Нагиб Махфуз - Предания нашей улицы

• Название: Предания нашей улицы
• Автор: Нагиб Махфуз
• Издательство: Панорама
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1992

В сборник известного египетского прозаика, классика арабской литературы, лауреата Нобелевской премии 1988 года вошли впервые публикуемые на русском языке романы «Предания нашей улицы» и «»Путь», а также уже известный советскому читателю роман «»Вор и собаки», в которых писатель исследует этапы духовной истории человечества, пытаясь определить, что означал каждый из них для спасения людей от социальной несправедливости и политической тирании.

---

— Да простит тебя Аллах, Аватыф!

Арафа наклонился к самому уху Аватыф и тихонько сказал:

— Не заводи ссору! Давай похороним отца спокойно. Не успел он договорить, как к нему подскочил один из помощников Сантури, по имени Адад, ударил его кулаком по лицу и закричал:

— Эй, ты, сын потаскухи! Как ты оказался между девушкой и муаллимом?

В замешательстве Арафа повернулся к нему и тут же получил еще один удар, сильнее первого. Второй помощник Сантури залепил ему пощечину, третий плюнул в лицо, четвертый схватил за шиворот, пятый с силой толкнул его так, что Арафа упал на спину, а шестой сказал, лягнув его ногой:

— Отправишься на кладбище, если еще раз подойдешь к ней!

От растерянности Арафа не сразу поднялся с земли. Потом все же собрался с силами и, превозмогая боль, встал и принялся отряхивать пыль с галабеи и с лица, а мальчишки окружили его и принялись кричать: «Теленок упал, несите сюда нож!»

Арафа вернулся в свой подвал, хромая и вне себя от гнева. Ханаш горестно оглядел его и покачал головой.

— Говорил я тебе, не ходи! Задыхаясь от злобы, Арафа крикнул:

— Замолчи! Я им этого не прощу! Но Ханаш решительно и вместе с тем мягко увещевал друга:

— Откажись от этой девушки, иначе нам несдобровать.

Арафа, уставившись в пол, задумался, потом поднял голову и угрюмо, но твердо произнес:

— Я женюсь на ней! И гораздо скорее, чем ты думаешь! — Это самое настоящее безумие! А Аджадж будет возглавлять свадебное шествие! Лучше ты сам облейся спиртом и кинься в огонь!

— И сегодня же ночью в пустыне я повторю опыт с бутылкой!

Несколько дней Арафа не покидал своего жилища, но каждый день виделся с Аватыф через окно. А после окончания срока траура тайком встретился с ней в коридоре ее дома и сказал напрямик:

— Лучше, если мы поженимся как можно скорее! Для Аватыф его предложение не было неожиданным, однако она грустно сказала:

— Мое согласие навлечет на тебя много неприятностей!

— Аджадж согласился присутствовать на нашей свадьбе, — сообщил Арафа, — а ты понимаешь, что это значит.

Все приготовления к свадьбе проходили в строгой тайне, и однажды улица была ошеломлена известием о том, чти накануне Аватыф, дочь Шакруна, вышла замуж за волшебника Арафу и переехала в его дом, а Аджадж был свидетелем на их свадьбе. Все недоумевали, как мог Арафа решиться на подобный шаг и каким образом ему удалось заручиться согласием Аджаджа. Л люди, умудренные жизненным опытом, качали головами: «Ну, теперь жди беды!»

98

Сантури и его подручные собрались в кофейне квартала Касем. Проведав об этом, Аджадж созвал своих людей в кофейне Рифаа. Вскоре это стало известно всей улице, и жителей объяла тревога. Место на границе кварталов Касем и Рифаа обезлюдело, все торговцы, нищие и мальчишки попрятались, лавки и окна домов позакрывались.

Сантури, окруженный своими людьми, вышел на улицу. Аджадж двинулся ему навстречу. От взаимной злобы и ненависти накалился, казалось, сам воздух, достаточно было искры, чтобы вспыхнул пожар. Какой-то добрый человек крикнул с крыши дома:

— Мужчины, что вас так разгневало? Одумайтесь, прежде чем прольется кровь!

Аджадж, стоя лицом к лицу с Сантури, при общем грозном молчании проговорил:

— Мы не гневаемся, у нас нет причин для гнева.

— Ты нарушил законы товарищества, — ответил ему Сантури.

— После того что ты сделал, ты не можешь оставаться футуввой.

— А что я такого сделал?!

— Ты встал на защиту человека, бросившего мне вызов!

— Этот человек всего лишь женился на одинокой девушке, потерявшей отца. Я же выступаю свидетелем на всех свадьбах в квартале Рифаа.

— Какой он рифаит! — презрительно кинул Сантури. — Никто не знает его отца, даже он сам. Его отцом могу оказаться я, или ты, или любой нищий с этой улицы.

— Но сейчас он живет в моем квартале.

— Только потому, что там нашелся пустой подвал!

— Ну и что? Сантури, не выдержав, заорал, брызгая слюной:

— Ты понимаешь, что нарушил законы товарищества?!

— Не кричи, муаллим, не стоит нам, как петухам, наскакивать друг на друга из-за такого пустяка.

— Это не пустяк! Аджадж таким тоном, словно он отдавал своим людям приказ приготовиться, произнес:

— О Аллах! Дай мне терпение!

— Осторожней, Аджадж, не забывайся!

— Будь проклята трусость!

— Будь проклят твой отец! И вот уже взметнулись в воздух дубинки, как вдруг раздался грозный голос:

— Позор вам, мужчины! Все обернулись и увидели муаллима Саадаллу, главного футувву улицы, который появился со стороны квартала Рифаа и остановился на границе двух кварталов.

— Опустите дубинки! — приказал он. Дубинки опустились вниз, как головы молящихся. Саадалла, переводя взгляд с Сантури на Аджаджа, продолжал:

— Сейчас я не хочу никого слушать. Расходитесь с миром. Недостойно мужчин затевать драку из-за женщины!

Противники молча разошлись, и Саадалла вернулся к себе домой.

Арафа и Аватыф из своего подвала наблюдали за тем, что происходит на улице, и не верили, что ночь эта пройдет мирно. Лица их были бледными, сердца трепетали, и в горле пересохло. Они немного перевели дух, лишь когда услышали повелительный голос Саадаллы. Глубоко вздохнув, Аватыф промолвила:

— Как жестока жизнь!

Чтобы успокоить ее, Арафа, ткнув пальцем в свою голову, сказал:

— Мозги у меня работают не хуже, чем у Габаля и чем у великого Касема!

— Надолго ли это затишье? — отозвалась Аватыф, с трудом переводя дыхание.

Арафа с наигранной беспечностью привлек ее к своей груди.

— Если бы все жены и мужья были счастливы, как мы! Аватыф положила голову ему на плечо, прошептав:

— Хотелось бы знать, чем все это окончится. — Ни одному футувве нельзя доверять, — признался Арафа.

— Я знаю это, — подняла голову Аватыф, — и рана в моей душе не заживет до тех пор, пока я не увижу его поверженным.

Арафа понял, что она говорит о Сантури. Глядя жене в глаза, он стал объяснять:

— В твоем положении месть — это долг. Но, отомстив, мы не достигнем желаемого. Ведь нам угрожает не просто жестокость Сантури. Миру и спокойствию нашей улицы угрожает жестокость всех футувв. Если мы одолеем Сантури, кто поручится, что завтра к нам не прицепится Аджадж или Юсуф? Пока не обеспечена безопасность всем, никто не может чувствовать себя в безопасности.

Аватыф слабо улыбнулась.

— Ты хочешь уподобиться Габалю, Рифаа и Касему?

Арафа, не отвечая, поцеловал жену в голову и ощутил исходивший от ее волос запах гвоздики. Аватыф продолжала:

— Но ведь их благословил сам владелец имения, наш дед.

— Наш дед! — с досадой воскликнул Арафа. — Каждый несчастный на нашей улице взывает, как взывал твой отец: «О Габалауи!» Но ты когда-нибудь слышала, чтобы внуки, живя рядом с домом деда, ни разу не удостоились видеть его? Слышала ли ты когда-нибудь, чтобы владелец имения разрешал творить произвол на своих землях и не пошевелил при этом пальцем?

— Но ведь он так стар!

— Что-то я не слышал, чтобы человек мог так долго жить, — с сомнением заметил Арафа.

— Говорят, на рынке Мукаттам живет человек, которому уже сто пятьдесят лет. Господь наш всемогущ!

— Волшебство тоже всемогуще, — подумав, ответил Арафа.

Аватыф посмеялась над мужниным хвастовством и, постучав пальчиком но его груди, проговорила:

— Твое волшебство способно лишь вылечить глаз.

— Его возможности неисчислимы!

— Как же мы беспечны! — спохватилась Аватыф. — Болтаем о том о сем и забыли об опасности!

Арафа, увлеченный своими мыслями, не обратил внимания на ее слова.

— Когда-нибудь мы покончим с футуввами, — говорил он. — Тогда мы снова начнем строить дома и досыта накормим всех жителей нашей улицы.

— Боюсь, что этого не случится до самого Судного дня! Глаза Арафы мечтательно затуманились.

— Эх, если бы все были волшебниками!

— Касем установил справедливость без всякого волшебства.

— Она недолго просуществовала. А сила волшебства не кончается. Не пренебрегай волшебством, моя кареглазая. Оно так же важно, как наша любовь. И так же дает начало новой жизни. Но чтобы проявилось все его могущество, нужно большинству людей стать волшебниками!

— Как же этого достичь? Арафа долго думал, прежде чем ответить:

— Надо установить справедливость, выполнить заветы деда, избавить людей от тяжкого труда и обучить их волшебству.

— Значит, наша улица станет улицей волшебников? Но как же добиться выполнения десяти заповедей, если дед наш прикован к постели и, наверное, не может уже поручить это дело кому-нибудь из внуков?

Арафа посмотрел на жену странным взглядом.

— А почему бы нам самим не пойти к нему?