острое наслаждение, что Балиньо, убоявшись тенет влечения, прижался грудью к мраморной раковине.

Эрнесто подступал с вопросами, не обращая внимания на знаки, которые делала ему Джоконда, считавшая, что с этим делом надо кончать.

– О них я ничего не знаю. Все это время я мотался между третьим этажом, где мой номер, и шестым. Чуть шею не сломал на лестнице, гоняясь туда-сюда с подносами и всем прочим.

Эрнесто возмутился. Он отказался от семейного уюта, чтобы быть свидетелем истории, равнозначной повести о чуточку постаревших Ромео и Джульетте. Какое разочарование для него, если в бразильском варианте любовники, явно уставшие, закутались в простыни, чтобы мирно уснуть! Какой печальный конец некогда знаменитой скандальной связи!

На этот раз Жоакину, стоящему на краю могилы, не надо будет посылать актрисе – о чем болтали в городе – флакон с ядом как знак его намерения скорей убить ее, чем позволить умыкнуть его первенца, увести в просторы Бразилии, начала и конца которой никто себе по-настоящему не представлял.

– Эти португальцы сделали нас несчастными, оставив нам столько земель. Я боюсь за сына, если он пойдет по землям, где одни змеи, болота и злая лихорадка, – говорил Жоакин, узнав о любви Полидоро и Каэтаны, которая приехала в Триндаде с цирком. Честолюбивая женщина, которая, устав от кочевой жизни, захотела остаться здесь навсегда. Метила на половину земель сына да еще на те, которые принесла Додо в виде приданого.

– Раз вы не хотите ничего рассказывать, несите наверх этот самый пудинг, – разгорячился Эрнесто.

Балиньо не терпел унижений на людях. Воспитанный с двенадцати лет Каэтаной, он усвоил, что такое достоинство артиста, единственного, кто может смотреть на действительность под необычным углом зрения. Под влиянием искусства удерживаемые в его памяти слова свободно складывались в истории.

– Я ведь тоже артист. И как таковой бужу ее каждое утро и рассказываю истории, которые вы переживаете, не давая себе в этом отчета. Благодаря мне, например, Каэтана не забыла, как в Ресифе Данило удирал от любовницы в шароварах, штанины которых она зашила, пока он спал, чтобы он от нее не убежал.

И он улыбнулся при воспоминании о том, как Данило в последующие дни хотел вовсе бежать из города, потому что эта женщина грозилась отхватить ему шарики.

Эрнесто по достоинству оценил талант молодого человека, который не разбрасывал слова, приберегая их на тот случай, если у них наладится дружба.

– Вы никогда не думали о том, чтобы записывать эти истории? А вдруг вы – писатель? – сказал Виржилио, очарованный тем, что юноша, как и он сам, так же непринужденно лгал, как и говорил правду.

– В школу я почти не ходил. С детских лет путешествовал с Каэтаной и «Пилигримами». Труппа распалась в Сан-Луисе (штат Мараньян) среди домов, у которых стены португальской кладки, а крыши – на французский манер. Это долгая история, которую надо рассказывать месяца два.

Под тяжестью подноса Балиньо согнулся. Наконец поставил его на пол, так как он мешал ему подбирать выражения для столь взыскательной публики.

– Начну с того, что судно, на котором мы плыли из Алькантары в Сан-Луис, столкнулось с другим судном у входа в бухту. На наших глазах все наши чемоданы пошли на дно. В этот печальный час Каэтана по какой-то странной ассоциации вспомнила Гонсалвеса Диаса: утверждала, что именно здесь, в этих чертовых волнах, поэт утонул, когда возвращался домой после долгого пребывания в Португалии. Каково нам было видеть, как волны поглотили все наше достояние!

– А что сталось с «Пилигримами»? – Франсиско старался увязать события в хронологическом порядке, чтобы в дальнейшем варьировать эту историю без ущерба для ее содержания.

– Наутро мы проснулись нищими.

Судьба лишила их имущества, но оставила в неприкосновенности таланты. В общем, актеры, после того как посмотрели смерти в глаза, изменились, а бедность и страх придали странное своеобразие их представлениям: они уже не обращали внимания на публику, а смотрели только друг на друга. Каждый старался превзойти соперника, и эта борьба ожесточалась от спектакля к спектаклю. Соперничество погубило всех.

– Ты же бездарь. А хочешь, чтобы тебе аплодировали больше, чем мне!

Однажды вечером на сцене обменялись пощечинами. Публика сначала подумала, что так нужно по ходу пьесы. Веспасиано, всегда пребывавший в добром настроении, тут пришел в отчаяние. Каэтана почувствовала, что «Пилигримам» приходит конец.

– Самое большое прегрешение для артиста – прервать спектакль. Даже в день похорон матери мы должны играть, – сурово заметил он.

Каэтана взывала к богам, и слова ее были умащены божественным елеем. Но это лишь усугубляло раздоры.

В тот вечер, который Каэтана назвала сатурнинским, воцарился хаос. Балиньо просил Каэтану разъяснить ему, что происходит. Однако та, убежденная, что на всем должен лежать покров таинственности, рассердилась на него.