Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

• Название: Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
• Автор: Вадим Степанцов
• Жанр: Поэзия

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».

---

ОН:

На коленях прискала
с видом конченной шалавы,
синяков я ей наставил,
но уже не для забавы.
Бил я ровно, аккуратно:
словно шахматные клетки
равномерно покрывают
кожу беленькую детки.

ОНА:

Ах ты, гад, ублюдок, сука,
пидорас, фашист, подонок!
Что ж со мною ты наделал,
я ж почти еще ребенок!
Но на шоу боди-арта
мы гран-при вдруг получили,
все самцы в огромном зале
на меня тогда дрочили.

ОН:

Главный приз мы получили,
я сказал: сечешь, профура?
вот держи свои сто баксов,
и пошли пилиться, дура.
но не в кайф мне было хлюпать
с этой шахматной доскою,
сигаретой стал я звезды
выжигать на ней с тоскою.

ОНА:

Мама, мама, мама мия!
Кармандон приходит дочке!
Расцвели на моих грудках
волдырявые цветочки,
и волосики пинцетом
он из ног мне выдирает,
и наждачною бумагой
мою попку подтирает!

(Тучи раздвигаются, в окно студии заглядывает БОГ)

БОГ:

Ты, мудила, бля, художник!
Я, бля, пыжился, старался,
я резцом своим небесным
девку шорхал, усирался,
получилось – совершенство!
Ну а ты, урод вонючий,
эталон мой весь изгадил
и вообще в пизду замучил.
Стань за это унитазом
в Гудермесе на вокзале!
С Богом вздумали тягаться?
Ну, творцы, вы, блядь, достали!

(Гром, молния, мастер боди-арта превращается в плоский грязный унитаз допотопной конструкции и улетает в сторону Чечни. Его модель лежит, скрючившись, на полу и горько плачет.)

Маньеристам слова и маньеристам жизни

Гниение и смерть всегда сопровождают
цветение и жизнь, но сколько – охереть! –
в искусстве говнюков, всех тех, что утверждают,
что жизнь – она и есть гниение и смерть.

Но что такое смерть? Всего одно мгновенье,
и жить – всегда длинней, чем хлоп – и умереть.
Лишь мудаки живут для скорби и гниенья,
повсюду мнится им гниение и смерть.

Мне почему не люб поэт Иосиф Бродский?
И внятен, и умен, и от властей страдал,
но вечное нытье и взгляд его уродский
на таинства любви – в гробу я их видал.

А сколько их таких угрюмых мини-бродских
и в прозе, и в стихах, и в песнях типа рок!
Милей мне голый раж увеселений скотских,
поющий Филиппок и жидкий юморок.

Однажды я был зван на вечерок поэтов,
стишонки – так себе, зато огонь, задор!
а поэтески там показывали ЭТО –
я хохотал до слез, хоть слышал полный вздор.

Веселый дурачок и выспренный зануда,
кого из них двоих решишь ты предпочесть?
Да предпочти меня и Орден наш, покуда
мы живы и творим, пока мы дышим здесь.

Я часто вижу сон: Амур подвис на небе,
и член его с небес свисает, словно жердь,
а на Земле, с косой, на сжатом в скирды хлебе,
сосет его конец оскаленная Смерть.

Максим

Человек он был гадкий, поэт никудышний,
а вот помер – и как-то взгрустнулось о нем.
Значит, вона как распорядился Всевышний,
во как парня накрыло глаголом времен.

Помню, ездили как-то мы с ним к Пеликану
в город Пушкино, вроде бы как на пикник,
и дружок мой с собой прихватил обезьяну,
англичанку по имени мисс Браунсвик.

Англичанка Максимушку очень боялась,
трепетала, юлила и жалась к нему,
на Россию смотрела в окно, умилялась,
а чему умиляться-то там, не пойму:

зачушкованные всякой дрянью откосы,
трубы, грязные стены депо и цехов,
и на станциях люди – пьянтосы, обсосы,
в общем, чудная почва для русских стихов.

Вот под это мой кореш Максим Новиковский
англичанку развел: что, мол, русский поэт,
типа Бродский второй или, там, Маяковский,
что приюта душе его сумрачной нет,

и при первой же встрече ее отсарначил
как сорвавшийся на берег пьяный матрос.
Эту леди никто, как Максимка, не фачил
(извините за рифму: согласен, говно-с).

В общем, прибыли мы на пикник к Пеликану
(он тогда еще не был известным певцом).
То и дело Максим посылал обезьяну
сигареток стрельнуть и в ларек за винцом.

Англичанка же бздела на улицу выйти,
и по-русски не знала, и страшно одной,
но Максимка толкал ее в тити и мити
и орал: «Что, коза, надоело со мной?»

Вся компания, сдерживаясь, хохотала –
это было смешно, хоть Максимка был гад.
А потом вообще всем все по фигу стало,
а потом электричка везла нас назад.

А потом наш Максим с англичанкой уехал
и прижил в Альбионе дитя от нее,
а потом он обратно в Россию приехал
(что за рифма попалась опять, е-мое).

А потом он пропал, потому что поэты –
вообще никакие – не стали нужны.
А теперь вот его и физически нету.
Ну а я жив-здоров, я любимец страны.

По идее, не он – я скопытиться должен,
настоящий поэт должен быстро сгорать.
Но на все эти штампы прибор мой положен.
Я понятно сказал? Не хочу умирать!

Пусть уроды и бездари дохнут от злости,
а такие, как я, ублажают народ.
Упокойся же с миром, Максим Новиковский,
ты отличный был парень, хотя и урод.

Умер Максим – и …с ним.
Глагол времен, металла звон.

Мадам Смерть

...Но кто там кашляет в траве так жалобно и глупо,
кому охота в этот час студить себя росой?
Встаёт над озером луна с печальным взором трупа,
и дама берегом идёт с зазубренной косой.

Сверкает в пасти у неё стальных зубов ватага,
над черепом закручен в жгут пучок седых волос.
Кого вы ищете, мадам, кто этот бедолага,
кого на этих берегах подкосит ваш покос?

Наверно, это тот глупец, что ищет с вами встречи,
студя росистою травой чахоточную грудь.
Ударьте же его, мадам, он мне мешал весь вечер,
ударьте же его косой, ударьте чем-нибудь!

Но почему мадам в меня упёрла взгляд свой гадкий,
и почему затих в траве мой кашляющий друг?
И почему с небес летят кровавые осадки,
и почему истошный вой заполнил всё вокруг?!

Любовь человека

Любовь - безумная стихия,
сомнёт тебя, как ты ни крут.
И педерасты, и лохи ей
дань полной мерой отдают.

Эстетишка и хмырь гугнивый,
голдой увешанный бандит -
каким бы толстокожим ни был,
а перед ней не устоит.

Порой ползешь вдоль улиц грязных,
затуркан жизнью и женой,
немало видишь дев отвязных,
и вдруг встречаешь взгляд одной...

Она идёт тебе навстречу
с зарей Авроры на щеках,
призывно розовеют плечи
и ноги в розовых чулках.

И понимаешь ты внезапно,
что до сих пор ты жил, как чмо,
что бог Амур жестоким залпом
разбил души твоей трюмо.

Прощай, покой, прощайте, деньги,
прощай, семейный тусклый быт!
Река любви в своем стремленьи
пловцов о камушки долбит:

ударит так, приложит этак,
подолбит этак через так.
Ныряешь в реку человеком,
а вынырнул - гнилой червяк.

И пучишь мёртвенькие глазки
на окружающий компот,
и просишь у любимой ласки,
в ответ же слышишь: "Прочь, урод!"

Любовь - жестокая стихия!
Будь твердым, как морёный дуб.
Да, есть девчонки неплохие,
но будь со всеми твёрд и груб.

Любовью правит сила духа -
так обнаружь высокий дух!
Лишь перья вскинет молодуха -
порви ей гузно, как петух.

Люблю я звёзд российского хип-хопа

Люблю я звёзд российского хип-хопа,
у всех у них есть общая черта:
похоже, у парней больная жопа
плюс полное расстройство живота.
Произнесут две глуповатых фразы,
потом уныло стонут: "а! а! а!",
потом басы и ритмы, словно газы,
попёрдывая, лезут на слова.
Мой друг Василий, опытный педрила,
кассеты всех "Бэд бэлэнсов" скупил.
Мурлычет он: "Как Децл стонет мило!
А Шефф меня так просто обольстил!
Ах вы мои страдающие попки!
Ещё "а-а!" скажите! О! Экстаз!
Я знаю, вам нужны большие пробки!
Большие пробки надо вставить в вас!"
Ты прав, Василий, нужно много пробок,
чтоб бред кастратов-рэпперов заткнуть,
чтобы на нас из этих ртов и попок
не вытекала жиденькая муть.

Любить Россию